В Киеве найден мертвым журналист Александр Щетинин.

На этом, если брать глобальные категории, можно было бы и закончить рассказ о насилии надо мной. Но если копаться в частностях, то специально для любителей Советского Союза, который они никогда в жизни не видели, но обожают и нежно любят, расскажу две истории (а потом еще несколько). Они для тех, кто искренне считает, что насильного секса и вообще разврата с извращениями в СССР никогда не было и быть не могло, а все пришло с тлетворного Запада. Обе истории похожи как две капли воды, только разделяет их 10 лет: мое поступление в школу и ее завершение...

"Наставили овчарку, чтобы не пикнула..."

История первая: сибирский город, 1969 год, мой первый класс. Всю округу облетает новость, о ней почти ничего не пишут, но о ней судачит весь мой двор: трое старшеклассников из моей средней 22-й школы изнасиловали в ближайшем сквере молодую женщину. Чтобы не пикнула, наставили овчарку. Суд, приговор, на выходе малюсенькая заметка в заводской многотиражке с краткой констатацией фактов: приговорены к таким-то срокам.

Вторая история: мой десятый класс, 1979 год, тут уже помню гораздо лучше. Потому что в школе было собрание. Вернее собраний было два: мальчиков собрали отдельно, девочек -- отдельно. Директор с дрожью в голосе рассказала о ЧП районного масштаба. Оно полностью повторяло историю десятилетней давности. Только теперь уже мои одноклассники, их было двое -- из "элиты" класса, и парень постарше -- сын советского районного прокурора, живший в моем подъезде, в том же сквере изнасиловали женщину 35 лет. Она умоляла их, просила: "Мальчики! Не делайте этого..." Но также как десять лет назад другие насильники, чтобы не рыпалась и не кричала, наставили овчарку и поочередно надругались...

"Десять лет понадобилось школе, чтобы отмыться от того позора. И вот опять...", -- в воспитательных целях стенала и причитала со сцены директриса. Думаю, в РАЙОНО (районном отделе народного образования) ее обязали провести эти воспитательные мероприятия: с мальчиками -- отдельно, и с девочками -- отдельно...

Эти две одинаковые советские истории я рассказываю для тех, кто свято уверен, что извращенный секс и насилие пришли к нам из порочной "гейропы". Уверяю вас, при СССР они были всегда. Мало того -- насильный секс и породил этот порочный Советский Союз.

Советские эксгибиционизм и педофилия

А теперь немного про эксгибиционизм и педофилию, которые при совке, уверяю вас, цвели очень бурными ядовитыми цветами, как и все, загнанное в подполье.

Что касается дяденек с обнаженными гениталиями, мы, сибирские советские дети, постоянно их видели в том же сквере, где происходили изнасилования, напротив моего дома. Сквер Советской Армии он назывался. Сквер находился, где и сейчас наверно находится: на пересечении одноименного проспекта и улицы Мориса Тореза, названной в честь итальянского коммунистического деятеля. Тот еще, я думаю, был извращенец. Но больше всего эксгибиционистов было чуть ниже -- в парке у районного стадиона. Появлялись они в утренней темноте, когда тетеньки бежали вверх по парку и скверу, чтобы успеть на рабочую электричку, увозящую советских трудящихся на монструозный, советский металлургический комбинат, а эксгибиционисты у них перед глазами трясли своими гениталиями. Это был Советский Союз -- самый его расцвет.

"К нам сегодня приходил наш советский педофил"

А теперь о том, как я впервые сам столкнулся с педофилом, опытным и умелым, промышлявшим в крупных аэропортах Союза. Это был 1967-й советский год. Было мне 5 лет и я первый раз узнал о чем-то совсем нехорошем. Мы прилетели с родителями в Краснодар, чтобы дальше отправиться то ли в Сочи, то ли в Пицунду, уже не помню куда точно. Ночь, выходим из здания аэропорта: издалека продолжает доноситься плотный гул винтов взлетающих и садящихся АН-24 и ИЛ-18, в воздухе приятно пахнет авиационным керосином. Вокруг -- толчея. Чтобы не потеряться и быстрее выбраться их толпы советских курортников, беру отца за руку, вернее он меня берет, и мы сразу от входа поворачиваем резко налево. Я рад-радехонек: ночной полет на самолете, впереди поездка на автобусе и скоро я увижу море. Радостно и доверительно пожимаю отцу руку три раза, он также три раза пожимает мне ее в ответ. Идем-идем, я снова троекратно жму руку папе, он также три раза отвечает.

И вдруг слышу издалека за спиной далекие крики отца и матери: "Саша! Саша!" У меня раздвоение в голове происходит, я же держу отца за руку, жму ее, а рядом ведь где-то идет мама. Поворачиваю голову назад и вижу вдалеке, в темноте, у выхода из аэропорта, маленькие фигурки отца и матери, которые машут мне руками и кричат громко, зовут по имени. Кого же я тогда держу за руку, как не отца, кому, как не самому близкому человеку, пожимаю руку?! Поднимаю голову верх и выдергиваю ладошку -- ведет меня за руку (куда?!) совершенно незнакомый дяденька. Теперь я понимаю, что это был за "дяденька". Дяденька -- советский педофил. Отпустил он меня, резко ускорил шаг и растворился в темноте. Подбежали родители, но похоже так ничего и не поняли. Малыш наш задумался, по ошибке взял за руку незнакомого пассажира и пошел куда-то, вот ротозей -- обсуждали они между собой это происшествие. Но мы-то ведь с вами теперь знаем, что это был за "пассажир" и куда он меня вел. И наверняка ведь многих довел. И малыш исчезал. Если при "совке" такие дела возбуждали и расследовали, о них не писали в газетах.

Теперь очень нехорошая история про советскую педофилию из пятого класса, год 1974-й.

"Рассказать классу, что ты делала с зэками в подвале?"

Идет урок математики, Светка Бабушкина болтает с подружками и передает записочки через ряды. У математички лопается терпение и она произносит ледяным голосом, растягивая слова: "Веселишься, Света? А может быть рассказать всем, рассказать всему классу, чем ты занималась с зэками в подвале? Я обещала твоей маме не рассказывать. Но придется". Света на глазах потухает, осекается и густо краснеет, мы переглядываемся, довольная математичка продолжает урок. Зэки -- это заключенные, освобожденные на поселение, без права выезда в большие города. Жили они на самом верху моего Заводского района, на улице Горьковской, ездили со всеми на рабочей электричке и строили гигант советской металлургии -- Западно-Сибирский металлургический комбинат. Чем занималась моя одноклассница, одиннадцатилетняя Света, в подвале с зэками мы так и не узнали. Но помню что было противно и стыдно за поведение математички. Со Светкой мы не перестали дружить, она была любимицей класса. А вот математичку -- возненавидели. Даже нам, советским детям, было понятно, что она сказала что-то совсем неприличное и нетактичное.

Теперь коротко, почти телеграфным стилем, о других моих "приключениях" уже более позднего советского времени.

"Мальчик, мальчик, помоги мне"

1977 год: мне 14,5 лет, проводил я девочку, в которую был влюблен и бегом на Горсовет, чтобы уехать на последнем, в час ночи, автобусе к себе на район. Бегу, опаздываю. Около горсовета, в самом центре советского ночного города, из-за гаражей появляется дядька средних лет: лицо жалкое, просящее. Бормочет что-то невразумительное, держится двумя руками за пах: "Мальчик, мальчик, помоги мне". Я оскорбился на "мальчика" и остановился, чтобы выяснить, что за пренебрежительное обращение и какая нужна помощь. Когда выяснил о роде "помощи", ошалел, стал орать матом и грозил разбить ему морду. Дяденька испугано и покорно исчез обратно за гаражами. Резкий я был тогда и взрывной.

Нужны вам еще истории, любители Советского Союза? Получайте.

История про советского учителя истории

Я на первом курсе института, год 1981-й. Мы с приятелем хотим подзаработать и едем ночью на овощную базу разгружать вагоны. В ту ночь нам не удалось попасть в бригаду, мы немного опоздали и ее полностью укомплектовали зэками -- заключенными. "Студенты сегодня не нужны", -- сообщил нам завбазой. Надо возвращаться домой, автобусы уже не ходят, а на такси денег нет. Стоим на привокзальной площади, ждем ночных попуток. Стоит еще несколько таких же ночных пассажиров. Естественно, рассуждаем, где взять выпить. И тут подходит представительный седовласый мужчина. Обращается к Сереге, моему другу, оказалось, что осанистый джентльмен его бывший школьный учитель: "Сергей! Здравствуй! Как ты, где? В институт поступил, молодец. Выпить хотите? Так вы взрослые теперь, теперь можно. Пойдемте ко мне, у меня есть бутылка водки. Я недалеко живу, у меня и переночуете. Все равно вы никуда сейчас не уедете".

Польщенные доверием старшего товарища, да еще и учителя-историка, в предвкушении интереснейшего ночного разговора мы с радостью соглашаемся. Только интересного разговора почему-то не получилось. Историк достал бутылку водки, но предложил ее быстро распить и ложиться спать -- время, мол, позднее. Ну мы в гостях, распоряжается здесь хозяин, нехотя согласились. Постелил он нам всем врозь, в разных комнатах...

Всю ночь мы были заняты тем, что сталкивали престарелого советского школьного историка со своих постелей, а он укладываясь поочередно то к одному, то у другому, канючил и умолял: "Ну, пожалуйста, ребята, ну пожалуйста!" Ни на минуту мы не сомкнули глаз в ту ночь, он же только и ждал этого, очень навязчивый оказался дяденька. Злые, невыспавшиеся, поднялись мы в 5:30 утра к первому автобусу и покинули квартиру школьного учителя.

"Я хотел ему ночью морду набить, -- бормотал Сергей. -- Слушай, так он меня в школе с пятого класса зазывал к себе, позаниматься историей, у меня все времени не было, а другие ребята ходили".

"Да ну его в жопу, больной человек, но как научиться отличать их, ведь ни за что же не подумаешь по внешнему виду", -- сонно и зло отвечал я, пока мы брели к автобусной остановке.