"Я буду спать, а ты приседай". Защитникам Отечества посвящается

В преддверии Дня защитника Отечества NN.RU публикует серию воспоминаний нижегородцев об одном из самых важных событий в жизни мужчины. Службе в армии.

Сергей Большаков, 28 лет. Служил в ракетных войсках стратегического назначения в Саратове в 2006-2008 году.

«Новенькие в армии – это капец»

В воинском уставе все прописано до мелочей. К примеру, на то, чтобы обмотать портянками («портосами») обе ноги, нужно потратить не более 7 секунд. Я в норматив никогда не убирался. Но «старики» у нас эту процедуру проделывали быстрее, чем молодежь. Потому что старшему призыву разрешено надевать портосы «парашютами»: не обматывать ногу тканью, а просто класть её поверх сапога и затем засовывать ногу. Молодежи так делать не положено.

Новенькие в армии – это капец. Когда дается команда на построение, нужно надеть на себя и взять с собой массу вещей: бушлат, штаны-ватники, ушанку, на неё – каску, вещмешок, сумку для магазинов, масленки и прочее. У опытного бойца все компактно убирается. А у «молодых» рук не хватает: они что-нибудь да выронят. Особенно раздражает звук падающего автомата. Если он раздается, новичка этим автоматом сразу бьют в грудь. Зато в следующий раз он соберется как надо.

На плац перед построением и выездом (к примеру, на учения) выносят ящики с шанцевым инструментом. В длину они около 1,5 м, а весят под 100 кг, потому что внутри – лопаты, топор, канат и так далее. У этих ящиков, которые тащат два человека, тонкие металлические ручки. Если ты новенький и не знаешь, как его нести, тебе очень тяжело: тонкая ручка мгновенно врезается в ладонь. А руку менять можно только по команде. Нет команды – ревешь, но несешь.

По ночам «тревогу» отрабатывать

В армии поначалу учат тех, кто выпендривается. Затем тех, кто просто «моложе»: меньше отслужил. Чаще всего грубо, показательно наказывают одного - на глазах у всех. Справедливость в этих отношениях есть. Она субъективна и исходит от «стариков», когда они тебя уже знают, привыкают, понимают, что ты нормальный тип и тебе можно доверить какие-то задания, которые доверили им.

Командиры в нашем дивизионе (около 200 человек) были разные. Но не гады – просто любили поучить. Например, по ночам «тревогу» отрабатывать. Ты спишь – и тут команда: «Дивизион, в ружье».

«В ружье» – это значит быть полностью готовым к выступлению на позицию. Это значит, что ты полностью экипирован, получил оружие, а также котелки, каску, вещмешок, мыльно-рыльные принадлежности (в двуслойной пленке с карманами-ячейками, чтобы ничего не промокло во время носки), каску, бушлат и кучу другой дребедени. После команды «Отбой» ты, соответственно, все раскладываешь назад.

Бывало, что нам раз десять командовали «Подъем», а затем «Отбой» просто потому, что капитану не нравилось, что кто-то медленно собрался.

Был у нас хороший, боевой командир Олег Олегович. Он воевал в Афганистане и даже получил медаль за спасение человека. Командир был справедливым, но очень упрямым. Майор по званию, он не слушал даже полковника (мог даже козлом его обозвать), а полковник его слушал.

Нас он учил нас как своих детей, делился тем, что мог знать только боевой офицер. К примеру, что в жару пить нельзя (

пропотеешь и ещё сильнее захочется) или что между тушенкой и патронами на войне лучше выбирать еду (потому что боеприпасы раздобыть более реально).

А однажды, будучи уже старослужащими, мы его сильно рассердили. Олег Олегович скомандовал «Подъем!». Мы лениво поднялись и вышли в одной нижней одежде: кальсонах, кителях. Он как увидел – достал пистолет и давай стрелять (в пол). В три секунды все деды, дембеля и прочие – выстроились в ряд, полностью одетые.

Главное – быть нормальным

Армия - особое сообщество. В нем существует четкая иерархия, даже среди служащих с одинаковыми званиями. Многие в свой новый «образ» так вживаются, что потом и на «гражданке» себя соответственно ведут. У меня был друг - хороший, в общем-то, парень. Но в армии к молодым он очень плохо относился. К примеру, если ему приносили не ту сигарету, заставлял её съесть. Ему так понравилось играть тирана, что и дома, по возвращении из армии, она вел себя так же. В какой-то драке друга убили.

В первое время в армии мне приходилось тяжело, потому что нижегородцев у нас в полку практически не было. А те два, что из Нижнего, были злыми дедами, которые говорили: «Земляка замочить – как дома побывать».

«Новичков» поначалу всегда проверяют. «Деды» хотят понять, до какой степени тебя можно унизить. Однажды меня разбудили в 2 часа ночи и вызвали в «толчок». Прихожу – там куча народу. Мне говорят: бери швабру, намывай сортир. А я – ни в какую, потому что в туалете убираются только униженные.

Меня потащили за руки-за ноги - хотели головой в унитаз головой макнуть. Я схватился за трубу и закричал: «Нееееет!». Какой-то рефлекс сработал. Тогда меня отпустили и забили на это дело. Но момент был неприятный.

Когда становишься «стариком», можешь выбирать наряды: по кухне, по бане, пожарной части, КПП и так далее. Я накануне дембеля почти постоянно спал. Конечно, туалеты должны убирать, ведь если они грязные, от командования получат все, от мала до велика. Но на эту работу набирают людей, которые готовы убирать. А такие «вакансии» всегда тоже открыты. Офицеры знают, что если в наряде есть туалет, солдаты сами распределяют людей, которые будут их мыть. «Перцы», самые крутые, этого не делают. За них трудятся ребята с «низших» ступеней лестницы – «очкотеры».

«Я буду спать – а ты приседай»

Очутиться «внизу» всегда очень легко: загрубил, сказал что-то не то – и проверки «через толчок» начинаются заново. Поэтому в армии постоянно следить за тем, что говоришь и делаешь. Есть такое слово «прокачать». Если кто-то ниже по рангу, «статусу», зарывается, «старший» может заставить его, к примеру, отжиматься.

Однажды я год не был дома и попросил маму прислать местную газету, чтобы узнать, что в Нижнем происходит. Она лежала у меня в тумбочке, а один из солдат (по просьбе «старичка») газету вытащил и дал ему вместо туалетной бумаги.

Я в армии никого никогда не бил. Но меня этот поступок очень рассердил. По моему указанию этому парню дали четыре кирпича, чтобы он с ними приседал всю ночь, от отбоя до подъема. Я сказал ему: «Я буду спать, а ты приседай» - и приставил человека, чтобы тот не филонил. Я вернулся за ним через 1,5 часа, потому что не мог спать, мне его жалко стало. Вид у парня был к тому моменту неважный: он выглядел как выжатая губка.

«Хоть руки оторвите – он не будет этого делать»

За два года я к армии не привык. Я был чужой, мне там было неинтересно, я чувствовал, что это не мое место. Конечно, чтобы было легче, надо все это просто принять и начать вникать в то, что тебе говорят. Но некоторые ребята настолько

не хотят этих перемен, что бегут из части.

У нас в армии есть специальные программы поиска беглецов: таких ребят вычисляют по специальным методикам. Я часто участвовал в розыске и понимаю, что это не хаос, а четкая система действий. Сбежавшего солдата ищут в первую очередь на железнодорожном вокзале или автобусной станции. Параллельно ходят по квартирам: возможно, его приютила какая-нибудь сердобольная бабушка.

Однажды мы искали беглеца довольно долго. Все это время те, кто остался в казарме, стояли в строю до тех пор, пока мы не вернулись. Мы поймали его около 3 часов ночи, в 6.30 – подъем. Из-за этого товарища солдаты всю ночь не спали.

Многие в армии болеют. Есть тут такая шутка, которая у солдат называется «слонячка», когда у тебя какая-то часть тела чудовищно распухает. У меня однажды так раздулась нога, что три дня я не мог засунуть её в сапог.

Но чем дольше служить, тем меньше удивляешься армейской жизни. Был у нас спорткубрик – спортивный уголок со штангами, скамейками, гирями и прочим. Если кто-то провинился, выносили весь инвентарь и всем дивизионом бегали по плацу, держа его в руках. У одного гиря, у другого – блин, у третьего – целая скамья…

В армии мужик должен показать, что он мужик. Если не хочет унижаться и толчок убирать – хоть руки оторвите, он не будет этого делать. За несколько недель до моего «дембеля» молодой лейтенант начал мне пенять, что я не назначаю тех, кто будет мыть туалет. Я ему ответил: "Сможешь человека заставить – значит, там его место".