Ура! Навальный поднимет зарплаты россиянам.

http://codaru.com/war-on-reason/teachers/
Почему российские учителя не бегут из школ

Зарабатывающие, как продавцы в супермаркетах, бесправные, как офицеры, они учат наших детей: кто-то из страха, кто-то ради вдохновения, кто-то по привычке. Coda спросила учителей, как и на что они живут и что ими движет.
23 Jan, 2019

7 мая 2012 года, вступая в в должность Президента РФ, Владимир Путин подписал ряд распоряжений, которые вошли в историю под названием «майские указы». Про учителей, в частности, там было сказано: зарплата учителя не должна быть ниже средней зарплаты по региону. Местным властям теперь важно отчитаться о выполнении «майских указов» и показать хорошие зарплаты, хотя денег на образование выделяется все меньше. Администрации школ должны исхитриться, чтобы закрыть все ставки, но не портить статистику по зарплате, ведь их доходы зависят от этого напрямую. Ну, а учителя пытаются приспособиться к новым условиям труда, дополнительным нагрузкам и требованиям.


Владимир Михайлович Кочеулов
учитель истории Звериноголовской средней общеобразовательной школы, Курганская область, стаж работы в школе — 25 лет

По статистике, средняя заработная плата у учителя по России сегодня — 34 тысячи, но реальность сильно отличается от официальных данных. У меня в этом году нагрузка — 22 учебных часа в неделю (это больше, чем ставка — 18 часов), при этом за декабрь я получил на руки 16 400 рублей.

В декабре 2017 — январе 2018 года у нас в области проходили протесты учителей, одним из требований было повышение базовой (то есть гарантированной) части зарплаты. В результате, первого декабря в Курганской области действительно увеличили базовую часть: теперь соотношение 70 процентов базовая и 30 — стимулирующая.

В октябре моя базовая часть была 12 тысяч и шесть тысяч стимулирующие. Сейчас базовая на четыре тысячи больше, казалось бы — действительно повысили, но зато нам перестали платить стимулирующие.

То есть увеличение гарантированной базовой части произошло, а денег мы получать стали меньше.

Стимулирующие доплаты даются учителям за определенные виды работы: победы учеников на олимпиадах, участие в конкурсах, открытые уроки. Средства на эти выплаты распределяют по школам местные власти, какая там методика расчета, я не знаю, но знаю, что раньше на нашу школу давали в среднем 150-250 тысяч рублей, а в этом году, как нам сказали, будет 25 тысяч рублей. И их распределят на 42 учителя, то есть кто-то получит 300 рублей, кто-то тысячу.

Прежний наш директор, которую уволили после наших протестов, получала около 100 тысяч рублей — мы случайно увидели расчетный лист, там только базовая была за 80 тысяч, а стимулирующую они себе сами распределяли. Это уже потом мы добились того, что была создана комиссия из учителей.

Исходя из «майских указов», в нашем регионе средняя зарплата должна быть 23 тысяч 600 рублей, мы сделали запрос в управление образованием, и, что вы думаете, оказалось, что в нашей школе средняя зарплата учителя ровно 23 тысяч 600 рублей. Стал спрашивать у коллег: кто-то получает такую зарплату? Нет, не получаем. Мы провели анализ с учителями: в 2014-15 году при такой же нагрузке мы получали намного больше, чем сейчас.

Разговаривал с учителями начальной школы, они говорят, нам урезали за проверку тетрадей, за кабинеты, еще за что-то.

Вот у нас есть молодой специалист — за декабрь она получила 12 тысяч 700 рублей.

Еще одна молодая учительница взяла два начальных класса: она приходит на работу в 8 часов и уходит в 16-17 часов. Она вынуждена так работать: семья, кредиты, в результате, за 35 часов она получает 25 тысяч 500 рублей. И это не считая подготовки к урокам, проверки тетрадей, планов, и так далее.

Большую часть своего времени вне уроков учителя тратят на бумажную волокиту. Вот прямо на днях пришло новое распоряжение — теперь учитель должен сдавать за истекшее полугодие анализ успеваемости по каждому ученику: у Иванова стало хуже, а у Петрова видны улучшения.

Здесь учителя держит в школе то, что, устроиться на какую-либо другую работу сложно. Те, кто проработал по 20 лет, боятся потерять работу, поэтому в забастовке не все принимали участие, я их понимаю — мужья часто не работают, надо кормить семью.

Молодежь более мобильна, они уезжают на Север гастарбайтерами.

На зарплату учителя я бы не смог прожить. Летом, с мая по октябрь, я подрабатываю: перекрываю крыши, делаю заборы, сантехнику устанавливаю. Меня государство вынудило, я не хочу из школы уходить, мне нравится работать с детьми, но для того, чтобы выжить, мне приходится в летнее время зарабатывать деньги.

Женщины подрабатывают техничками, кто-то собирает грибы-ягоды, продают.

Раньше, до 2017 года в сельской местности у учителей была мотивация в виде «коммунальных» — нам оплачивали дрова и электричество. Считайте: нужно пять-шесть машин дров, машина стоит 8 000 рублей — то есть 48 тысяч рублей только на дрова. А теперь стопроцентную компенсацию отменили, заменили ее ежемесячной выплатой — и платят 1440 рублей. И это уже после протестов подняли, до этого была 1200. А тарифы растут. Учителя получают отпускные — например, 25 тысяч рублей, — и покупают на них дрова на зиму, то есть в течение лета — до октября месяца — остаются совсем без денег.


Всеволод Владимирович Луховицкий
учитель русского языка и права, школа «Интеллектуал», Москва, стаж работы в школе 40 лет

В Москве есть свои особенности, например, система грантов. Это большие дополнительные деньги: 10, 15, 20 миллионов рублей, которые могут использованы только как стимулирующая часть к зарплате. Сумма зависит от места в рейтинге правительства Москвы, причем каждый год его критерии меняются, в зависимости от того, чего хочет власть. Это настоящий наркотик — школы подсаживают на иглу этого рейтинга.

Вместо того, чтобы установить четкие правила игры, требования, нормативы — им дают грант, который сегодня есть, завтра нет. Директор думает: «Получу я эти 10 миллионов, сделаю дополнительные занятия, соответственно, расширю учебный план, возьму людей». А, поскольку это все не гарантировано, то школы оказываются в очень сильной зависимости от властей, при том, что в законе об образовании у нас сказано, что школы независимы в определении своей внутренней работы.

Людей покупают и большинство московских учителей уже куплено, они уже не представляют себе, как это им не дадут дополнительные деньги.

Еще есть личные гранты для московских учителей — например, их награждают за победу в олимпиадах их учеников. Деньги приличные, до 100 тысяч. Естественно, учителю хочется их получить, и он начинает думать не о том, как научить хорошо всех, а о том, как сделать, чтобы его ученик стал победителем. Иногда это совпадает: педагог хорошо учит и дети выигрывают, но чаще всего олимпиады становятся особым спортом.

Базовая же зарплата московского учителя зависит сегодня от количества детей в школе. Подушевое финансирование привело к тому, что сегодня в Москве вместо 2500 школ осталось 700 с чем-то образовательных комплексов. Они управляются, как большие фирмы, а не как учебные заведения с нормальной педагогической обстановкой и психологической атмосферой.

Детские сады тоже присоединили к школам и нужны они прежде всего для того, чтобы получать места в рейтинге — количество дошкольников, которые прикреплено к школе долгое время было одним из показателей в рейтинге.

Среднюю зарплату московского учителя невозможно определить. У меня сейчас 19 часов нагрузки, зарплата около 53 тысяч рублей, считая как раз грантовые деньги. Все зависит от того, в какой школе он работает: если у него в классе 35 детей и в параллели по 8 классов, то он может зарабатывать и 80 тысяч. Московские школы очень активно развивают дополнительные образовательные платные услуги. Учитель может вести еще десять платных кружков или взять на себя часть ставки, скажем, завуча, при этом эти деньги будут считаться и показываться для статистики, как одна зарплата.

Но самое главное — сейчас всем распоряжается директор, он распределяет зарплату. А зарплата директора школы напрямую зависит от средней зарплаты учителей в школе: обычно это троекратная средняя зарплата учителей. Поэтому важно ее показывать на высоком уровне.

В Москве наметилась еще одна тенденция: в школах все больше работают учителя, как говорят, «приезжие». Из других регионов России, из ближайших областей, где учителя зарабатывают в пять — семь раз меньше, чем здесь.

Они приезжают и оказываются в кабальной зависимости от директора.

И это идеальные работники, они боятся спорить, соглашаются на все.

И кроме того, конечно, есть достаточно много людей любит работать с детьми — в самом деле, помимо всего прочего, работа в школе несмотря на все гадкие моменты, дает такое удовлетворение, которого не дают многие другие профессии.

Мне странно как профсоюзнику (Всеволод Луховицкий — сопредседатель профсоюза «Учитель») говорить о таких возвышенных вещах, тем не менее, это так.


Марина Сергеевна Балуева
учитель английского языка ГБОУ «Центр «Динамика», Санкт-Петербург, стаж работы в школе 18 лет

Средняя зарплата по Санкт-Петербургу около 30-40 тысяч — разные источники дают разные цифры, но в любом случае, это ниже, чем в Москве, но значительно выше, чем в других регионах. Однако эта средняя цифра считается, во-первых, вместе с зарплатами администрации, во-вторых, по полуторной или даже двойной ставке, по которым работают сегодня учителя.

Например, администратор получает 150 тысяч рублей, а учитель — 50 тысяч, таким образом, средняя зарплата выходит 100 тысяч рублей и выглядит замечательно. Но все это большая тайна. Один раз я попыталась в интервью СМИ описать механизм начисления зарплат в нашей школе: просто рассказала о том, что средняя зарплата по школе — 70 тысяч рублей, тогда, как у среднего персонала — 30-40 тысяч, отсюда можно вычислить, каковы зарплаты администрации. Никакого опровержения не последовало, но выяснилось, что я нарушила этику, навредила репутации заведения, было большое собрание, на меня кричали и требовали, чтобы я увольнялась по собственному желанию.

Зарплата рассчитывается так: базовая ставка плюс тарификация, то есть коэффициенты: за высшее образование, за трудности в работе — например, у нас коррекционная школа, поэтому есть коэффициент за дефектологию, за стаж, за категорию — их две, первая и высшая. Надо сдавать аттестацию, но эти труды не стоят денег —

надбавка ничтожная, а правила муторные и этим надо заниматься буквально год.

Сейчас у меня 15 часов — это меньше, чем ставка (18 часов). Я получаю 31 тысячу рублей (минус налоги), то есть ставка — 37 тысяч рублей грязными. Если бы у меня была категория, то было бы еще на три тысячи больше.

Вдруг объявили, что по новым профессиональным стандартам педагога, которые войдут в силу с 2020 года, независимо от педагогического стажа, все у кого нет педобразования, нужно получить диплом. Представьте, инженер по образованию, 60 лет, проработала в школе 20 лет учителем математики, что ей делать? Курсы Академии последипломного образования — это полтора года два раза в неделю по 6 часов занятий, а все каникулы учеба каждый день. Часто эти курсы ведут преподаватели очень низкого уровня и учителя вынуждены отсиживать их, пропускать нельзя. Делается это для того, чтобы оправдать существование громадной бюрократической псевдонаучной системы, на это уходят огромные деньги. Не говоря уж о том, что раз в три года учитель и так обязан сдавать квалификационные экзамены и получать сертификаты.

Это и унижение, неудобство и бессмысленное состояние, от которого хочется убежать.

Если бы учителям дали больше прав и свобод, то мы увидели бы, что в школе очень много творческих учителей, которые могли бы детям многое дать. Эту профессию любят, она хорошая, на самом деле: быть рядом с ребенком и познавать мир от этапа к этапу — это постоянная внутренняя молодость. Но административно-бюрократическое давление все сводит на нет. Люди выгорают, уходят из школы именно потому, что становится невыносимо.

Несмотря на сравнительно приличную стабильную зарплату, а учителя зарабатывают на уровне работника супермаркета, на мой взгляд, люди уходят из-за невыносимых условий, из-за того, что не очерчены границы. Педагога дергают беспрерывно все, кому не лень — родители, администрация, какие-то контролирующие проверяющие. Он постоянно подвергается унижениям, работать невозможно.


Иван Алексеевич Боганцев
директор частной школы «Европейская гимназия», Москва, стаж работы директором 1 год:

Когда я пришел работать в Гимназию, система оплаты была устроена сложно, именно потому, что она имитировала государственную, оплата зависела от нескольких факторов, в том числе — от количества детей и надбавок. И это первое, что я упразднил. На мой взгляд, нечестно привязывать количество детей к зарплате учителя: он должен свой урок одинаково эффективно провести и для пяти, и для 20 учеников. Другое дело, что учитель может взять на себя дополнительные функции, например, классное руководство, и это стоит дополнительных денег.

Большая часть наших сотрудников начальной школы находится на фиксированной ставке с понятным кругом обязанностей, которые мы обсуждаем, их зарплата 80 — 100 тысяч рублей. В средней школе зарплата привязана к часу преподавания (в среднем это 1000 — 1200 рублей в час), и в него уже включены и проверка тетрадей, и совещания, и так далее.

Мы не богатая частная школа, у нас нет мецената, 93 процента бюджета нашей школы — это поддержка родителей. Оставшиеся семь это долевая субсидия от города, она, скажем так, символическая — на каждого ребенка выделяется пять тысяч рублей в месяц, что значительно, раза в четыре меньше, чем в государственной школе.

Конечно, мы напрямую зависим от количества детей в школе. Но на зарплате учителя это не должно отражаться, у него должен быть достойно оплачиваемый труд.

Главное, система оплаты труда должна быть прозрачной и фиксированной: учитель должен понимать, за что он получает деньги, должен планировать, осознанно брать на себя ответственность: если он берет на себя классное руководство, то должен понимать, в чем его обязанность и что он за это получает.

Я не могу позволить учителю взять 30 часов в неделю — это нагрузка, при которой качество падает настолько, что школа от этого больше потеряет.

Другая крайность — очень маленькая нагрузка, я тоже не считаю, что это правильно, потому что педагог становится таким «пришел-ушел», не участвует в жизни кафедры. Поэтому мы стараемся держать промежуток между 12 и 23 часами в неделю.

Мы не можем платить меньше, чем в государственных школах, но и не можем конкурировать с супер богатыми частными школами. Однако мне кажется, что деньги не играют решающей роли при выборе хорошим учителем школы. И я уверен, что мы привлекаем (да и отталкиваем) другими вещами. Например, коммуникацией — у нас в школе мы выстраиваем систему управления, которая стремится максимально упразднить традиционную иерархию директор-замдир-завуч. У нас есть управляющая команда, она сидит в едином пространстве, нет дверей и кабинетов, дети и родители заходят сюда тогда, когда им нужна помощь. У нас есть внутренний мессенджер, где любой сотрудник может написать любому человеку и задать любой вопрос, в том числе денежного характера. И это кардинально отличается от обычной школы.

Для многих это является преимуществом, но кто-то любит традиционные системы.

Учителя в государственной школе завалены отчетностью, которой у нас нет. Наша задача — создание в коллективе культуры, которая была бы построена на взаимном доверии.

Мы стараемся привлекать людей, которые совпадают с нами в ценностном поле, а это очень мощный инструмент, гораздо мощнее, чем деньги.

Разумеется, у учителя изначально мотивация мессианская.

Но время той школы, где преподают профессиональные учителя, на наших глазах стремительно проходит. Когда маленькие дети приходят в школу, все очень разные, и у всех есть свой сценарий развития жизни: кто-то хочет быть ученым, кто-то спортсменом, кто-то клоуном. Школа их быстро причесывает и выравнивает, и это происходит потому, дети не видят те ролевые модели, которые их привлекают — они видят только учителей. А в школу должны приходить разные люди, в частности, не школьные.

Я не знаю, как нас коснется этот «профессиональный стандарт педагога», когда его введут, но я исхожу из интересов ребенка, а не чиновника, я лучше заплачу штраф. Если нужно, преподавать, например, computer science или драму (а у нас школа работает по системе Международного бакалавриата, и такие предметы есть в старших классах), я найду профессионала, который знает, как устроена эта область. Педагогическое образование — это не то, чтобы плохо, но это и не безусловное конкурентное преимущество.
===

https://echo.msk.ru/programs/personalno/2357549-echo/
Особое мнение - 24 января 2019, 17:08
Григорий Юдин
социолог, философ, профессор Шанинки (Московская высшая школа социальных и экономических наук)

О.Бычкова
― ... Алексей Навальный, который сегодня представляет то, что он называет «наш очень большой новый проект. Начинаем войну за вашу зарплату»...

Смысл, как пишет Алексей Навальный, суть этого проекта большая. Зарплаты в России людям просто недоплачивают. За такую же работу в странах, сопоставимых с нашей страной платят больше. И связывает это всё он в то же время с майскими, не выполняющимися указами президента России и теми обязательствами, которые не выполняются, прежде всего, перед бюджетниками, которым должно непосредственно Российское государство как работодатель. Но не только.
...
Г.Юдин
― ... это ровно тот проект, который нам сегодня нужен... Потому что часть населения, которая в большей степени в последнее время страдает от того режима, который установился в России, это люди, которые работают в образовании, в здравоохранении — вот наиболее уязвимые категории, люди, которые много делают для общества, для государства, но ничего фактически от него не получают.

Насколько люди вне этих областей представляют себе, что происходит, потому что, к сожалению, они пока достаточно замкнуты в своих собственных проблемах и часто люди вне этих области даже понимают масштаба катастрофы в этом смысле этот проект очень хорошо бьет в точку.

О.Бычкова
― Вне этих областей, в смысле те люди, которые не работают там?

Г.Юдин
― В образовании, здравоохранении, да. Часто путинские миньоны нам рассказывают про то, что, действительно, смотрите: поставлена была задача поднять уровень зарплаты — вот она поднята. Владимир Владимирович регулярно приезжает в какие-то регионы, говорит: «Слушайте, у вас вроде бы там 70 тысяч получает средний преподаватель (или 100 тысяч получает средний учитель), а чего вам не нравится?», — говорит он.

О.Бычкова
― А он не получает столько?

Г.Юдин
― Это было сделано за счет целого ряда хитрых манипуляций, о которых как раз знают люди внутри образования. Было бы хорошо, чтобы по всей стране знали, какого масштаба достигло это издевательство.

Это было сделано за счет перевода огромного количества людей на частичные ставки, что позволяет платить им за ту же самую работу гораздо меньше. Это было сделано за счет радикальной оптимизации, то есть сокращения количества ставок. В этом смысле денег в кубышке стало не особенно сильно больше. Зато в знаменателе цифра поменялась, удалось достичь правильного результата.

И это было сделано за счет радиального перераспределения средств внутри этих областей в пользу администраторов. Кто сейчас самые богатые люди в образовании? Директоры школ. Кто самые богатые люди в здравоохранении? Директора больниц. Вот они, мало того, что они явными бенефициарами стали и таким образом, была куплена их лояльность — они кроме этого еще получили колоссальные полномочия по распределению всего этого пирога.
...
Г.Юдин
― В этом смысле интересно, что даст проект Алексея. Потому что это те вещи, на которые люди будут жаловаться в первую очередь. Скажем, соотношение постоянной и переменной доли зарплат у многих людей в образовании, например 1 к 4.

О.Бычкова
― Что это значит?

Г.Юдин
― Это значит, что вы получаете 20% фиксированные, а 80% зависит от того... Как вы поработали, оценил ли вас начальник, выполнили ли вы в этом году критерии или по каким-то причинам вам это не удалось. Слушайте, менеджеры по продажам так не работают, чтобы у вас 1 к 4 было, потому что так даже невозможно планировать жизнь. Вы не можете ни кредит взять, ни купить ничего всерьез, ни детей никуда отправить, если у вас один год 20 тысяч зарплата, а другой — 100, если сильно повезет. Так же нельзя жить. Люди живут в состоянии огорошенности постоянно в этих областях. Поэтому, мне кажется, это очень правильный проект.

О.Бычкова
― При этом бюджетников ведь огромное количество в стране, и их становится все больше и больше по мере того, как государство прибирает к себе экономику, компании втягивает в себя и пытается забрать как можно больше людей.

Г.Юдин
― Ну да, бюджетников или людей, косвенным образом зависящих от бюджета. Потому что как вы назовете людей, которые работают, например, в большой строительной кампании, которая полностью сидит на тендерах от государства. Вообще, строго говоря, и не бюджетники.

О.Бычкова
― Госкорпорации, например, которые всё под себя забрали.

Г.Юдин
― Да, госкорпорации, отличный пример. Они оказываются косвенным образом зависимы от государства. В России же никогда не поймешь, где начинается государственное и заканчивается частное. «Газпром», он государственный или частный? Когда нужно — государственный. Вроде от его лица Россия ведет переговоры о цене на газ. А когда нужно, он частный, говорит: «Слушайте, а у нас цена на газ регулируется рыночным образом».

О.Бычкова
― «Мы не можем вмешиваться»

Г.Юдин
― Да, совершенно верно. В социологии даже есть специальный термин для этого, называется рекомбинантная собственность. Рекомбинантная имеется в виду, что ее можно так повернуть, как хочешь, как кубик Рубика. Пересобрал — она государственная, через пять минут пересобрал — она стала частная. Ничего, по сути, не поменялось.

О.Бычкова
― Вот Алексей Навальный говорит, что у проект на этой стадии 6 миллионов адресатов. Я думала больше, честно говоря.

Г.Юдин
― Надо смотреть, как они считают. Но я думаю, имеет смысл начинать с каких-то более узких областей. Вот образование и здравоохранение — это две настолько очевидные области…

О.Бычкова
― Да, это прямо самое конкретное…

Г.Юдин
― Совершенно верно, это ядро.

О.Бычкова
― И характерно, что это называется «Профсоюз». Вот вся эта затея у Алексея Навального называется «Профсоюз».

Г.Юдин
― Это прямо ровно то, что нужно сегодня, потому что одна из основных проблем в этих областях состоит в том, что в них нет НРЗБ профессиональных ассоциаций, что какие-то люди извне рассказывают им, как они будут жить, да еще определяют их уровень зарплаты, да еще оценивают их деятельность.

О.Бычкова
― А нету у работников образования профессиональных союзов?

Г.Юдин
― Всё с этим очень тяжело. Пытаются формироваться некоторые независимые профсоюзы. Временами это удается. Но это большая беда, которая нам досталась в наследство от Советского Союза. Потому что в Советском Союзе все профсоюзы, как известно, были картонными. Они все были подконтрольны государству.

И сегодня существует эта самая федерация профсоюзов России, которая фактически забирает на себя все полномочия. Сформировать сильный профсоюз очень сложно. В некоторых случаях это удается, как, например, в «Шереметьево» — классический случай. Но вы же видите, что творят в этих случаях монополисты.

О.Бычкова
― Плюс еще законодательство, в котором сделано всё, чтобы никакая деятельность людей по защите своих прав, никакие забастовки, никакие акции, ничего не было бы законным. Там непонятно, как нужно извернуться, чтобы сделать хотя бы один законный шаг в этом направлении. Ни у кого, кстати, такого нету просто. Мало в каких странах есть такое законодательство.

Г.Юдин
― Да, у нас запретительное законодательство по поводу профсоюзов. Поэтому когда мне говорят, что Россия — это левая страна, я просто не понимаю, откуда это берется. В любой левой стране самая первая вещь, которая должна быть — это сильные профсоюзы, которые отстаивают свои права, которые могут бастовать. Вы приезжаете во Францию — там все бастуют. Ничего не летает, ничего не ездит.
...
===

https://echo.msk.ru/programs/year2019/2356993-echo/
2019
Время выхода в эфир: 25 января 2019, 20:05
в гостях: Алексей Навальный
политик
Ведущие:
Виталий Дымарский, Ирина Воробьева

В. Дымарский
― Добрый вечер! Это программа «2019». Сегодня мы, ее ведущие, в таком составе: Ирина Воробьева…

И. Воробьева
― Виталий Дымарский.

В. Дымарский
― Да. Вот у нас сегодня такая новая пара ведущих. И наш частый гость, хотя его давно очень не было в эфире, сразу его и представим. Хотел сказать, политик Алексей Навальный, но в свете последних событий уже могу сказать: и профсоюзный деятель Алексей Навальный.

А. Навальный
― Всем привет!

В. Дымарский
― Мы по этому поводу объяснимся.

А. Навальный
― Как строго! Объяснимся. Хорошо.

И. Воробьева
― Призовем к ответу Алексея Навального.

А. Навальный
― Давайте.

В. Дымарский
― У нас…

И. Воробьева
― Да. Номер телефона для СМС-сообщений: +7 985 970 45 45. Вы можете также…

В. Дымарский
― Аккаунт vyzvon.

И. Воробьева
― Да, писать через аккаунт vyzvon, через сайт, через приложение. И даже попробовать написать что-нибудь в чате Ютюба, но я не уверена, что я это увижу, хотя я буду стараться.

В. Дымарский
― Почему?

И. Воробьева
― Очень много людей смотрит и очень много людей пишет. Поэтому может возникнуть проблема.

В. Дымарский
― Ну что, значит, с этого и начнем – с объяснения?

И. Воробьева
― Что это было? Хочется спросить, что это за профсоюз, зарплаты какие-то? Что это?

А. Навальный
― Все очень просто. Сейчас объясню.

В. Дымарский
― Путинские указы.

А. Навальный
― Я хочу, чтобы Россия была немножко менее бедной. И это имеет практическое применение. Когда мы говорим, Россия бедная. Ну, говоря совсем откровенно, очень низкие зарплаты за труд, который оплачивается даже в Восточной Европе гораздо выше, в России платят мало. А конкретно этот проект, который мы запустили, это наш первый шаг борьбы за зарплаты заключается в том, что я хочу, чтобы людям вернули то, что им обещали. Потому что в России живет 6 миллионов человек – это бюджетники, зарплата которых гарантирована путинскими «майскими указами». Был такое его главное предвыборное обещание в 12-м году, что, ребята…

В. Дымарский: 12
―го года.

А. Навальный
― Да. Дорогие бюджетники, голосуйте за меня – и ваша зарплата будет приравнена к средней по региону. Это означает (я принес с собой шпаргалку с цифрами), что врач в Москве не может получать меньше, чем 164 тысячи рублей.

В. Дымарский
― Как?

И. Воробьева
― В смысле?

А. Навальный
― Я вижу, Ирина Воробьева… Жалко, что сейчас радиослушатели не видят брови, взлетевшие вверх.

И. Воробьева
― Да. И глаза такие большие. Объясни.

А. Навальный
― Я могу сказать еще больше. Медсестра в Москве не может получать меньше 82, потому что средняя зарплата в Москве по Росстату – 82 тысячи рублей. И зарплаты бюджетников привязаны к ним. И в среднем зарплата медсестры, работника учреждения культуры, преподавателя должна быт привязана… Учитель в Москве не может получать меньше, чем 82. А преподаватель ВУЗа в Москве, опять же, должен в среднем получать 164 тысячи.

В. Дымарский
― А сколько сейчас реально получают?

А. Навальный
― А реально получают гораздо меньше. Даже если мы смотрим Росстат, то мы видим, что цифры меньше. Ну, сколько получает фельдшер в Москве? 25, 30, 35. Но не 82, согласитесь?

В. Дымарский
― Хорошо. Алексей, но помимо этих цифр почему вы решили вдруг взять на себя миссию выполнять обещания Путина?

А. Навальный
― Потому что Путин не хочет выполнять свои обещания. Вот я и взял эту миссию.

В. Дымарский
― Но обещания правильные.

А. Навальный
― Обещания правильные. Ну, это не бог весть какая зарплата. Это нормальная зарплата. 82 тысяч рублей для медсестры, которая живет в очень дорогом городе Москве – это нормальная зарплата за полный рабочий день. И штука в том, что ей пообещали, гарантировали, деньги на это выделяются, но никто не выполняет. Вот есть 6 миллионов человек, которые молчат несколько лет. А все понимают, что это вранье – никто не платит таких огромных зарплат. Ладно еще в Москве. В Москве что-то выполняется. Но вот Питер. Вы же часто бываете в Питере, правильно?

В. Дымарский
― Не то слово! Я там живу.

А. Навальный
― Вот. Совершенно верно. Ну вот скажите мне, пожалуйста, в Питере врач получает в среднем 118 тысяч рублей?

В. Дымарский
― Думаю, что нет.

А. Навальный
― А медсестра получает 60 тысяч рублей?

В. Дымарский
― Думаю, что нет.

А. Навальный
― А воспитательница в детском саду получает 60 тысяч рублей? А должна получать в среднем, потому что это гарантия «майских указов». И я как, вы сказали, политик, не политик, профсоюзный лидер, я решил сделать (ну, наша команда) простую вещь. Есть эти 6 миллионов человек. Если быть точнее – 5,8.

В. Дымарский
― Это бюджетники?

А. Навальный
― Это вот те самые бюджетники, зарплаты которых…

В. Дымарский
― По всей стране?

А. Навальный
― Да. Регулируются «майскими указами». Значит, мы будем представлять их интересы. Мы будем за них бороться разными методами. Когда человеку на бумаге платят 60, а на практике платят 35 – вот мы не будем молчать, будем поднимать скандал.

И. Воробьева
― Подождите. А как это работает? Я вот заходила на этот сайт. Там предлагается выбрать одну из профессий. И дальше меня спросили… Ну, я условно выбрала. Понятно, что я не работаю этим человеком, но тем не менее. Дальше меня спросили, зарабатываю ли я столько-то денег. Я сказала, нет. И дальше что? Мне предлагается оформить жалобу?

А. Навальный
― Да, тебе предлагают оформить жалобу. Причем ты ее можешь написать сама от себя – наш сайт сгенерирует для тебя жалобу в разные-разные места: от Генпрокуратуры до губернатора местного. Ты, может, сама не хочешь отправлять – и тогда наши юристы напишут от твоего имени. Очень часто просто боишься…

В. Дымарский
― Жалобу на что?

И. Воробьева
― Да.

А. Навальный
― Жалобу на то, что не выполняется «майский указ».

И. Воробьева
― Не исполняется «указ».

А. Навальный
― Потому что это главный такой фетиш современного путинского режима. Он же постоянно говорит, что «указы» выполняются.

В. Дымарский
― Уже есть новые указы.

А. Навальный
― Мало того, сегодня же Песков, мой большой друг, сказал смешную вещь, когда у него спросили: «А как ты относишься?». Он сказал: «Мы хорошо относимся ко всем системам мониторинга». Почему он так сказал? Потому что Путин 100 миллионов раз заявил, что «майские указы» выполняются. И они не могут на официальном уровне признать, что в Питере медсестра получает не 60 тысяч рублей, а 25. Они просто не могут это признать. И это работает таким образом. Продолжаю. Если ты боишься…

И. Воробьева
― Да, вот люди боятся.

А. Навальный
― Если ты медсестра и боишься, что тебя уволят просто-напросто главврач за жалобы, ты пишешь анонимно. И с профсоюзами, с которыми мы работаем, уже профсоюзная организация будет обращаться и писать везде, что в этой больнице проведите проверку: там есть медсестры, которые получают меньше, чем нужно. Понятно, что будет непростой процесс: будут отфутболивать, будут игнорировать.

И. Воробьева
― Проводить проверки.

А. Навальный
― Ну, проводить проверки, которые не закончатся ничем. Но по крайней мере, мы начнем двигать этот процесс. По крайне мере, мы точно не дадим им врать, что они платят всем много, когда они платят всем мало.

В. Дымарский
― Алексей, это условный профсоюз или это профсоюз с членством? Это организация, которая будет где-то там зарегистрирована (если полагается профсоюзам регистрация)?

А. Навальный
― Ну, вот то, что на сайте написано: Профсоюз Навального – это, конечно, условное название. Но внутри этого всего есть вполне реальные профсоюзы, настоящие, с членством, с регистрацией. Интересно, что Закон о профсоюзной деятельности, на самом деле, предполагает, что профсоюз…там прям так и написано…он не нуждается в государственной регистрации. Слушали, постановили, мы собрались. Вот вы здесь, сейчас Венедиктова позовем и сделаем профсоюз журналистов – 3 человека.

И. Воробьева
― Зачем нам для этого Венедиктов. Наоборот!

А. Навальный
― Венедиктова изгоним, да.

В. Дымарский
― Мы же с ним будем бороться.

А. Навальный
― Да, правильно, он же работодатель, а вы сотрудники.

В. Дымарский
― Мы сейчас вам нажалуемся на Венедиктова.

И. Воробьева
― Не надо, Виталий Наумович, не надо.

А. Навальный
― Я защищу ваши интересы.

И. Воробьева
― Спокойно. Потом.

А. Навальный
― В этом смысле для меня стало интересно, что огромное количество я получил писем относительно того: «Ну почему ты вот взял эти 11 категорий сотрудников, а других не взял?». Знаете, откуда больше всего пишут? Пожарные, мчсники.

И. Воробьева
― Я не сомневалась. Как раз хотела спросить.

А. Навальный
― Им, видимо, вообще перестали платить зарплату, потому что огромный вал обращений от них и от их жен, интересно: «Муж работает пожарным. Зарплату совершенно не платят».

И. Воробьева
― У них какие-то бешенные нагрузки. И, кстати, об этом спрашивают в Ютюбе наши слушатели. Ну, подождите. Нельзя сказать, что врач должен зарабатывать 120 тысяч рублей. Врачи разные, нагрузка у них разная, квалификация разная – все разное. Как считать-то?

А. Навальный
― 100%. Поэтому кому-то можно платить больше, кому-то можно платить немного меньше. Но нельзя, если тебе гарантировано, опять же, для Москвы… Они отчитываются про 164 тысячи. Ну, хорошо, у нее нагрузка меньше – ему платят 140. Но если ему платят, извините меня, 50 при обещанных 164 – вот это уже нарушение большое. Тот, кто работает больше, должен получать больше. Но это средний минимум, который обещан.

В. Дымарский
― Алексей, но с другой стороны, смотрите, предвыборное обещание – это ж не закон, который нужно выполнять.

А. Навальный
― В данном случае – закон. Это «майские указы».

В. Дымарский
― Потому что политики все везде, во всех странах что-то обещают и далеко не всегда выполняют свои обещания. Только потому, что они оформлены в указы, вы считаете это законом?

А. Навальный
― Ну, скажем так, Путин же дал много обещаний, и ни одно из них не выполняет. А вот эти «майские указы» по зарплатам – это не просто обещания, а они, во-первых, оформлены указом; многократно заявлено, что они выполнены. Вы знаете, что «Единая Россия» вносила законопроект о привлечении к уголовной ответственности…

В. Дымарский
― За невыполнение «указов».

А. Навальный
― За невыполнение «майских указов» в части зарплат. И в этом смысле, как я уже сказал, это священная корова. Они же врут постоянно. Путин говорит, что «майские указы» зарплатные выполнены – 93%. Так вот, мы хотим сказать (и сейчас говорим), что либо платите, либо тогда прекратите врать, что вы их выполнили.

И. Воробьева
― А ты не боишься, что пострадают в итоге начальники пожарных частей, которые ни причем здесь – им просто не выдают столько денег; главврачи, которые ни причем здесь и так далее? Вот они пострадают, а не те люди, которые…

А. Навальный
― Они точно не пострадают, потому что они…

В. Дымарский
― Они сами получают меньше.

А. Навальный
― Во-первых, они иногда получают действительно меньше. И нам пишут руководители учреждений. Губернаторы, не выполняющие «майские указы», могут пострадать. Пусть страдают. Так у них задача такая. У них конкретная задача – выполнять эти «майские указ». И Путин, опять же, на каждом совещании стучит по столу и говорит: «Мы же деньги вам выделили. Почему они не дошли до медицинских работников?». Поэтому пусть страдают. Ну, главврач здесь не пострадает никак.

В. Дымарский
― А вот мы с Ириной говорили… По-моему, даже были вопросы, да, перед эфиром еще?

И. Воробьева
― Да.

В. Дымарский
― Что вот этим вашим новым видом деятельности, я бы сказал, вы как-то так подчеркиваете немножко такой свой нерыночный что ли характер такого рода мер.

А. Навальный
― Распространенное заблуждение.

И. Воробьева
― Короче, ты левый стал, Леш.

А. Навальный
― Отлично! Вот спасибо за то, что вы задали мне этот вопрос!

И. Воробьева
― Да. Я знаю. Я должна была спросить про левых. Давай.

А. Навальный
― Это очень важно, потому что это такое многолетнее, долгое, историческое заблуждение российской оппозиции, что рыночность заключается в том, что эти бюджетники должны в основном помереть от голода или положено платить мало, потому это бюджетники, работают на государство, они должны быть нищими по определению. И демократическая оппозиция должна быть скорее ближе к каким-то олигархам или богатым людям, или среднему классу, а бедных она защищать не должна. Я категорически с этим не согласен.

И я, безусловно, честно скажу, считаю, что демократическая оппозиция должна смещаться в левый центр. Да, это так. Россия – бедная страна. И борьба за зарплату – это прямая задача оппозиции. Демократическая партия США, богатой капиталистической страны, борется, ее главное требование – повышение минимальной зарплаты. Они борются за зарплату – нам сам бог велел. И это абсолютно рыночная мера. А как раз то, что делает государство сейчас – это не рыночно, потому что государство – монополист, особенно для бюджетников. И они им выкручивают руки ровно потому, что этой медсестре в Томской области некуда идти работать больше.

В. Дымарский
― Да. Но сама по себе форма указа Президента о зарплатах – это уже не рыночная мера.

А. Навальный
― Ну как? Рыночная. Если это государственная больница – зарплату в государственной больнице определяет государство. Другой вопрос о том, что государство сейчас сожрало 80% экономики. Все принадлежит государству.

В. Дымарский
― В том-то все и дело.

А. Навальный
― И государство – монополист и работодатель. С этим нужно бороться. И в этом смысле мы должны сокращать влияние государства. Но если ты уже забрал эту больницу, и пользуясь тем, что это единственная больница, платишь людям в 3 раза меньше, чем должен платить, так вот это не рыночная мера.

В. Дымарский
― Вам ответят экономисты-государственники (ну, или работающие на государство): «Ну, хорошо, сейчас мы начнем платить по-вашему. Это инфляция».

А. Навальный
― Я отвечу экономистам-государственникам, что пусть ни идут к чертовой матери. Инфляция – это расходы на «Первый канал», «Второй канал». Инфляция – это расходы на Соловьева. Инфляция – это 700 миллионов рублей выделили тут на мониторинг чего-то там в Сети снова. Инфляция – это законы Яровой, которые, как мы знаем, обойдутся экономике в милли…какие миллиарды?...триллионы рублей. И в этом смысле, государство наше, оно расшвыривает просто деньги. 17 миллиардов долларов Венесуэле отдали.

И. Воробьева
― Ну да. Но кто бы сомневался.

А. Навальный
― Хорошо, про Венесуэлу если не скажу…

В. Дымарский
― Про Венесуэлу мы поговорим.

А. Навальный
― Сегодня заявлено, что мы Кубе даем 2 миллиарда долларов на восстановление железных дорог. Да, я извиняюсь, едрена корень, ну сколько можно! Вот вы людям не доплачиваете зарплату здесь и сейчас. Медсестре заплатите в Москве и в Питере, а не давайте на Кубу.

И. Воробьева
― А вот смотри, профсоюзная деятельность, бедные люди и так далее. Вот это что, уход от политической деятельности к некой такой общественно-защитительской деятельности?

А. Навальный
― Похоже, что я ухожу от политической деятельности?

И. Воробьева
― Ну, я не знаю. Профсоюз, вот это все.

В. Дымарский
― Профсоюз – это политика?

А. Навальный
― Сейчас в России политика все. Они запретили же политические партии, они запретили мне участвовать в выборах. И любая деятельность для нас запрещена абсолютно. И в этом смысле, любая деятельность любых людей, которые делают что-то без государства, это политика. Воробьева занимается «Лиза Алерт» и бегает по лесу, ищет людей. Политика это или нет?

И. Воробьева
― Нет.

А. Навальный
― Конечно это политика!

И. Воробьева
― Нет. И мы с тобой много раз на эту тему спорили.

А. Навальный
― И каждый раз ты не права.

И. Воробьева
― И каждый раз ты не прав.

А. Навальный
― И каждый раз ты не права.

В. Дымарский
― Знаете что, потом выясните между собой отношения.

И. Воробьева
― Абсолютно точно. Просто, Алексей Навальный в этом много лет уже не прав.

В. Дымарский
― Но все-таки, тем не менее, можно ли сказать, хотя мы уже успели накоротке перекинуться на эту тему…можно ли сказать, что это в какой-то степени повторение опыта Валенсы, когда через профсоюз «Солидарности» он, в общем-то, пришел к политической власти?

А. Навальный
― Ну, я бы сказал так, что любой авторитарный режим так или иначе на каком-то этапе развития столкнется с профсоюзами, потому что он совершит экономический провал, у них просто не будет денег платить людям. А профсоюз «Солидарность» начался с высоких цен на мясо, как мы помним, и с низких зарплат. И люди вышли и сказали: «Ну, вы, пожалуйста, либо сделайте мясо более дешевым, либо нам платите зарплату нормальную».

И в России сейчас без Польши и без Валенсы (хотя, естественно, мы этот опыт изучаем) ситуация ровно такая же – людям не доплачивают, они во что не объединены, им запрещают объединяться, они боятся. И поэтому кто-то должен выйти и сказать тогда: «Мы не боимся. Мы будем защищать ваши интересы». Я это делаю.

И. Воробьева
― Два вопроса от наших слушателей. Первый: «Что ты ответишь людям, которые говорят, что это подстегнет увольнения сотрудников, ликвидацию предприятий, оптимизацию дальнейшую, которая уже всех достала?».

А. Навальный
― Я рассмеюсь в ответ на эти претензии. Потому что в Москве, например, сколько Собянин закрыл уже поликлиник и больниц? 60, по-моему. Яшин на эту тему ролики…

И. Воробьева
― И чего? Пусть закроют еще и как бы не так страшно?

А. Навальный
― Они уже… Смотрите, мы говорим про сейчас – 2019-й год. И программа «2019».

В. Дымарский
― Ну да. Чтоб не думали, что это записываем в 2018-м году.

А. Навальный
― Да, совершенно верно. Вот они уже в Москве столько оптимизировали и столько сократили, что совершенно точно могут платить эти зарплаты. Дальше это уже никак не связано. В том-то и дело, особенно, когда мы говорим про Москву с бюджетом, напомню, 2,5 триллиона рублей. Эти деньги уже заложены в зарплаты эти высокие воспитателям, учителям, преподавателям ВУЗов. Они уже где-то заложены. Просто их не платят.

В. Дымарский
― Ир, знаешь что, давай попросим наших слушателей, чтобы СМСками вот те же врачи хотя бы написали бы москвичи и из любых городов, сколько они получают. Просто для интереса.

И. Воробьева
― Давайте. Я потом какое-то среднее…

В. Дымарский
― Напишите нам. Мы просто проверим Навального.

А. Навальный
― Это классное упражнение. Сейчас Собянин схватился за телефон и отправляет СМСки о том, что все по 300 тысяч получают.

И. Воробьева
― +7 985 970 45 45 – телефон для ваших СМС-сообщений. Пришлите, если вы бюджетник, сколько в Москве вы получаете зарплату.

А. Навальный
― Или в любом другом городе. Другие города гораздо более показательны. Питер даже хотя бы.

В. Дымарский
― Потому что у Навального есть список городов.

И. Воробьева
― Второй вопрос, который задают наши слушатели: «Вот человек пожалуется, его уволят. Будете ли вы ему помогать и защищать?».

А. Навальный
― Конечно, да. В этом смысле, профсоюзы… Безусловно, мы не позволим его уволить. Мы будем за него биться. И профсоюзы, которые с нами работают, за них бьются. Собственно говоря, это большая часть профсоюзной деятельности. Она на этом основана, потому что кто-то первый выскочил – работодатель хочет его, естественно, сожрать. И дальше люди должны объединиться и защищать своего человека. Ну, это многолетняя-многолетняя в разных странах история развития профсоюзов. Это понятно, как делать.

В. Дымарский
― Алексей, вы переносите акцент на эту деятельность с борьбы с коррупцией или это сопряжено, два направления?

А. Навальный
― Мы дополняемся. Мы сейчас сильно расширились, увеличили штат юристов. То есть мы ничего не сворачиваем. Мало того, все эти истории профсоюзные и зарплатные, они уже тащат для нас истории коррупционные. Потому что когда ты начинаешь разбираться, почему в больнице платят санитарке так мало, ты, конечно же, в первую очередь лезешь в закупки этой больницы – и видишь там такое, что тебе очень хорошо…

В. Дымарский
― И видишь Росгвардию.

А. Навальный
― Абсолютно. Опять же, Росгвардия. Пишут нам из Росгвардии, из МЧС. И ты видишь, с одной стороны, нищенские зарплаты. С другой стороны, безумные, глупые, немыслимые расходы на всякую чушь.

И. Воробьева
― Политик Алексей Навальный у нас в эфире. Я напомню, чтоб вы прислали сообщение с вашей зарплатой. Хорошо, раз должно все сместиться в какой-то левый сектор, вот тут спрашивают совершенно логичный вопрос. А вот с левыми организациями… Это извечный вопрос про объединения, но я про общую работу.

В. Дымарский
― Ну, про сотрудничество хотя бы.

И. Воробьева
― «Левый фронт», Сергей Удальцов и так далее – вы как-то начали по этому поводу сотрудничать?

А. Навальный
― Мы ни с кем не начали сотрудничать, потому что ничего подобного просто в России нет. Мы начали сотрудничать с профсоюзами.

И. Воробьева
― Да. Но имеются в виду политические.

В. Дымарский
― С независимыми.

А. Навальный
― Да. С настоящими независимыми.

В. Дымарский
― Ну да.

А. Навальный
― Потому что продажные профсоюзы в России так и называются – Федерация независимых профсоюзов.

В. Дымарский
― А, ну да. Это шмаковская.

А. Навальный
― Да, шмаковская. Они поддерживали повышение пенсионного возраста. Есть небольшое количество реально таких боевых профсоюзов. И мы в первую очередь с ними начали сотрудничать, потому что они что-то делают.

В. Дымарский
― А где? А в каких отраслях?

А. Навальный
― Ну, в первую очередь медицина, конечно.

В. Дымарский
― А есть там свои профсоюзы независимые?

А. Навальный
― Есть. Самый известный – Альянс врачей. Реально боевой профсоюз. Мы ролики про него выкладываем, как они…

В. Дымарский
― Вот у автомобилестроителей, по-моему, были, я помню.

А. Навальный
― У машинистов локомотивных бригад, авиадиспетчеров. В России есть настоящие профсоюзы. Но среди бюджетников, конечно, их меньше, потому что бюджетники подконтрольны. Но они есть, и мы будем с ними работать, мы будем им помогать. Не простой процесс, но это все делается и будем делать дальше.

И. Воробьева
― Давайте, чтобы как-то завершить тему с профсоюзами, я озвучу некоторые сообщения, которые сюда пришли. Екатеринбург, врач, зарплата с июня снизилась на 20 тысяч и сейчас составляет – 30 максимум, медсестры – 12 тысяч.

В. Дымарский
― Екатеринбург. А сколько должно быть?

А. Навальный
― Ну, в Екатеринбурге… У меня здесь – Москва, Питер. Но я вам более-менее точно скажу, что в Екатеринбурге врач в среднем должен получать в районе 80, не меньше, а медсестра, соответственно, должна в районе 40 получить.

И. Воробьева
― Ростов-на-Дону, воспитатель – 20 тысяч. Медсестра, Санкт-Петербург – 12 тысяч.

А. Навальный
― Вот, пожалуйста. Давайте остановимся. Санкт-Петербург. У меня прямо здесь написано: медперсонал в Санкт-Петербурге – 60 тысяч. 59 200 должен получать этот человек в среднем. Он может получать немножко меньше – меньше она работает. Извините меня, но не 15, не 12 же тысяч.

И. Воробьева
― Акушер-гинеколог на 1,5 ставках, Зеленоград – 62 тысячи рублей.

А. Навальный
― Акушер-гинеколог. Значит, это врач. Значит, он должен получать на одной ставке 164 тысячи рублей.

И. Воробьева
― Учитель, Петербург – 52 тысячи. Но это за очень много часов, не за ставку. Это Оксана пишет. И Людмила вот из Москвы…

А. Навальный
― А должна получать больше за одну ставку.

И. Воробьева
― Учитель – 59 тысяч за полную ставку.

А. Навальный
― В том-то и дело. Понимаете, мы начали это делать не потому, что я придумал это, а потому, что я в ходе президентской кампании объехал всю страну, и на каждой встрече мне говорили: «Нам не платят».

В. Дымарский
― Ну, придумал, конечно. Что говорить…

А. Навальный
― Ну, как бы я оформил это все.

В. Дымарский
― Оформил. Да, да, конечно.

А. Навальный
― Но придумала сама просто жизнь реальная.

В. Дымарский
― Алексей, но все-таки, вот нас с Ириной, как я понимаю, не отпускает один вопрос, как я думаю, и наших слушателей. Это все-таки уход из чисто политической сферы в относительно новую – профсоюзную? Ну, хотя бы такой вопрос тогда простой, раз уж мы в программе «2019» и еще январь месяц. Есть ли у вас, например, какая-то программа электоральная на 2019-й год? Те же выборы в Питере и так далее. Вы будете в политическом процессе участвовать?

А. Навальный
― Безусловно, да, будем. И более активно, чем раньше. Более активно, чем последние пару лет. С того периода, когда меня не зарегистрировали на президентских выборах, я призывал к забастовке избирателей, к бойкоту. Сейчас, на этот сезон у нас большие планы, на сентябрь месяц. В первую очередь они связаны с выборами в Мосгордуму. Во вторую очередь (а может быть, на самом деле, в первую очередь) они связаны с выборами в Питере муниципальных депутатов…

В. Дымарский
― Губернатора.

А. Навальный
― Да, и губернатора. И с Мосгордумой в Москве. Ну, есть выбор: в Хабаровске, в Вологде. Есть важные регионы. Но, конечно, Москва и Питер – в первую очередь. В этом смысле, мы совершенно не выходим из вот этого формата борьбы. Другое дело, что меня конкретно никуда не пускают. Но это не означает, что мы не будем поддерживать других.

И. Воробьева
― А вот объясни. Значит, на президентские, куда тебя не пустили, вы бойкотировали, призывали бойкотировать, ругали тех, кто пошел на выборы. Дальше случилось там Приморье, еще что-то – вы бросились: «Давайте идите голосуйте».

А. Навальный
― Да.

И. Воробьева
― Как принимается решение, относительно чего, собственно – идти голосовать, не идти голосовать?

В. Дымарский
― И что на этот сезон, как вы думаете?

А. Навальный
― Решение принимается исходя из того, что мы разумные люди, мы же не роботы просто, которым задал алгоритм: не участвуй в выборах – он все время не участвует. Когда выборы совсем не выборы и хуже для власти будет бойкот или забастовка – мы бойкотируем или призываем к забастовке. Когда нужно участвовать – мы участвуем. В этом смысле, это гибкая позиция.

В Приморье мы призывали участвовать, потому что в том числе кандидат Ищенко, которого не пустили, призывал портить бюллетени, мы призывали за любого голосовать. В этом смысле, мы ищем формат. Ну, например, Питер. Вот смотрите, там, конечно, обязательно нужно участвовать и нужно голосовать за местных депутатов, потому что «Единая Россия»…

В. Дымарский
― Это по муниципалам.

А. Навальный
― По муниципалам. «Единая Россия» контролирует 90% мест, что для Питера просто смешно.

В. Дымарский
― Это еще и муниципальный фильтр плюс ко всему.

А. Навальный
― Самый оппозиционный город. Совершенно верно! Но мы же знаем, как в Питере дела устроены. Они возьмут ближе к делу и просто не зарегистрируют ни одного человека. Тогда будем садиться и думать, что нужно делать, потому есть же еще и губернаторские выборы. Это каждый раз индивидуальное решение, основанное на фактических обстоятельствах, а не просто на некой упертости – только бойкотируем или только участвуем.

В. Дымарский
― У меня инсайдерская информация из Питера…

А. Навальный
― Так.

И. Воробьева
― Еще бы!

В. Дымарский
― Что скорее всего, как многие считают политологи (ну и не только политологи), соперником Беглова от оппозиции будет Ксения Собчак. Вы готовы ее поддержать?

А. Навальный
― Я думаю, что с точки зрения Беглова, для того, чтобы Беглову – очень слабому кандидату – выиграть, ему нужен, конечно, какой-то еще более слабый и еще более странный кандидат. И кроме того, для него важен кандидат, который призывал к повышению пенсионного возраста, потому что это сейчас ключевая вещь на выборах. Но нам губернаторские выборы в Питере – в этом смысле, мы гораздо более свободны. Там же будет не одна Собчак.

В. Дымарский
― Трудно сказать. А если одна?

А. Навальный
― Ну, кандидат от коммунистов будет в любом случае, правильно? Будет кандидат от «ЛДПР», от «Справедливой России», от парламентских партий.

И. Воробьева
― То есть кого угодно, только не Собчак.

А. Навальный
― Нет. Кого угодно, только не Беглова. Призыв будет для того, чтобы устроить второй тур. Для того, чтобы устроить второй тур, нужно просто прийти и проголосовать за кого-то кроме Беглова. За Собчак? Да наплевать.

И. Воробьева
― А во втором туре: Собчак против Беглова. И?

А. Навальный
― Это нереалистично.

И. Воробьева
― Нет, Леш, это не ответ.

А. Навальный
― Абсолютно нереалистичный вариант.

И. Воробьева
― Собчак против Беглова во втором туре.

А. Навальный
― Хорошо, а если будет там Джигурда или Алексей Панин против Беглова?

И. Воробьева
― Алексей!

А. Навальный
― Ир, я не собираюсь обсуждать какие-то искусственные конструкции, понимаешь. Хорошо, а если двойник Беглова против Беглова? А если Путин против Беглова?

И. Воробьева
― Понятно. В общем, на вопросы про Ксению Собчак Алексей Навальный отказывается отвечать.

А. Навальный
― Конечно! Потому что Беглов и Путин хотят, чтоб мы сидели и обсуждали Ксению Собчак. И это любимое развлечение на радиостанции «Эхо Москвы». Я не собираюсь участвовать в вашей игре.

В. Дымарский
― Сейчас мы узнаем, попадет ли это в новости, которые через несколько секунд…

А. Навальный
― Конечно попадет!

И. Воробьева
― Через несколько секунд. Я напомню, что это программа «2019». У нас в гостях политик Алексей Навальный. Не успеваем, конечно, все ваши вопросы задавать, но некоторые я очень постараюсь.

НОВОСТИ/РЕКЛАМА

В. Дымарский
― Еще раз добрый вечер! Программа «2019». Напоминаю, сегодня двое ведущих в составе: Ирина Воробьева и я, Виталий Дымарский. а в гостях у нас политик и профсоюзный деятель (теперь уже так можно его представлять) Алексей Навальный.

А. Навальный
― Как-то вы в ироническом смысле!

И. Воробьева
― Ну, мы немного. Мы совсем чуть-чуть.

А. Навальный
― Да, всем привет!

В. Дымарский
― Напомни, Ира. +7 985 970 45 45 – для ваших СМСок. Аккаунт vyzvon на Твиттере. И на Ютюбе, да, можно?

И. Воробьева
― Да. Можно еще с сайта писать и с приложения писать. В общем, масса вариантов. Леша, Алексей, скажи, пожалуйста, во ты хочешь, чтобы было как в Венесуэле или как в Париже?

А. Навальный
― Как я хочу… Как в Париже, конечно! Как в Венесуэле я совершенно точно не хочу, потому что перед тем, как все это случилось в Венесуэле (и непонятно, чем закончится), страна погрузилась реально в экономическую катастрофу. Последние годы Советского Союза несравнимы даже. Оттуда сбежало 10% населения. Там люди дрались в очереди за мылом. Это реально катастрофа.

В. Дымарский
― 10 000% инфляция.

А. Навальный
― Гораздо даже больше. Там какая-то просто немыслимая инфляция. То есть богатую страну довели просто прямо до ручки, до катастрофы. Какие-то военизированные банды, работающие на Мадуро, нападают на людей. Столкновения, связанные с убийствами. В этом смысле, люди просто от отчаяния уже вышли. Они выходят с 17-го года же. Два года подряд они выходят и требуют. И просто пока Мадуро с этим справлялся, но вот сейчас, видимо, нет. И я приветствую, конечно, что вполне себе законный политик, глава Национальной ассамблеи, провозгласил себя президентом, чтобы выйти из этой штуки, из этого кризиса.

В. Дымарский
― Ну да, его самозванцем трудно назвать.

А. Навальный
― Абсолютно! И то, что Кремль сейчас лжет, и Медведев, и Путин. Медведев в Твиттере твиты пишет, называя самозванцем председателя парламента. Хотя уж кто реально самозванец, так это Медведев. Там есть единственная легитимная ветвь – это выборный парламент, где оппозиция победила на конкурентных выборах. Вот они сейчас пытаются взять власть в свои руки. Ну, будет какой-то непростой такой процесс.

В. Дымарский
― А вот как вы думаете, почему Россия (Москва, Кремль) занимает такую позицию – поддержки Мадуро? Это просто поддержка тех инвестиций, которые уже туда сделаны? Может быть, просто жалко тех денег, которые всадили в этого Мадуро?

А. Навальный
― Ну, мне кажется…

В. Дымарский
― Или это такая идейная политическая близость?

А. Навальный
― Когда вкладывали эти деньги, было понятно, что мы их не вернем. Вот только что простили Кубе 31 миллиардов долларов и отдали Венесуэле 17. Ну, было понятно, что не вернут. Но это такой интернационал авторитарных лидеров. Путин хочет поддерживать таких же сидящих у власти по 20 лет, которые захапали все, которые народной нефтью распоряжаются, как личной, которые бюджет используют для обогащения своих друзей. Он хочет показать, что это нормальный способ управления страной.

В. Дымарский
― То есть, таким образом, это легитимизация себя самого, да?

А. Навальный
― Совершенно верно. Он для поддержки себя самого поддерживает таких же везде. Вот смотрите, с кем мы дружим: Зимбабве, Венесуэла, Куба. Естественно, Асад – наш главный кореш, которому ничего не жалко. Никакие деньги не пойдут в Воронеж, но зато в Сирии мы будем чинить дороги. И в этом смысле, Путин в них во всех видит самого себя, хочет их спасти, хочет им помочь. Происходит это, конечно, за наш счет.

И Ирина меня в первой части программы осудила за то, что я вновь вытащил эти 17 миллиардов долларов, которые мы отдали Венесуэле, но это 7,5 тысяч рублей на каждого гражданина России. Об этом невозможно не говорить. Фантастическая совершенно сумма. Просто фантастическая.

В. Дымарский
― В том числе, видимо, для выполнения «майских указов».

А. Навальный
― Конечно! Конечно да! Это больше, чем наш годовой бюджет на образование, на здравоохранение. Причем значительно больше.

И. Воробьева
― Неожиданный вопрос. Извините. Фонд борьбы с коррупцией – некоммерческая организация.

А. Навальный
― Да.

И. Воробьева
― На сайте Фонда борьбы с коррупцией есть вкладка «отчет».

А. Навальный
― Да.

И. Воробьева
― Когда открываешь эту вкладку, там по всем месяцам и так далее идет, что вот мы сделали такое расследование, мы сняли такой фильм, такой фильм, такой фильм. Есть ли… Может быть, я не нашла, просто плохо искала. Где отчет о расходах, как у всех НКО?

А. Навальный
― Там есть отчет о расходах. Вот сейчас на последней летучке мы обсуждали, когда выйдет отчет за последний год. Он у нас выходит каждый раз примерно в апреле. И в апреле выйдет отчет за 18-й год. Ты плохо искала. Там есть совершенно точно отчеты со всеми расходами.

И. Воробьева
― Вы отчитываетесь в Минюст, да?

А. Навальный
― Ну конечно! Ну, во-первых, мы отчитываемся в Минюст. Но мы отчитываемся перед людьми, которые нам гораздо важнее, чем Минюст – перед теми людьми, которые нас содержат. Потому что если мы не будем отчитываться, мы не будем получать этих самых донатов. А без донатов Фонд борьбы с коррупцией не сможет существовать.

В. Дымарский
― Исключительно на краудфандинг?

А. Навальный
― Конечно! Мы к этому очень трепетно относимся, потому что если люди перестанут нас поддерживать и перестанут нам доверять, Фонд борьбы с коррупцией перестанет существовать, потому что это наш единственный источник доходов. И это как раз гарантия того, что мы ведем нашу деятельность абсолютно независимо. Нам на всех плевать. Мы ни у кого денег… Нет никакого богатого человека, у которого мы просим, потому что у нас есть несколько тысяч, много тысяч тех, кто нам отправляет по 500 рублей.

И. Воробьева
― А богатые не спонсируют? Ну, большие платежи не приходят?

А. Навальный
― К сожалению, нет. Ну, большие платежи…там больше 10 тысяч рублей платежи есть.

В. Дымарский
― А у вас платежи анонимные или…?

А. Навальный
― Нет. Это невозможно по закону.

В. Дымарский
― Нельзя, да?

А. Навальный
― У нас все очень, в этом смысле, четко.

В. Дымарский
― То есть если какой-то человек хочет вас поддержать, но не хочет светиться, он не может это сделать, да?

А. Навальный
― Нет.

И. Воробьева
― Нет, не может.

А. Навальный
― Он может попросить Воробьеву отправить нам деньги. То есть более смелого человека он может попросить.

И. Воробьева
― То есть со своей банковской карты.

В. Дымарский
― Тебя просили, Ир?

И. Воробьева
― Меня? Нет.

А. Навальный
― Ну, все равно, больших сумм-то нет. У нас есть Борис Зимин, многолетний открытый спонсор, который перечисляет…

В. Дымарский
― Это сын Дмитрия Борисовича.

А. Навальный
― Да, совершенно верно. Он отправляет нам 300 тысяч в месяц – это самое большое пожертвование, которое у нас есть.

В. Дымарский
― Ну, это личное, да?

А. Навальный
― Да, личное его, конечно. Как гражданина России.

И. Воробьева
― Расследования, которые проводит Фонд борьбы с коррупцией, регулярно публикует что-то. По каким-то расследованиям, не знаю, 18-го года что-то произошло? Какое-то расследование, уголовное дело, кого-то сняли с должности?

В. Дымарский
― Эхо, отклики.

И. Воробьева
― Да.

В. Дымарский
― Отклик деловой и просто такой шум информационный.

А. Навальный
― Наши расследования оставляют большой след. Я смотрел сегодня выступления в Госдуме… Вчера уже проголосовали все-таки за этот закон…

В. Дымарский
― Клишаса?

А. Навальный
― Да, закон Клишаса об оскорблении органов власти. Так все депутаты, которые коммунисты, против этого. Они все говорили: «Клишас, какого черта! У него дом 9 000 квадратных метров!». Я понимаю, что они смотрели наше расследование. Но давайте честно, ребята, скажем. Когда мы выпускаем расследование против какого-то чиновника, Путин из принципа этого чиновника никогда не отставит.

В. Дымарский
― То есть вы его защищаете таким образом.

А. Навальный
― Не то чтобы защищаем. Ну, например, Якунин. Конечно, Якунина, главу «РЖД», сняли из-за того, что мы выпустили серию расследований. Но это случилось…

В. Дымарский
― Шубохранилище.

А. Навальный
― Шубохранилище. Много чего там было.

В. Дымарский
― То, что осталось в памяти.

А. Навальный
― Всю офшорную его империю открыли. Но его сняли спустя 2 года, потому что Путин не может позволить себе показать слабость, как он считает.

В. Дымарский
― И идти во след вашим расследованиям.

А. Навальный
― Да. Но наши расследования изменяют вообще общество. Они изменяют отношения в обществе. Рухнувший рейтинг Медведева – это сейчас самый непопулярный политик в стране – это во многом заслуга, конечно, расследования «Она вам не Димон», потому что люди увидели. Они сравнили свой образ жизни и вот эти знаменитые дачи.

И. Воробьева
― Подожди, а вот недавние события вокруг рейтинга Владимира Путина – самый низкий за всю историю – это тоже ФБК?

В. Дымарский
― Ну, там в комплексе.

А. Навальный
― Это совокупность причин. В основном, это сам Владимир Путин. В основном, это то, что мы обсуждали в первой части программы. Владимир Путин потратил все деньги на Венесуэлу и не платит врачам, медсестрам и воспитателям детских садов. Низкий, сейчас упавший рейтинг Путина – заслуга Путина, конечно. Но это нельзя измерить. Но мы открыли глаза многим на то, кто такой Путин, кто такие люди в его окружении, кто такие его министры, на их образ жизни.

В. Дымарский
― Но вас же обвиняют в том, что вы открыли глаза далеко не на всех людей в окружении Путина. Скажем дипломатично.

А. Навальный
― Но скажите, на кого… Покажите нам кого-то – мы сделаем.

В. Дымарский
― Нет, ну что какие-то олигархи или люди, похожие на олигархов, становятся объектом ваших расследований, а некоторые – как-то в стороне.

А. Навальный
― Штука в том, что… Ну, хорошо. Скажите, кто в стороне.

В. Дымарский
― Ну, вы знаете прекрасно, что называют, например, Игоря Ивановича Сечина.

А. Навальный
― Больше, чем я, про Сечина не написал никто. Я еще будучи акционером «Роснефти», когда он только пришел, возглавил совет директоров, с Сечиным боролся. В этом смысле, уж Сечин-то бедолага от нас настрадался.

В. Дымарский
― Но настрадался он тогда от «Новой газеты».

И. Воробьева
― Ну, тут вот в чате помогают нам: Сурков, Чемезов, например. Это я просто читаю то, что в чате предлагают.

А. Навальный
― Окружение Путина, оно коррумпировано насквозь. Там несколько десятков человек.

В. Дымарский
― То есть можно брать любого.

А. Навальный
― Любого абсолютно взять. Но мы все-таки некоммерческая организация – наши возможности ограничены. Мы не спецслужба. Но мы постепенно добираемся до всех. Мы публикуем информацию, которую мы можем найти. Но, безусловно, вот ты сказала, Чемезов, Сурков, да. Это мультимиллионеры. Это миллиардеры, вовлеченные в коррупцию. Но для того, чтобы эту коррупцию найти, это же нужно потратить для нас несколько месяцев. И мы относительно небольшая организация, которая может вести 2, 3, 5 расследований одновременно, но не 70.

В. Дымарский
― Знаете, Алексей, но говорят же, что, не знаю, лично у Путина или у кого-то из его помощников, или у кого-то там еще в спецслужбах…знаете, говорят, на каждого, даже самого близкого человека к власти лежит папочка.

А. Навальный
― Конечно.

В. Дымарский
― Вот как вы думаете, ваши расследования ложатся в эти папочки? Я не знаю, у кого они хранятся.

А. Навальный
― Думаю, да. Конечно да. Я убежден, что спецслужбы России, во-первых, не имеют поручения расследовать коррупцию. А во-вторых, мы видим по примеру вот этих знаменитых Чепига…вот эти двое из ларца, да? Демонстрация того, как устроены российские спецслужбы, их профессионализма. Я думаю, что, конечно, в поисках компромата на людей они наши расследования тоже в эти папочки копируют. Потому что у Путина же способ управления такой – он набирает вокруг себя только тех людей, которые дискредитированы, которых можно справедливо посадить в любой момент.

В. Дымарский
― И папочку показать.

А. Навальный
― И поэтому они всегда на крючке. И наши расследования – дополнительный крючок, конечно.

И. Воробьева
― Политик Алексей Навальный у нас в эфире. Есть ли в России хоть один политик, про которого ты можешь сказать что-то доброе, хорошее и конструктивное?

А. Навальный
― Миллион!

И. Воробьева
― Ну, например?

А. Навальный
― У нас осталось мало времени, а так бы я просто час перечислял.

И. Воробьева
― Ну, например?

А. Навальный
― Слушайте, в Москве – Илья Яшин, Владимир Милов. Люди, которые работают вокруг меня: Соболь, Жданов, Ляскин, Волков…

И. Воробьева
― Это не считается. Они все с тобой работают.

А. Навальный
― Что значит не считается? Они все классные. Ну, они работают со мной…

И. Воробьева
― Нет, они прекрасные, но тем менее из других партий.

А. Навальный
― Потому что они классные, лучшие политики. И я стараюсь таких собирать. Но я Яшин и Милов, например – это же не работают в ФБК. Но они работают со мной, потому что они замечательные. Янкаускас – он не работает в ФБК.

И. Воробьева
― Муниципальный депутат.

А. Навальный
― Он депутат в Зюзино. В Питере есть классные политики. Да по всей стране таких огромное количество. И у нас 42 отделения по всей стране. И во всех этих 42 отделениях есть совершенно замечательные, фантастические люди, которые еще в своем регионе, где давление на оппозиционеров в 100 раз больше, чем в Москве, умудряются делать потрясающие вещи.

В. Дымарский
― А с Ходорковским?

А. Навальный
― Ходорковский – да, безусловно, человек, который делает много. И мне какие-то вещи, которые он делает, нравятся; какие-то – не нравятся.

В. Дымарский
― А он не помогает Фонду?

А. Навальный
― Нет. Но он занимается «Открытой Россией». Но мы и не могли бы принимать от него помощь, потому что…

И. Воробьева
― Из-за рубежа.

А. Навальный
― Потому что из-за рубежа. И это юридически невозможно. Но и потом, зачем нам это нужно?

И. Воробьева
― В смысле? А вот это сейчас было… То есть ты боишься получать помощь от Ходорковского? Проблемы будут?

А. Навальный
― Не то что боюсь. Я вижу, что он находится за границей. И если он будет перечислять деньги из-за границы – мы будем бегать со всякой налоговой и со всеми остальными. К счастью, у нас есть достаточно количество людей в России, которые дают нам существование не богатое, но достаточное для того, чтоб мы вели свою деятельность.

И. Воробьева
― Еще вопрос про ваши расследования и про то, как богатые люди, бедные люди… Вот говорил об этом, когда про Медведева речь шла. Вот есть ощущение у многих людей, что вот этими своими расследованиями, роликами, постами и эфирами ты просто настраиваешь людей бедных против людей богатых, вне зависимости от того, чиновники они или нет.

А. Навальный
― А кто такие в России богатые и бедные?

И. Воробьева
― Бизнесмены богатые.

А. Навальный
― Россия так устроена… Никакие бизнесмены в России, на самом деле, не являются богатыми. Реально богатыми людьми в стране являются 500 семей, ну, может быть, 1000 семей, так или иначе связанных с властью – олигархи и так далее. А все остальные – бедные. И даже эти бизнесмены средней руки – это бедные. В том плане, что в нормальной ситуации они были бы гораздо более богатыми людьми. В России 22 миллиона человек за чертой бедности.

Конечно, безусловно, я настраиваю каждого из них против какого-нибудь Шувалова, который уже, извиняюсь, задолбал какие-то дворцы и квартиры покупать. Конечно, я настраиваю их против Владимира Соловьева, который этим бедным вешает лапшу на уши и одновременно покупает первый, второй, не знаю, третий, десятый дворец…

В. Дымарский
― Ну, он, кстати, ответил вам.

А. Навальный
― Что он ответил?

В. Дымарский
― «Я не большой…»

А. Навальный
― Он сказал, что это законно.

В. Дымарский
― Он сказал, да он, не нарушал никаких законов. Он говорит: «Да, я много зарабатываю».

А. Навальный
― Отлично! И я настраиваю всех против этой лицемерной позиции. Что значит «зарабатываю»? Он врет в телевизоре за мои деньги.

И. Воробьева
― У каждого своя работа, Алексей. Он же не чиновник.

В. Дымарский
― Ему платят за то, что он врет.

А. Навальный
― Это не работа. Это преступление. Организованная преступная группа захватила власть в моей стране. У них есть конкретный человек на роль лжеца в этой преступной группе. Он выступает по «Второму каналу», ему платят немыслимые деньги, он за эти деньги покупает виллу в Италии. Безусловно, Ирина…

В. Дымарский
― Он сказал, что он любит НРЗБ.

А. Навальный
― Ты, наверное, думала, что я скажу: «Нет, я не настраиваю бедных против богатых».

И. Воробьева
― Да, я бы хотела, чтобы ты так сказал.

А. Навальный
― Я настраиваю бедных и даже богатых настраиваю против Владимира Соловьева. Настраиваю. И считаю, что они должны с ним бороться. И с ним, и с Шуваловым, и с Медведевым, и с Путиным.

И. Воробьева
― А настраиваешь на что? Вот борьба – это что? Вот как бороться против Соловьева?

А. Навальный
― Чтобы они им не верили. Чтоб они против них голосовали. Чтобы они против них митинговали. Чтобы они пытались их отстранить от власти – и их, и их губернаторов, и их мэров, и так далее, и так далее. И позитивная программа есть: пусть голосуют против них, но за меня.

И. Воробьева
― А вот про голосование против «Единой России», которое было опубликовано тоже, вот это – «Как мы победим «Единую Россию»».

А. Навальный
― Умное голосование.

И. Воробьева
― Я, честно признаться, вообще ничего не поняла. Можешь объяснить, в чем…?

В. Дымарский
― В смысле?

А. Навальный
― Очень плохо, что ты не поняла.

И. Воробьева
― Да?

А. Навальный
― Ну, наверное, значит, я плохо объяснил.

И. Воробьева
― Да.

А. Навальный
― Это простая вещь. Смотрите. Вот мы начали же Питер здесь обсуждать. Ну и для Москвы это тоже работает. Какая будет явка на выборах в Москве? Мы понимаем, что будет 20%. В Питере, с учетом того, что губернаторские выборы, будет, может быть, 25-30% максимум. И в этом смысле мы понимаем, что когда мы с вами договоримся, нас достаточно много, чтобы избрать любого кандидата. Но мы же с вами будем голосовать в разнобой: Воробьева – за одного кандидата, Дымарский – за другого, а я – за третьего.

И мое предложение простое. Давайте мы с вами, ребят, договоримся, составим список. И когда мы консолидированно голосуем за одного человека, математика показывает, что достаточно всего 5-7% избирателей, чтоб мы единороссов победили. Потому что за единороссов уже масса голосовать не хочет. В 2007-м году это бы не сработало.

В. Дымарский
― То есть вы согласны на согласование списков, да?

А. Навальный
― Конечно да.

В. Дымарский
― С другими…

А. Навальный
― Только в этом и есть смысл, чтоб мы договорились. Просто, когда мы говорим: «Согласовать списки с другими представителями» — это немножко утопичная штука, потому что ни разу за всю историю…

И. Воробьева
― Ни разу не получалось.

А. Навальный
― …Не получалось.

В. Дымарский
― Нет, получалось.

И. Воробьева
― Нет.

А. Навальный
― Никогда не получалось.

И. Воробьева
― Никогда.

А. Навальный
― Поэтому мое предложение заключается в том, что договориться должны между собой не политики, а мы с вами. Вот мы с вами должны посмотреть, кто лучше…

И. Воробьева
― Подожди, ты же политик. Что значит «мы с вами»? Это как?

А. Навальный
― Ну, политики… Это не те, которые участвуют. Это именно таким образом.

И. Воробьева
― А, то есть политики и избиратели.

А. Навальный
― Мы просто сами с вами возьмем и составим список самых сильных кандидатов и будем голосовать за них.

В. Дымарский
― Это означает, что…я так понимаю ваши слова…что Навальный (или там со своими сотрудниками) составит этот список и его обнародует.

А. Навальный
― Объяснит вам. А вы согласитесь с моей логикой. Но Навальный составит его правилам. Не то что я скажу…

В. Дымарский
― Все мои.

А. Навальный
― Да, все мои. Или: вот эти нравятся, а эти не нравятся. Будут четкие критерии. Будет четкое объяснение. И я уверяю вас, когда вы увидите, почему такой список мы отобрали, вы с ним согласитесь. После этого мы должны все вместе проголосовать за одного человека.

В. Дымарский
― Алексей, вопрос. Опять вернемся к президентству.

А. Навальный
― Давайте.

В. Дымарский
― Как вы считаете… Сейчас обсуждают еще разные способы, при помощи которых Путин попытается остаться у власти и после 24-го года. Во-первых, верите ли вы в то, что так оно и будет? И во-вторых, каким путем, в вашем представлении, может пойти власть для продления срока пребывания Путина у власти?

А. Навальный
― Я убежден, что так будет. И я не представляю себе какого-то другого варианта, при котором Путин потеряет власть. План Путина заключается в том, чтобы быть президентом или главой государства, контролировать власть до смерти. Я даже не думаю, что им нужны какие-то варианты, при которых будет такая парламентская республика…

В. Дымарский
― Как с Белоруссией…

А. Навальный
― Вариант с Белоруссией более реальный. То есть он скажет: «Ну, раньше же я был президентом России, а сейчас еще 12 лет я буду президентом России и Белоруссии». Вот что-то такое вполне вероятно. Но я думаю, что они просто отменят любые сроки. По просьбам трудящихся, Володин внесет законопроект об отмене любых ограничений на продолжительность пребывания на президентском посту, после чего под радостные аплодисменты всех единороссов этот закон примут. И Путин выйдет и скажет: «Ну, я не хотел. Но, вы знаете, люди-то просят».

В. Дымарский
― Как раб на галерах.

А. Навальный
― Да. «Я пашу. Я хотел бы уже пойти где-то сажать картошку и играть в хоккей, но я не могу отказать вам, люди. И я останусь еще у власти на 145 лет».

И. Воробьева
― Как ты относишься к тому, что твои сторонники при любой попытке задать тебе вопрос (даже в эфире радиостанции «Эхо Москвы») очень остро реагируют и просят перестать к тебе придираться, задавать тебе сложные вопросы? Это происходит все время во всех социальных сетях.

А. Навальный
― Ты же задаешь мне острые вопросы.

И. Воробьева
― Нет, как ты относишься к такой позиции?

А. Навальный
― Я благодарен всем сторонникам, которые меня поддерживают. Это классные и замечательные люди. Сторонники разные. Я не могу их контролировать. И я уверяю тебя, что я не прошу каких-то сторонников специально писать тебе что-то в Твиттер. Но я еще раз обращаюсь ко всем сторонникам и к тебе, Ирина, и к вам, Виталий, и хочу сказать, что я люблю отвечать на жесткие вопросы. Я обожаю это делать. Задавай! Какой жесткий вопрос? Давай, Ирина, отвечу сразу.

В. Дымарский
― Ирина, все политики на это обижаются. За политика. А сколько пишут от «Яблока»: «Почему вы обижаете наше «Яблоко»?».

И. Воробьева
― Ой, не надо это сейчас. После Собчак не надо про «Яблоко» здесь. Не надо.

А. Навальный
― Нет, я в прекрасных вроде бы отношениях с Григорием Алексеевичем. Когда мы в последний раз виделись с ним, мы там обнимались, целовались.

И. Воробьева
― Прекрасно! Почти не про политику вопрос. Чувствуешь ли ты свою ответственность за то, что происходило в результате с Настей Рыбкой?

А. Навальный
― Да, конечно! Ровно поэтому я и написал пост с такими даже угрозами в конце. И я убежден, что вот это наше такое небольшое расследование о причастности…вот публикация этой прослушки, которую не мы сделали, а прислали нам, она имела важное значение, почему ее выпустили. Потому что мы показали, что отстаньте уже от нее – она не главная злодейка в этой истории.

В. Дымарский
― А вы знаете, кто вам прислал?

А. Навальный
― Нет, ну, мы предполагаем, что это какие-то фсбшники. Там было подписано – «друг». Ну, я думаю, что вряд ли какой-то друг…

И. Воробьева
― А как вы верифицировали эту прослушку.

А. Навальный
― Как я и писал в посте, мы ее даже… Нам прислали ее 2 месяца назад. Мы не стали с ней делать ничего. Она лежала на Ютюбе. Это можно проверить, она на Ютюбе лежит в открытом доступе 2 месяца. Но только после того, как сам Дерипаска потребовал Роскомнадзор заблокировать, мы получили юридические доказательства, что это прослушка Дерипаски.

И. Воробьева
― Однако.

В. Дымарский
― Что спрашивают?

И. Воробьева
― Ой, тут, на самом деле, очень много спрашивают: и про Украину, и про Сирию. И про Сергея Брилева, кстати, спрашивают, мол, вот расследование про Сергея Брилева было – и ничем не закончилось.

А. Навальный
― Вот видите. Песков сказал, что Сергей Брилев – самый главный патриот. Мало того, Сергей Брилев, будучи гражданином Британии (подданным Британии), как я писал, он не имеет права быть, например, в Общественном совете МВД. Мы получили ответ из Общественного совета МВД, что закон не нарушен. Просто какая-то фантастика! Человек признался уже: «Я иностранный гражданин». Общественный совет говорит: «А нам все равно. Ну, иностранный и иностранный».

В. Дымарский
― А что, где-то записано, что не имеет права?

А. Навальный
― Прямой запрет.

И. Воробьева
― Да, прямой запрет.

А. Навальный
― Посмотрите, «Открытую Россию», этих сотрудников Ходорковского сажают за то, что они члены какой-то иностранной…

И. Воробьева
― Нежелательной организации.

А. Навальный
― Нежелательной организации. А у нас иностранный гражданин, британский гражданин…хотя Британия у нас же сейчас самое главное зло в телевизоре…сидит в Общественном совете МВД, а был в Общественном совете Минобороны. И нормально. Никто не обращает внимание.

В. Дымарский
― Слушайте, а вот если… Вы отказываетесь, конечно, комментировать такие фантастические варианты, да? А вот если завтра Навальному предложат государственный пост?

А. Навальный
― Навальный получит государственный пост (или не получит его) в результате выборов. Будут в России честные выборы, я на них пойду и этот пост получу, если смогу вас убедить за меня голосовать.

В. Дымарский
― То есть министром, условно…

И. Воробьева
― Или премьером, например.

А. Навальный
― Сейчас в путинской системе власти… Как вы правильно сказали, это, во-первых, абсолютно невозможный вариант.

В. Дымарский
― Так же, как Собчак во втором туре, да?

А. Навальный
― Более невозможный. Премьер-министр в России – это вообще никто. Ну кто такой Медведев? Это просто никто. Всем управляет Путин. Он принимает все решения. Он основа этой власти. на его личной харизме, которая, безусловно, у него есть, держится эта власть. А все остальные – это просто не пойми кто.

В. Дымарский
― То есть вы хотите управлять.

А. Навальный
― Я хочу, чтобы в России была ситуация, при которой есть конкуренция политическая, есть выборы. Пошел, избрали? Молодец. Не избрали? Ну, значит, подожди и получше работай.

И. Воробьева
― 20 секунд еще раз обратиться к слушателям по поводу профсоюза.

А. Навальный
― Я хотел бы, чтобы люди не боялись защищать свои права. И если вы сами бюджетник или у вас есть родственник, и если вам не доплачивают, вы поймите, что это не стыдно, не страшно и не позорно работать с нами для того, чтобы заставить эту власть заплатить вам то, что они вам уже обещали, и то, что уже запланировано в бюджете. Поэтому заходите union.navalny.com .

В. Дымарский
― Вы будете каким-то образом отчитываться за профсоюзную деятельность?

А. Навальный
― Да, безусловно. Конечно да. А иначе нас не будут поддерживать.

И. Воробьева
― Все, время закончилось.

А. Навальный
― Спасибо!

И. Воробьева
― Алексей Навальный. Спасибо!

В. Дымарский
― Всего доброго!