Колонка дочери: «Как мы прощались с мамой, а ритуальщики пытались заработать»

Россия — это место, где похороны близкого человека превращаются в водевиль. Я искренне надеюсь, что то, что я сейчас расскажу, вам никогда не пригодится, но знать это нужно. Например, мне самой такого текста очень не хватало, когда всё случилось.

Итак, у меня были все шансы узнать о смерти мамы от ритуальщика. Но за полчаса до этого я услышала в трубке напряженный голос отца, он сказал, что мне надо приехать в Нижний. Потом трубку перехватила плачущая сестра.

— Умерла?

— Да.

Меньше суток назад маму с большими проблемами всё-таки госпитализировали в Семашко. До этого несколько дней к ней домой ходила какая-то дура-терапевт из поликлиники, которая говорила: «У вас коронавирус, поэтому идите (!) делайте рентген». Мама задыхалась. Скорая приезжала два раза и не увозила ее: «Больницы на карантине, вас, наверное, не возьмут, сейчас зря проездим». Это всё я узнала уже после ее смерти, иначе разнесла бы весь Минздрав к чертям, еще когда не было поздно.

Итак, 19 мая ее всё-таки положили в закрытую на карантин больницу. Это был последний день, когда мы говорили.

— Палата нормальная… Только туалет — в конце коридора… Каталку? Ну нет… Зачем мне каталка… Нас так долго оформляли… Я так устала. Хочу отдохнуть.

Уже на следующий день позвонила в истерике сестра:

— Маму ночью перевели в реанимацию. Она на ИВЛ.

Примерно в это время она и умерла.

Я сидела на берегу Волги и пыталась собраться с мыслями, когда началась проза жизни.

— Алло, вы знаете Н. Е.?

— Да.

— А вы ей кто?

— Дочь, — сухо отвечаю я, догадавшись, с кем имею дело. «То есть ты откуда-то знаешь мой номер, но не знаешь, кем я ей прихожусь».

— Знаете, что маму-то в больницу увезли?

— Да знаю я всё уже. Чего вам надо?

— Ага-ага, вы прощаться-то как планируете? — пытается взять меня в оборот он.

— Стоп. А давайте знакомиться. Представьтесь, кто вы такой и откуда?

— Меня Сергей зовут, я из ритуальной компании, работаю при морге.

— Ясно, ну и что вы хотите предложить?

Сергей хотел нам предложить отдать ему денег. Например, за оформление документов — 2,5 тысячи рублей (это получить справку в морге и отвезти ее в ЗАГС). Арендовать автобус. «Заезжать куда-то планируете?» Лучше красивый катафалк, хотя «пазики тоже есть, но они дешевле всего на тысячу рублей, так что сами понимаете». Гробы на любой вкус. Привезти «ну хотя бы на сутки» тело домой, чтобы мы могли «нормально проститься». Одежда, белье. «У вас гроб будет нестандартный, за это придется немного доплатить». И, наконец: «Так, давайте я сейчас подъеду и всё вам расскажу».

Когда-то мои друзья подрабатывали «на выносах», так что я была наслышана о том, как в ритуальной сфере рубят бабло с убитых горем родственников, которые мало что соображают. То ли я не была убита горем, то ли взяли верх какие-то профессиональные качества — я много лет писала про лохотроны в медицинской сфере и в целом про мошенничество — но мне хватило ума ни на что не соглашаться.

— Вы мне и так уже всё рассказали, спасибо. Сегодня мы с сестрой всё обсудим. Думаю, завтра мы будем уже понимать алгоритм действий, и я вам наберу. Если что.

Восемь утра.

— Алло, Светлана? Это Сергей. Ну что, вы уже съездили в крематорий?

Нет, мы никуда не съездили, потому что ты, Сергей, вчера мне два раза сказал неправду — и о цене за кремацию, и о том, что туда надо специально ехать и писать заявление (ну понятно, ты же хотел на этом заработать). Так что иди-ка ты лесом.

— Мне неудобно разговаривать, я перезвоню. Если что.

10:30. Этот крендель встречает нас у морга. Он уже втерся в доверие сестре, которая приехала чуть раньше. Она приняла его за санитара.

— Так, ну что, забрали паспорт мамы? — и пока я хлопала варежкой и пыталась понять, кто этот мужик и почему нам не дают зайти в здание, он забрал документ у сестры.

— Ну, как врачи историю болезни принесут, вам сделают справку, — говорит он.

— Сколько времени это займет?

— Может быть час, два. А может, 20 минут, — как бы намекает он.

— Ок, и как мы узнаем?

— Я вам позвоню, у меня записан ваш номер. Вы ведь Светлана?

— Да.

— Ладно, мы в машине будем, — говорит сестра.

— Подождите, а вы бальзамирование делать будете? — переходит на деловой тон он. — Семь тысяч рублей стоит.

— Зачем?

— Ну она у вас большая.

— И чо? — это уже я.

— Ну, она уже немного пахнет, — доверительно сообщает он. — Как вы прощаться-то будете?

Сестра начинает тихонько оседать.

— Нам ничего не надо, — говорю ему и отвожу в сторону всхлипывающую сестру.

— Ир. Она в холодильнике. Мы повезем ее из холодильника в печь. Ну какое бальзамирование? — уже на выходе с языка ловлю сравнение с замороженной курицей. — Оно нужно, если бы мы ее домой повезли.

— А, точно.

Пока шли до машины, постепенно сообразила, что мы только что сами отдали паспорт мамы совершенно левому чуваку, который со вчерашнего дня хочет нам что-то продать, и звоню в больницу, в приемный покой.

— Здравствуйте. Мне бы уточнить по Н. Е. Ее история болезни уже в морге?

— Вы же вчера звонили уже? Да, еще со вчерашнего дня там.

— Ага... Просто такое дело. Нас у морга перехватил ритуальщик и забрал паспорт мамы.

— Денег хочет?

— Ну, вероятно да, пока ничего не сказал, — в двух словах описываю, как было дело.

— Вы сами, конечно, облапошились… Просто не платите ему ничего. А еще лучше идите обратно и говорите, что сейчас полицию вызовете. Вообще все наши там замазаны, скорее всего. Да, идите туда прямо сейчас, грозите нарядом Росгвардии. История болезни в морге еще со вчерашнего дня. Требуйте заведующего или дежурного врача.

Судя по тону, у дамы на том конце провода, как и у меня, что называется, «подгорело».

Возвращаюсь. В дверях сталкиваюсь с Сергеем.

— Паспорт. Наш. Верните.

Наверное, по моему лицу, пусть даже в маске, он всё понял. Без лишних вопросов меня заводят в коридор, где по лавкам лежат скрюченные полуголые трупы, тут же сидят мужики — чисто гоголевские персонажи. Это санитары. Отвожу взгляд от остекленевших глаз какого-то дедули и вижу, что мамин документ лежит рядом с ним на лавочке. Почему же не у врача на столе, интересно?

— А теперь мне нужен ваш главный.

— И кто же вам нужен? — развязно спрашивает один из санитаров — с пузом и пропитым носом.

Называю имя заведующего. Немного притих.

— Его нет сегодня.

— Тогда того, кто вместо него.

— Пойдемте.

Топаем в помещение с табличкой «Карантин. Вход запрещен». Санитар выкрикивает врача. Пока та идет, небрежно говорит:

— Истории болезни нет еще тут все равно.

— Есть.

— Откуда вы знаете?

— От вашего начальства.

Пришла доктор, уставшая тетя в очках. Да, история болезни в морге еще со вчерашнего дня. Да, сейчас будет вскрытие, поэтому справку пока не дадут. Да, часа через два. Позвонит. Записывают мой номер на истории болезни.

— Куда мне звонить, если через два часа со мной не свяжутся? С вашими стервятниками, уж извините, я разговаривать больше не хочу.

— Ну запишите мой номер…

— Спасибо. Обещаю не звонить, пока не пройдет два часа.

Возвращаюсь к сестре.

— Может, надо было ей денег предложить? — спрашивает она.

— Зачем?

— Сразу бы справку сделали…

К слову, до этого сестренка спрашивала, стоит ли предложить денег санитарам: «Ну, тот мужик с пропитым носом так выжидательно смотрел, наверное, так принято».

— Что за нездоровое желание дать всем денег? Поощряешь коррупцию. Это вообще-то незаконно.

Через пару часов возвращаюсь в морг за справкой. Тетя-врач отдает документ, в котором написано, что мама умерла от остановки сердца.

— Слушайте, а перед госпитализацией приходила к нам домой терапевт и что-то говорила про коронавирус у мамы…

— Коронавирус подтверждается только тестами. Мы не можем сказать, был он у нее или нет.

А далее она говорит загадочную фразу:

— Ну, идите договариваться с санитарами.

— О чем?

— О выдаче тела.

— Ну ок.

Главный санитар — суховатый мужик с огромной золотой печаткой по имени Евгений — разговаривает со мной предельно неохотно. Информацию приходится тянуть клещами.

— У нас кремация в 10, во сколько нам подъехать за телом?

— Я не знаю, во сколько вы подъедете.

— Что, в любое время можно?

— Морг работает с восьми.

С включенным диктофоном я жду, когда же уже мне начнут выставлять счета. Нет, молчит.

— Приедем в восемь. Она уже будет одета?

— Да, — цедит он.

— Хорошо.

Вечером агент от крематория на нашей кухне заполняет квитанцию. Чудесным образом сумма, озвученная утром за комплексную услугу (с изготовлением гроба, доставкой его до морга и потом до крематория, урной, принадлежностями и т. п.), выросла еще на 10 тысяч («У вас нестандартный гроб и сжигают его дороже», «Я не знаю, как вам диспетчер посчитала», «Услуги агента — полторы тысячи рублей», «Замочек на урну»…).

Попытался продать погрузку тела в гроб:

— У нас это стоит 1200. Или вы с санитарами договорились?

— По закону это бесплатная процедура.

— Хорошо, хорошо...

— Мне нужно с вами ехать завтра, забирать тело?

— Ну вообще желательно… А то мы приедем, а они грузить откажутся, а нам ехать надо.

До этого санитар Евгений сообщил, что «если у вас агент — можете не приезжать».

— Хорошо, я подъеду. С удовольствием с ними поругаюсь.

— Так, еще можем провести церемонию, ведущий скажет небольшую речь.

— Нет, нам не надо, чтобы чужой человек что-то произносил. Мы сами всё скажем.

Вечер того же дня.

— Алло, Светлана? Я из крематория, я завтра буду вести вашу церемонию. Мне нужно Ф. И. О., дата рождения и какие-нибудь трогательные факты из биографии.

— Мы не заказывали.

— Но это бесплатно, входит в аренду зала…

— НЕ НАДО.

Утром, прихватив с собой надежного друга на случай конфликтных ситуаций, еду в морг.

— Дима, когда я помру, проследи, чтобы меня сожгли в самом дешевом гробу и чтобы на моих похоронах не было заплачено ни одной взятки, — предупредила его.

— За долгую жизнь у тебя еще будет время продумать алгоритм.

Все те же вчерашние санитары безмятежно курили в компании трупов в морге, когда я замаячила на пороге. Никаких конфликтов по поводу того, кто будет грузить тело. Сюрприз ждал потом.

— Вы могли бы подойти на минутку? Тут такой неприятный момент, — это к нам, ожидающим прощания на улице по случаю пандемии, выглянула администратор из здания крематория. — Нет-нет, кто-то один. Понимаете, там кровоподтеки. На лице и на покрывало попало.

— В смысле?!!

— Пойдемте, покажем.

Оставляю шокированных родственников на улице и иду смотреть.

— Как такое могло случиться? — спрашиваю, прикидывая, что как хорошо, что пошла смотреть одна. — Ее что, не положили в холодильник?

— Может, и положили. Знаете, холодильники в морге — одно название… Вот у нас холодильники — так холодильники. Можем предложить вам прощаться в закрытом гробу.

— Да. Так будет лучше. Спасибо вам. Сейчас я только за цветами схожу… Положим в ноги.

Ох, мама, спасибо, что решила оставить наш мир, когда я уже подросла, профессионально деформировалась и вообще набралась опыта настолько, чтобы уметь включать голову даже в такой ситуации. Иначе столкновение с этими упырями от ритуальных услуг было бы для меня более болезненным. Хотя, наверное, и в этих людях, пытающихся заработать на твоем горе, тоже есть свой плюс — когда видишь, как тебя пытаются обмануть, рассчитывая, что ты раздавлен и ничего не соображаешь, злость сушит слезы и помогает собраться.

Отпустило меня только на похоронах неделю спустя. Мы стояли в уютной деревенской церкви и батюшка читал молитву над прахом в урне. Вот тогда я позволила себе плакать. Уже было можно.