Латынина о событиях в Лондоне и всеобщем избирательном праве(чиста почитать)

Политика

С друзьями на NN.RU

У вас пока нет друзей на NN.RU, поэтому ссылка на тему не может быть отправлена.

Воспользуйтесь поиском, чтобы найти новых друзей.

В социальных сетях

Treglor

14.08.2011

Ну, если говорить серьезно, то, конечно, кризис на Западе есть. Собственно, мы живем в эпоху конца 500-летнего доминирования Запада. Не мои слова – слова замечательного современного историка Ниала Фергюсона, и мы имеем дело не с экономическим, а с культурным кризисом. Собственно, это кризис социализма как в 1991 году в России. Социалистическая экономика является недееспособной вне зависимости от того, вы людей автоматом загоняете в колхоз как это было при Сталине или вы просто берете у людей чужие деньги, у тех, кто работает, и раздаете их тем, кто не работает в результате системы всеобщего избирательного права. Хотя, естественно, социализм как и сифилис бывает разный, то есть если у вас колхоз, у вас голод начинается на следующий год. А если у вас всеобщее избирательное право и богатая страна, то вам, все-таки, нужно несколько десятилетий на то, чтобы доломать машинку. И в этом смысле бунты в Лондоне – более показательная вещь, чем снижение кредитного рейтинга США, точнее, не сами бунты, а реакция системы на них, потому что, вообще-то, любую систему характеризует не ошибка – ее характеризует реакция на ошибку.

Я, вот, собственно, напомню, с чего все началось. Там был 29-летний гангстер, который нигде не работал, имел 4-х, по некоторым источникам 5 детей от разных матерей, стрелял в полицейского и был застрелен в ответ. После чего банда, в которую входит Марк Дагган, принялась жечь магазины, ну и к ней присоединились все остальные банды. И, вот, как я уже сказала, бунт – самое не важное в этой истории, важна реакция на бунт. Первые пару дней английские газеты половину статей о Марке Даггане посвящали цитатам из его родственников о том, какой уважаемый это был член общества и как эти суки полицейские посмели убить такого ангелочка.

Вот, я смотрю «The Guardian», Она описывает одну из сожительниц Даггана, тоже 29 лет, девушку зовут Семона Уильямс, тоже нигде никогда не работала, существует с 3-мя детьми на их пособия. Семона говорит, Семона еще не объяснила своим детишкам, что их папочка мертв: «Как я объясню своим детишкам, что папочку они больше не увидят?» Цитата дословная. Особенно интересно, что детишкам, одному из них 10 лет и, учитывая, что происходит по телевизору, детишка, наверное, уже знает.

Самые храбрые упоминали, что Дагган первым стрелял в полицейского. Но, вот, упомянуть о том, что главным источником денег для покойника и сожительницы являлись, собственно, даже не наркотики, а госпособие на детей. И по одной, собственно, этой причине Дагган явно жениться не собирался, был, ну, моветон.

По мере роста погромов тон либеральных СМИ (а почти все СМИ на Западе либеральные) несколько изменился. Там все начиналось так: «Насилие оправдать нельзя» - эта фраза дежурная шла в начале, после чего шло, собственно, оправдание насилия, и авторы начинали рассказывать, почему погромщики чувствуют себя отвергнутыми обществом, и что им общество должно. То есть все рассказывали, что мы должны сделать для этих ребят, и никто не спрашивал, что эти ребята должны сделать для себя.

«The Guardian» разразилась целой статьей редакционной о том, что во всем виновата проклятая политика министров-капиталистов, которые сокращают рабочие места. Вот интересно, хоть один из погромщиков с BlackBerry в руках когда-нибудь работал?

Вот еще одна типичная статья. Госпожа Батмангелидж, «The Independent»: «Молодые, умные граждане из гетто ищут объяснения, почему они приговорены к темноте, к тьме, где их человеческая сущность не оценена достаточно, чтобы им была оказана помощь? Идите в молодежный центр, - продолжает господа Батмангелидж, - и вы увидите, что персонал там заперся в офисе, потому что молодые люди повсюду расхаживают со своими злобными собаками».

Ну, вот, странное дело. Если государство строит молодежные центры, а молодые павианы превращают их в хлев, наверное, дело не в центрах? Как говорил профессор Преображенский, разруха не в клозетах – она в головах. Госпожа Батмангелидж так не думает, она просит еще больше денег, чтобы построить еще больше центров, в которых разведется еще больше молодых павианов.

Вопрос: почему госпожа Батмангелидж так странно думает? Ответ заключается в том, что она профессионально занимается благотворительностью, профессионально осваивает деньги на заботу вот об этой бедной неприкаянной молодежи. То есть, вот, есть страшный наркотик, на который посадили безработную молодежь, - этот наркотик называется «социальное пособие», с него слезть сложнее, чем с героина. Экспертами по социальной политике при этом являются раздатчики героина. При этом политическая корректность удивительно не соответствует политической реальности. Потому что политическая реальность выражается в том, что уже свыше 100 тысяч англичан подписали петицию, требующую лишить погромщиков пособий. Ну, как? Как может общество содержать тех, кто его громит?

Но я... Может быть, я чего-то пропустила, но я не видела ни одной статьи, в которой черным по белому было бы сказано, что все эти банды живут не на наркотики, а на социальные пособия. Самые жесткие слова в этой истории сказал премьер Великобритании, он сказал «Эти люди думают, что мир должен им что-то, что их права перевешивают их обязанности». И даже сам Кэмерон не стал уточнять, почему эти странные люди думают, что мир им должен.

А, кстати, к вопросу о том, что сказал лидер оппозиции Эд Милибэнд. Он сказал, что у погромов есть сложные причины. А причины эти, цитирую, частично кроются в ответственности родителей, частично связаны с бандами и частично с культурой. Ну, ё-моё, глубина у лейбористского лидера, я просто тащусь!

На самом деле, вот, все эти репортажи с улиц Лондона мне страшно напоминали репортажи из горячих точек, потому что за последние 10 лет с 11 сентября есть нерушимый канон либерального репортажа об исламских фундаменталистах. То есть, есть ребята, которые режут неверных, потом этих ребят мочат, потом приходят неверные с телекамерой и рыдающая семья рыдает на видеокамеру, как кровавый натовский режим ни за что, ни про что убил мирного жителя. Это такое правило игры: «Мы будем резать неверных. Когда неверные ударят в ответ, мы будем плакать в их телекамеру».

И вот я все думала, когда эта замечательная история вернется в Европу, и она вернулась: вот, мы будем стрелять в полицейских, а потом мы встанем перед телекамерой и пожалуемся, что нашу человеческую сущность недостаточно уважают.

Кстати! О неуважаемой человеческой сущности. Вот этой вот госпоже Уилсон, сожительнице гангстера 29 лет с 3-мя детьми, она – студентка университета Миддлсекса. Вот, я хотела бы узнать, в какую эпоху и в каком обществе 29-летняя сожительница гангстера с 3-мя детьми могла бы за деньги налогоплательщиков учиться в университете? Вот, эти ребята жалуются, что общество их бросило.

Кстати, еще такое маленькое отступление. Я, вот, тут на прошлой неделе рассказывала про Кущевскую и поведение людей, которые деградировали до уровня обезьян. Ну, конечно, могу счастливо вам сообщить, что это происходит не только в Кущевке, но и в Лондоне. Но такой очень интересный момент. Есть самая знаменитая исследовательница поведения шимпанзе – это Джейн Гудолл, которая там с ними в Кенийском национальном заповеднике, там, надцать лет жила в стае. И там была такая, очень интересная история, которая заключалась в том, что 8 лет госпожа Гудолл не наблюдала особой агрессивности среди шимпанзе. То есть это вообще агрессивное животное с четко выраженной иерархией, с лидером, который отнимает у всех банан. Но, вот, бананы отнимали, а яички не откусывали. Вдруг через 8 лет начали откусывать яички. Знаете, почему? Потому что их начали кормить нахаляву.

Итак, возвращаясь к приматам в Лондоне. Вот такой внутренний Хамас. «Поняли, суки? Мы тут, в натуре, ваши жертвы, а кто это не признает, того порвем на хрен. Мы вас ненавидим, а вы нам должны». И, вот, как я уже сказала, все обсуждают, что мы должны сделать для них, а никто не обсуждает, что они должны сделать сами. И все говорят про вопиющую несправедливость современного социального устройства, и я должна сказать, что оно, действительно, вопиюще несправедливо. И вопиющая несправедливость заключается в том, что у работающего человека берут деньги и отдают их гангстеру Даггану, что у работающего человека берут деньги и строят на них молодежный центр. И что если ты – мать-наркоманка с 5-тью детьми, то у тебя будет, на что жить, а если у тебя нормальная семья, муж и работа, то дай бог тебе содержать 1-го ребенка и, выбиваясь из сил, платить налоги.

И проблема заключается в том, что, вот, у господина Даггана, гангстера было 4, а то и 5 детей, причем, ему было 29 лет, так что вы понимаете, он бы еще наплодил. Вот, зуб даю, что у полицейского, который его убил, был 1 ребенок. И если в 1-м поколении у нас один Дагган на 1-го полицейского, то во 2-м поколении, знаете, как-то уже совсем много Дагганов получается.

И все, что случилось в Лондоне, на мой взгляд, было бы невозможно, например, в Сингапуре. Потому что в Сингапуре нет пособия по безработице, и поэтому там нету 20 и 30 процентов безработных. И потому, что гетто там нету. Там есть менее успешные группы населения, например, малайцы, но гетто при этом тупо запрещены, потому что все, в любом квартале не может быть больше 25% малайцев и 13% индусов. Но уж, конечно, если бы в Сингапуре кто-то вздумал в знак протеста против того, что ему дают мало халявы грабить витрины, то вряд ли бы местная пресса ему сочувствовала.

О Сингапуре я вспомнила вот почему. На прошлый эфир один из слушателей присылает мне вопрос, который я процитирую: «Должен признаться, мне совсем не по душе сингапурская модель. То есть я полностью согласен с тем, что жизненно необходимо повышать уровень дохода населения, но мне претит от страны, где все как муравьи слушаются приказов сверху, и единственный мудрый руководитель решает, как всем жить. Вместе с тем нельзя не согласиться, что Ли Куан Ю очень мудр». Собственно, эти слова полностью отражают мое собственное ощущение от Сингапура, это очень печальная проблема, потому что, в общем, то поколение российских интеллектуалов, к которым я принадлежу, они выросли с оглядкой на современный Запад и на 2 главные ценности, которые нам всегда говорили «Вот, супер, без них никуда», - демократия и свобода слова. Вот, нам всегда говорили: «Вот, есть замечательный Запад – там выборы всеобщие, там пресса свободная».

Сейчас в результате всеобщих выборов и свободной прессы возникает несколько проблем. Потому что в результате свободной прессы оказывается, например, что где-то там 30% американцев думает, что правительство может быть как-то причастно к 11 сентября. Это, простите, очень больное общество, это общество, в котором кучка маргиналов, больше того, исламистов, врагов этого общества сумела навязать значительной части общества свою точку зрения под видом «Давайте обсудим». Давайте обсудим, земля плоская или земля круглая? Давайте обсудим.

Другой пример. Россия, которую никто не называет свободным и справедливым государством. Вот, есть в России некая группа людей, которая искренне считает, что каждый сидящий на скамье подсудимых невиновен. С точки зрения этих людей Путин взрывал дома в Москве, лично убил Политковскую, разбил самолет Качиньского, устроил резню в Кущевке. Там возникает вопрос: где кончается критика коррумпированного диктатора и где начинается паранойя?

Ну и, собственно, третий пример, о котором я и сейчас говорю. Вот, есть Европа. И в этой Европе в XIX веке Томас Маколей – это известнейший британский историк, член парламента, кстати – писал, что всеобщее избирательное право не совместимо с цивилизацией. Ну, вот, попробуй сейчас это пойди напиши, когда приматы в Лондоне громят магазины. Попробуй, да? Приматам не надо предоставлять избирательного права, пока они не стали людьми. Накинуться, задушат, скажут, что фашист, негодяй, ретроград. На минуточку у меня такой вопрос, где всеобщее избирательное право приводило к процветанию? В нищей Африке после деколонизации? Там оно мгновенно кончалось резней и диктатурой. В богатой Европе? Ну, слушайте, понадобилось всего несколько десятилетий, чтобы с помощью всеобщего избирательного права свести вековое преимущество Европы на нет. И там оно превращается... Кончилось появлением бюрократии, которая забирает деньги у тех, кто их зарабатывает, превращает эти деньги в наркотик социальной помощи и сажают на него бедных, чтобы они никогда не научились зарабатывать.

Вот у меня вопрос. Вот, есть некая точка зрения, которая, ну, не выдерживает проверки фактами или, по крайней мере, является сомнительной хотя бы с точки зрения Маколея. Но вот она в условиях свободы слова стала общепринятым мнением и общепринятой политической реальностью. И мне скажут, что это и есть свобода слова: вот ты высказываешь одно мнение, вот противник твой высказывает другое, а в результате вашего спора рождается истина.

Маленькая проблема заключается в том, что свобода слова действует только в научных дискуссиях. Вот, в конце XVIII века была такая, замечательная научная дискуссия между Бертолле (это знаменитый химик, изобретатель Бертолетовой соли) и неким Жозефом Луи Прустом, другим химиком. Потому что Бертолле считал, что химические элементы могут соединяться в любой пропорции, а Пруст считал: «Нет, только в определенной». 8 лет Пруст доказывал, что он прав. Через 8 лет Бертолле говорит: «Да, ты знаешь, Пруст, ты прав. Я был не прав».

Но это научная истина. С социальными истинами дело обстоит по-другому, потому что для большинства людей те взгляды, которые они высказывают, связаны с их положением внутри общества. Они, эти взгляды не существуют сами по себе, ни функция от их окружения или функция от их каких-то психологических комплексов.

Ну хорошо, ты приходишь в суд, который взял деньги за освобождение гангстера, начинаешь доказывать суду, что это гангстер. Ноль внимания, фунт презрения. Или, там, представим себе, что консерватор спорит с упоминаемой мною госпожой Батмангелидж, доказывает, что «вот, общество выделило 1 миллион на молодежные центры, а там устроили свинарник. И если общество выделило 2 миллиона на молодежный центр и там устроили свинарник, то не надо выделять 3 миллиона. Надо подумать так, как получается, что строят нахаляву молодежные центры, а получаются свинарники».

Ну, вот, представляете Ольгу Слуцкер? У нее существуют фитнес-центры, которые она строит за деньги, ходят туда за деньги. И почему-то никакого свинарника там не образуется.

Ну, понятно, что с госпожи Батмангелидж будет как с гуся вода, потому что она вздохнет и объяснит, что бедным, отчужденным подросткам нужно обязательно за 3 миллиона. И когда нам говорят «Говорите все – правда найдет дорогу», вот, не получается. Потому что история науки, действительно, состоит из того, что приходит человек, говорит, что земля не плоская, а круглая. И рано или поздно это пробивает себе дорогу. А, вот, история человеческого общества состоит из того, что приходит фанатик и навязывает свою идею людям.

Вот есть благополучная Римская империя, там стоики, эпикурейцы. Вдруг появляется группа людей, которая сообщает, что у них тут кого-то распяли на кресте и он воскрес. И эти люди готовы умирать и готовы убивать. Стойки эпикурейцы – они как-то не готовы умирать и убивать. И все, рушится великая Римская империя и на несколько сотен лет мир погружается во мрак.

И, вот, точно также государство, да? Может заботиться либо о частной собственности, либо о бедных. И в XVII-XVIII веке, наконец, в Европе появляется государство, которое заботится о частной собственности, и мир идет по пути прогресса. И вдруг появляется Карл Маркс, кстати, живет в этом же самом Лондоне, нищий, но обязательно со слугой (у нас освободители человечества без слуг не живут), на деньги живет капиталиста Энгельса (опять же освободители человечества на жизнь сами не зарабатывают), и не то, чтобы просто Маркс жил на деньги, которые Энгельс ему давал, он жил на деньги, которые Энгельс зарабатывал. Потому что Карл Маркс плохо знал английский, но при этом он числился английским корреспондентом «New York Daily Tribune». Идея была такая, что Энгельс будет писать, а Маркс будет получать зарплату. Вот этот человек, который забирал деньги за то, что писал Энгельс, рассказывал про капиталистов плохих, которые забирают прибавочную стоимость.

И все. И оказывается, что когда вам говорят, что капиталисты плохие, они грабят бедных и надо все поделить, этому нечего противопоставить, потому что доказательство того, что если вы сейчас будете делить собственность, то в конечном итоге вы сделаете плохо самим бедным, оно, знаете, как-то слишком долго и для бунта, и для избирательной кампании.

И получается проблема, потому что 80% интеллектуалов, начиная с конца XIX века, - это, ведь, такие Карлы Марксы. У них гораздо больше общих психологических черт с бездельником, громящим лавки, чем с инженером или бизнесменом. Потому что свобода прессы свободой прессы, но 80% людей, которые пишут в той же западной прессе, имеет свои большие тараканы в голове и они хотят все объяснить, почему они такие хорошие и умные и не такие богатые как Уоррен Баффетт или Михаил Фридман.

И проблема заключается в том, что система не регулируется сама – она экологически оказывается неустойчивой. Демократия – это не устойчивая вещь. Она не устойчивая вещь где-нибудь в Африке, она оказалась неустойчивой вещью и в Европе. Она не обладает способностью к регулированию – так не происходит, что, вот, бездельников становится все больше, государство беднеет, после чего халявщики говорят «Ой, ё-моё, нас тут много, давайте проголосуем за то, чтобы государство распределило меньше». Там положительная обратная связь: чем больше халявщиков, тем больше они требуют.

Теперь вы меня спросите «А что вместо этой системы? Если общество не может регулировать себя само, в том числе демократическое, то где возьмется регулятор? Кто повесит кошке на шею колокольчик? Не, там, товарищи же типа Дювалье или Маркоса, или типа российской системы?» Есть некоторые другие системы. Первая называется «представительный образ правления», когда голосуют собственники и, причем, этих собственников много. Потому что 2-е не менее важное, чем 1-е. Потому что если собственников мало, они закрепляют свои преимущества неконституционным путем – это то, что происходило, например, в Латинской Америке или в олигархической России. И, вот, 2 страны, которые развивались в XIX веке лучше всего (это Великобритания и Америка), были устроены представительным образом правления.

Есть вторая система – просвещенный абсолютизм. Вы мне скажете «А как же отличить просвещенного деспота от тирана?» Ответ: «Глазами». Отличие Екатерины II от Петра III видно невооруженным взглядом, отличие Ли Куан Ю от Путина заключается в том, что первый поднимает ВВП на душу населения в 40 раз, а второй строит дворец в Геленджике. Это, вот, как вопрос, да? «А как отличить чемпиона мира от наркомана, который валяется в канаве?» Ответ: «По результатам соревнований». А наркоман, вот, тоже говорит, что он – чемпион. Ну хорошо, кроме него это кто-то говорит?

И вы мне скажете, что эти 2 режима тоже неустойчивы, что просвещенный абсолютизм увеличивает число собственников, смягчается и переходит в демократию. Что это, знаете, такой бустер для ракеты на коротком историческом отрезке, первая ступень.

А вот это самая главная вещь, которую я хочу сказать, потому что у нас почему-то считается, что хорошо бы, чтобы все человечество было едино, чтобы была ООН, всемирное правительство, чтобы все друг с другом не воевали и так далее. Вот, история человечества как раз заключается в том, что саморегуляция системы возможна только на надгосударственном уровне.

Вот, был замечательный Китай XII века, который был очень совершенной для своего времени страной. И вдруг его стала обгонять драная нищая Европа. Вот, у вас есть Европа бюрократическая, мультикультурная, со свободой СМИ, и вдруг ее начинает обгонять опять Китай и Сингапур. Каждое человеческое государство, которое развивается не равновесно. Равновесным является только застывшее общество – вот, приехал Лаперуз в Австралию и нашел, наверное, там дикарей, которые были равновесны.

Еще раз, ни одно из более или менее хорошо устроенных обществ – то есть это просвещенный абсолютизм, это представительное правление с широкой базой, это богатая демократия – не являются устойчивым, потому что в своем развитии они отрицают сами себя. Но поскольку кроме внутреннего развития общества есть еще и внешняя конкуренция, то пока человечество двигалось вперед. И, похоже, в ближайшие несколько десятков лет оно будет двигаться вперед не на Западе.
echomsk.ru/

Ответить

Ссылка на сообщение