«Играть в автобусе». Монолог режиссера нижегородского театра о многомесячном запрете на спектакли

В Нижнем Новгороде ситуация с коронавирусом остается сложной, но, несмотря на рост числа жертв COVID-19, власти стараются избежать полного локдауна, как это было весной. Театрам повезло меньше — им до сих пор не разрешили показывать спектакли. Режиссер «Нетеатра» Дмитрий Сухотерин рассказал NN.RU о проблемах, с которыми столкнулись артисты, и о том, почему его труппа была вынуждена играть в автобусе.

«Какая разница: 40–50 человек в помещении железо качают или смотрят спектакль?»

— Последний спектакль мы сыграли 21 марта, а 28-го играть было уже нельзя. У нас были проданы билеты на спектакли и другие мероприятия в апреле. И все это зависло. Летом мы жили в ожидании того, что с первого сентября все откроется. Переписали письмо, которое написали на имя губернатора фитнес-центры. У нас была мысль, что, если мы напишем такое же письмо, нас тоже откроют, потому что, какая разница — 40–50 человек в помещении железо качают или сидят и смотрят спектакль?

Обращение было переписано слово в слово, за исключением каких-то специфических моментов. Не было попытки как-то провоцировать власть, было желание работать. Пришел формальный ответ: «Вам запрещено».

Потом открылись кинотеатры и стало совсем грустно, потому что, чем кинотеатры отличаются от театров — совсем непонятно. Очередной ответ властей был: «Кинотеатрам можно, а вам нельзя». Ответили в более вежливой форме, но если убрать бюрократический язык, то получится: «Мы вам просто запретили, и всё».

На днях в СМИ вышла новость, в которой объяснялось, почему кинотеатрам можно работать, а театрам нельзя. Например, то, что в кинотеатрах можно обрабатывать помещение. Но в театрах же тоже можно. «В кинотеатрах нет контакта зрителей и актеров». Человек, который это писал, он хоть раз был вообще в театре? От сцены до зрителей 3–5 метров. Это до сцены, а не до артистов. Артисты на краю сцены не играют, они играют посередине. То есть метров за десять от публики. О каком контракте идет речь? Если об энергии, которая возникает между зрительным залом и артистами — то да, она возникает. Но она не передает вирус. «В кинотеатрах меньше контактных поверхностей». Каких? Кто их считал? Все кинотеатры находятся в торговых центрах, в которых продают одежду и есть примерочные. И просто люди меняются одеждой. Этот ответ не выдерживает никакой критики. Почему в Нижнем Новгороде закрыты театры — не знает никто! И отвечать никто не хочет.

У нас набралось 15 независимых коллективов, которые что-то хотят сделать в этой связи. Все находятся в разной правовой форме — есть ИП, есть ООО, есть НКО, есть самозанятые, которые при этом члены Союза театральных деятелей. Кому как удобнее работать. Например, «Театр на Счастливой» — у них в аренде все это время целое здание. Мы-то работаем на разовых арендах, на каждый спектакль снимаем помещение, но должны много спектаклей зрителям, потому что они пользуются спросом. А театр на Счастливой все это время платит аренду, платят зарплату артистам в штате. Они должны бегать, выпрашивать дотации, которые им еще и не подписывают. На основании чего?

«Мы существуем только с продажи билетов»

В городе ходит транспорт. Люди без масок, без ничего, впритирочку по 100 человек едут из Сормова в Верхние Печеры полтора часа. И если бы в Печерах был театр — эти люди не смогли бы в него зайти. В помещение, где высота потолков 4–5 метров, а площадь не 15 квадратных метров, а 100.

Недавно Путин обратил внимание на состояние культуры. Сказал, что можно работать с 50%-ным заполненным залом. Мы уже и на это согласны, хотя в транспорте заполнены все 100%.

Конечно, эта ситуация угнетает артистов. Чиновники говорят: «Вы можете репетировать». Но, во-первых, за чей счет мы будем репетировать? Если мы существуем только с продажи билетов? Бюджетным театрам сказали не работать — они не работают. Им всем плохо, но относительно плохо: они деньги получают. Поэтому боятся увольнений и молчат. Ну и все директора театров — сотрудники Министерства культуры.

Понимаю, что вначале Министерство культуры было не в курсе, что в городе есть частные театры. Но за четыре месяца и четыре письма от нас уже можно осознать, что они есть. И понять, что никакого ужаса они не представляют.

Но всем на нас глубоко плевать. За это время не было ни одного совещания, ни одного круглого стола, ни одного звонка. Ни-че-го. Просто каждый раз, получая наше письмо, Минкульт тратит три недели на то, чтобы написать: «Вам играть запрещено, потому что мы вам запретили».

И изначально у нас было ощущение, что это ошибка какая-то. Но прошло четыре месяца! Невольно вспоминается ситуация с ТЮЗом 2009 года, когда они голодовку объявили. А им просто поставили руководителя, который им не понравился. А нас держат без работы шесть месяцев безо всяких оснований!

«Надо играть в автобусе, ведь там собираться можно»

Изначально наш «Автобус» — это был просто крик души. Как-то зашел в маршрутку, а там народ без масок. И его много. И возникло непонимание: почему в автобусе можно собираться, а в театре — нет? И поскольку нам на очередное письмо так и не ответили, а автобусы как ходят — так и ходят, то и получилась такая мысль, что надо играть в автобусе, ведь там собираться можно.

Изначально это планировалось как акция, чтобы привлечь внимание к проблеме. И это получилось, написали многие федеральные издания. Властям в очередной раз оказалось все равно. Но зрители стали просить еще. Мы уже заканчиваем играть в автобусе — потому что холодно, тяжело играть. Но спрос растет и если бы была возможность по погоде…

У меня горло прихватило. И не у меня одного. Почему доводят людей до того, что мы вынуждены играть в автобусе и заболевать — не ковидом, а обычной простудой из-за холода? Потому что нам не дают играть в отапливаемых помещениях, где все можно обработать, залить антисептиком все эти кожзамовские кресла хоть из ведра, где есть рециркуляторы, можно измерить температуру и так далее?

С той точки, с которой мы уезжаем — уезжаем не только мы. Там регулярно стоят экскурсионные автобусы, которые возят экскурсии по Нижнему Новгороду. Зрители покупают билеты, садятся, мы едем, играем, всем нравится. Спектакль интерактивный, часть реплик — это мы обращаемся к зрителям. Кстати, перед посадкой мы проверяем температуру, обрабатываем руки и выдаем маски. В маршрутках этого не делают. Маски иногда требуют, если кондуктор есть — но на этом все.

Спектакль о том, что сейчас происходит вокруг. От идеи сыграть какой-то из наших текущих спектаклей, мы отказались сразу. Просто арендовать автобус, встать на Минина и сыграть — мы решили, что это не очень интересно. Поэтому написали специальную пьесу. Она и про коронавирус, и про то, как это, когда тебя не слышат. Про то, что нас окружает, про нашу действительность.

Кстати, перед тем, как играть в автобусе, мы провели кинопоказ. Я смонтировал спектакль, который был снят в 2013 году с пяти камер. Продал билеты, и в том же зале, где мы обычно играем спектакли, на законных основаниях показал киноверсию спектакля. Потому что кино-то можно. В зале есть проектор, есть экран.

«Никто не собирается оплачивать билеты в Питер, чтобы мы сыграли спектакль про Нижний Новгород и войну»

Мы существуем с 2010 года, лауреаты международных фестивалей. Например, наша пьеса «Nota Bene 1945» по воспоминаниям нижегородки, которая в 1941 году пошла в первый класс, была отмечена международным конкурсом «Действующие лица» в 2018 года. В 2019 году она уже как спектакль получила высокую оценку ведущего театрального критика Павла Руднева.

Но, несмотря на все хорошие отзывы, на 75-летие Победы в этом году, 800-летие Нижнего Новгорода ничто не сподвигло ни один нижегородский театр даже прочитать эту пьесу. Хотя я предлагал ее уже в ранге победителя конкурсов, с большим количеством отзывов. Просто не читают.

Теперь они не работают, получают зарплату, выпускают премьеры за закрытыми дверями, про которые пишут журналисты.

Я им, конечно, сочувствую, но нам я сочувствую больше. Потому что нас пригласили на международный фестиваль в Санкт-Петербург, на который мы должны ехать за свой счет — мы же коммерческий театр. Никто не собирается нам оплачивать билеты в Питер, чтобы мы сыграли спектакль про Нижний Новгород и Великую Отечественную войну. Мы это будем делать за свой счет. И если нам не будут давать работать, я не знаю, откуда мы будем брать деньги. Побираться пойдем?

Театр как спорт

Работать театрам можно везде, но не у нас. У нас можно все, кроме театров. Пока была жесткая изоляция и никто не работал — мы все понимали. Репетировали. Но это же как спорт. Невозможно стать чемпионом по дзюдо, если ты занимаешься только в спортзале. Репетиция — это просто тренировка в спортзале. Чтобы поддерживать себя в настоящей форме — надо выходить «на бой» и работать с публикой. Публика — это и партнер твой, и противник, и зрительный зал. Такое триединство в театре, в отличие от спорта, где противник один, партнеры — другие, а зрители — третьи. Репетиции без выхода к публике — они убивают квалификацию артистов.

Прекрасно, что разрешили работать кинотеатрам, но квалификация работников кинотеатров — просто отрывать билеты, она и через год не потеряется. Квалификация играть — она уже потеряна за полгода, ее уже надо восстанавливать. И как нам ехать представлять Нижний Новгород неразыгранными? Репетиции, повторяю, это спортзал. Нужно выходить на татами, чтобы стать чемпионом.