Русский с немецким акцентом

С друзьями на NN.RU

У вас пока нет друзей на NN.RU, поэтому ссылка на тему не может быть отправлена.

Воспользуйтесь поиском, чтобы найти новых друзей.

В социальных сетях

ресторанный критик

26.08.2011

У меня была влюбленность в страну, в ее литературу, культуру, людей.
— Вначале это была любовь. Потом страна стала меняться, стало меньше любви и больше профессионального интереса. Ведь стоматолог занимается зубами вовсе не из любви к зубам. Я понял, что заниматься Россией, чтобы ее понять, просто необходимо.
— Немцам. Когда в России на рубеже 80—90-х годов начались перемены, я надеялся, что они будут нарастать, что Россия пойдет западным путем. Но потом, особенно когда подходил к концу второй срок Путина, я понял, что этого не будет. У нас есть такой старый анекдот. Человек попадает в ад и видит, что там вполне сносно, никаких ужасов нет. Но за стеной все совсем не так: там люди страдают, мучаются. И он спрашивает Святого Петра: «Что там происходит, почему они так страдают?» А Петр отвечает: «Там католики — им так нравится». Это мне очень напоминает российскую ситуацию: царит взяточничество, произвол, всем это не нравится, но не дай бог станешь об этом писать, тут же все начинают горячо защищать своих политиков, гаишников, чиновников от вмешательства глумливых иностранных журналистов, сующих нос не в свои дела. Я считаю, что моя профессиональная задача как немецкого журналиста правдиво информировать немцев о том, что происходит в России. И если им кажется, что в России все прекрасно, что там демократия, я должен объяснить им, что это не так. При этом я вовсе не стремлюсь поучать русских, как им жить. Поэтому, кстати, я в последнее время стараюсь не давать интервью российским СМИ.
Мы с вами в значительной мере антиподы. Хотя у нас очень много общего в истории — мы очень сильно покалечены войнами и террором и до сих пор сильно страдаем от этого. Но в этом представляем собой две крайности. Немцы чуть ли не каждый день занимаются своим прошлым, каждый день каются и постоянно опасаются, что их, не дай бог, хоть косвенно заподозрят даже не в симпатиях к нацизму, а в том, что недостаточно его критикуют. Даже когда делаются совсем невинные высказывания. А у вас сталинизм и его оправдание — это вполне нормальное явление.

У нас все очень законопослушны, до абсурда. Будь ты хиппи или панк, но красный свет на светофоре — это святое. Стоят все, даже в три часа ночи. Сейчас этого стало меньше, но подозреваю, что это, в частности, потому, что в Германии уже 10% выходцев из России. А у вас наоборот: если написано, что «нельзя», то вопрос чести запрет нарушить. А уж как у вас ездят на машинах! Я думаю, что это — реакция на историю. У вас регламентирующее доминирование государства так всем осточертело, что люди не принимают даже разумные правила, которые им просто могут помочь жить. А у нас ситуация такая: мы один раз в истории правила нарушили, нам дали по башке, и мы теперь боимся всего. На все регламент, страховки, есть даже боязнь новой незнакомой техники. А у вас наоборот — все новое вызывает бурный интерес и желание это приобрести и освоить. Иногда кажется, что русские считают, что у них, как в электронной игре, десять жизней. У немцев же только полжизни. Вы более эмоциональны, мы рациональны. Может быть, мы потому так и притягиваемся друг к другу, что являемся взаимодополняемыми антиподами.
— Мне действительно часто становится очень больно. Это как долгая жизнь с человеком, которого ты любил и любишь до сих пор, но с которым больше жить невозможно, потому что вы перестали понимать друг друга. Одна моя американcкая подруга приехала из Франции в Москву и говорит, что в Париже люди на улицах как будто постоянно флиртуют друг с другом. А в России люди друг друга в чем-то подозревают. И стало очень много агрессии. Дочка одного моего знакомого, ребенок, который не знает русского языка, говорила ему, что когда она слышит разговор по-русски, ей кажется, что люди друг с другом ругаются. А теперь об агрессии. Мне кажется, что у путинизма три основные опоры. Это великодержавность. Это нежелание воспринимать мир таким, какой он есть, и замена его пропагандистской картинкой. А третье — это агрессия, насилие. И Путин виртуозно этим всем играет. И вовсе не надо строить ГУЛАГ. Достаточно лишь намекать на него. Одно дело Ходорковского, одно дело Магнитского. Генетический страх настолько глубоко сидит в людях, что не надо массово сажать, достаточно намекнуть, что тех, кто ходит 31-го на митинг, можно «отоваривать» дубинкой по голове. И еще мне кажется, что в российских людях силен «стокгольмский синдром». Власть берет их в заложники, а они ее защищают и оправдывают. Если ты ничего не можешь с нею сделать, то приходится убеждать себя, что «царь-то добрый».
— Мне кажется, что я уже скучаю по той России, которую я узнал, приехав сюда. Мне ее не хватает. Я не знаю, может быть, в российской провинции это иначе, но та Москва, которую я очень любил, все больше напоминает какой-то акулий заповедник. А мирным, прекрасным рыбам, которых здесь еще очень много, все труднее выживать. И мне, наверное, будет не хватать того самого русского экстрима без правил, о котором я говорил. Здесь я от него устал, но боюсь, что стопроцентная немецкая педантичность, от которой я отвык здесь, эта экстремальная форма жизни по правилам меня скоро тоже утомит. Я ведь уже во многом русский человек и не готов стоять ночью на пустой улице и ждать, когда погаснет красный свет.

www.novayagazeta.ru/data/2011/094/11.html

Ответить

Ссылка на сообщение

открыть ссылку в новом окне

В социальных сетях