«Чеченская война — рана, которая не заживает». Интервью с главредом издательства «Черная сотня» о последней книге и русском наследии

Если у старшего поколения словосочетание «черная сотня» ассоциируется с погромщиками и антисемитами, то молодежь всё чаще вспоминает книжное издательство родом из Нижнего Новгорода. Одним из его создателей был Дмитрий Бастраков — ему было около 20, когда он придумал концепцию издательства про русское наследие и зарубежную Россию.

В 2021 году там вышла книга про Чеченскую войну — ее тираж раскупили еще до того, как она появилась в Нижнем Новгороде. О том, как коммунисты помогли раскрутиться издательству, почему власти закупают «Кодекс чести русского офицера» и когда в Нижнем Новгороде откроется книжная лавка «Листва» — в интервью NN.RU.

— Расскажи о названии «Черная сотня». У многих наших зрителей и читателей словосочетание «черная сотня» из-за советской пропаганды может ассоциироваться с чем-то таким плохим: страшными бородатыми дядьками, которые били евреев, ходили с хоругвями и мешали наступлению всемирного коммунизма.

— Черносотенцы черносотенцам рознь, кроме радикальных движений в начале ХХ века, были еще и умеренные. Черносотенцами являлись многие примечательные люди. Николай II носил значок Союза русского народа — самой известной черносотенной организации, Василий Васильевич Розанов, великий нижегородский философ, называл себя черносотенцем. В принципе это такое очень широкое название для любых патриотических правых партий и движений в империи.

Наше издательство «Черная сотня» названо в честь конкретной черной сотни и в честь исходного значения термина.

На Руси города делились на административные единицы. Черные сотни — это те, кто платил налоги: купцы, ремесленники, предприниматели — средний класс на наши деньги. И белые сотни — те, кто не платил налоги: духовенство, дворянство, военные сословия, то есть государевы люди.

Это была прослойка людей, городское комьюнити, которая выступала политическим субъектом, вступала в отношения с властью и прочее. Во время Смуты, когда был кризис власти, они собрались здесь на всем известной площади, поговорили и решили взять власть в свои руки. И накраудфандили (от слова «краудфандинг» — дословно переводится как «народное финансирование», то есть это метод сбора денег на какие-то проекты. — Прим. ред.) на освобождение Москвы. Собственно, и мы на издание книг собираем именно краудфандингом. Потому что краудфандинг — это по-черносотенному. А эпатаж здесь сознательный. Если название порождает общественную дискуссию, это здорово.

— Издательство «Черная сотня» опирается на несколько главных тем. Это труды о Российской империи, книги русского зарубежья, это книги о Донбассе и вот теперь Чеченская война.

— Если говорить про тематики, то это Российская империя, зарубежная Россия и войны в принципе.

— Откуда такой интерес к Российской империи, последнему императору Николаю II, русскому зарубежью?

— Интерес к Российской империи появился еще в самом детстве — из чтения классической литературы. Хотелось узнать больше о той стране, в которой происходит действие романов. Какая это была страна, как было устроено это общество. Советские книги совсем меня не привлекали, [не нравился] этот советский сеттинг. Отсюда вырос интерес к истории Российской империи и, как следствие, интерес к истории революции, к моменту гибели империи и к русскому зарубежью как к кусочку Российской империи, ее продолжению.

Николай II [олицетворяет] пик экономического и культурного развития Российской империи. То общество похоже на наше современное общество и представляет образец, на который можно оглядываться. Я писал в одной из своих статей на «Спутнике и Погроме», что 1913 год для нас намного ближе, чем 1963-й. Если взять из 1963 года попаданца, то он будет совсем из параллельной вселенной, из другой реальности. А из 1913 года человек попадет в знакомое общество. 1913-й ближе и знать его сейчас важнее.

«Первыми нам стали "помогать" коммунисты»

— Давай вернемся в 2013 год. Вы с Тимуром Венковым — два нижегородских студента. В какой-то момент вам приходит идея основать книжное издательство…

— Тимуру было 19, мне примерно 20–21. Я учился на философа на философско-теологическом факультете НГПУ, Тимур учился на связях с общественностью в политехе.

Книги были нашим увлечением. Началось всё с «Царствования императора Николая II» Сергея Ольденбурга. На факультете мне преподавали ее по кривому PDF-скану. Купить эту книжку было невозможно. И однажды в «Студенческой лавке» на площади Минина мне удалось купить изданный в 1990-е двухтомник за 100 рублей.

В голову пришла идея. Почему все мои одногруппники сидят с кривым PDF-файлом, а я читаю печатную книгу? Я предложил Тимуру ее переиздать. Это не задумывалось как что-то такое коммерческое. Мы хотели закрыть этот пробел. За одну ночь мы придумали концепцию издательства и то, что будем собирать деньги в интернете. Тогда у меня уже был паблик про Василия Васильевича Розанова — первая аудитория была оттуда. Через пару недель открыли предзаказ, нарисовали логотип.

Мы планировали вкладывать свои деньги. Нужно было издать хотя бы 300 штук. Вдруг оказалось, что мы собрали с предзаказа денег на уже 1,5-тысячный тираж. Мы поняли, что это нужно, что у людей есть запрос.

Вскоре выпустили первую книгу. В течение года выпустили вторую, и пошло-поехало. Сразу образовался концепт издательства — переиздание дореволюционной забытой литературы, которая не издавалась в советское время, это возвращение наследия русского зарубежья — русских эмигрантов.

— Как быстро к бренду пришла известность? Я знаю, что очень помогли люди либеральных взглядов. Они писали заявления для того, чтобы вас проверили.

— Это [заявления от либеральных политиков] было через несколько лет. Первыми нам стали «помогать» коммунисты. Еще когда у нас в паблике всего было около 100–150 человек, крупные паблики типа «СССР 2.0» начали писать что-то вроде «фашизм поднимает голову, книги захотели издавать про Николая II, что делается?!» Это помогало нам с самого начала экономить на рекламном бюджете. Коммунисты, либералы начинали вопить, как только нас видели. Рекламировали, писали про нас — тем самым оказывали нам огромную услугу.

«Как надо жить благородному мужу»

— Я знаю, что одну из самых популярных ваших книг, «Кодекс чести русского офицера», закупают государственные ведомства в качестве подарков. Это такой успех сочетания эстетики, удачно оформленного издания и традиций русского офицерства? Как пришла идея выпустить эту книгу?

— «Кодекс» ходил в интернете в виде цитат, в виде короткого поста с выдержками. Там часто путали, что он 1832 года выпуска, хотя он 1915-го. Я на такой пост однажды наткнулся. Нашел эту книжку, PDF-ку дореволюционного издания. Мы поняли, что это не только про военных, не только про офицеров, а в принципе такой культурный памятник типа «как надо жить благородному мужу».

Сделали конкурс обложек — мы до сих пор даже не знаем, кто придумал этот дизайн. Там были разные концепты, и дизайнер указан как И. И. Г. Он анонимен, мы скинули на Qiwi-кошелек деньги, и кто придумал этот концепт персонально, мы не знаем.

Он стал нашей самой продаваемой книгой. Сейчас уже идет пятый тираж — уже издали 20 тысяч книг. У нас постоянно их закупают. Сейчас, правда, перестали: как только я в каких-то крупных интервью стал говорить, что их закупает Совет Федерации, они перестали закупать.

«Мы вернули целый культурный пласт из зарубежья»

— Есть еще один крупный успешный проект — «Русский комикс, 1935–1945. Королевство Югославия». Расскажи, что это.

— «Русский комикс» — наш самый масштабный, тяжелый и сложный проект. Мы вернули целый культурный пласт из зарубежья. Если коротко, то это комиксы и графические романы, которые издавались в Югославии 80 лет назад русскими белоэмигрантами. То есть когда комикс появился как жанр, то сразу же появились русские комиксы — по русской классике, авторские романы и прочее.

Есть комиксы по Гоголю, по Пушкину, по Лидии Чарской, просто графические романы на вольные темы. Про Кавказскую войну. «Ревизор», «Газават», «Тарас Бульба»... Есть роман «Казаки» по мотивам «Тихого Дона» Шолохова.

Собирали в нескольких странах, реставрировали, переводили с сербского на русский, с французского на русский. Издали это в виде такого большого красивого тома. Недавно вышел второй и скоро выйдет третий. Конкретно эта книга постоянно печатается в Нижнем Новгороде, в замечательной небольшой типографии «Юникопи».

Я надеюсь, что если найдем, то будет несколько еще томов. Это очень занимательно, многие не верят, что это такие старые комиксы, и думают, что мы их сами нарисовали.

— Эти комиксы рисовал один человек?

— Это так называемый белградский круг художников. Туда входило около десятка русских и сценаристов, и художников. В основном 50–60% — это [Константин] Кузнецов. Ветеран Первой мировой, ветеран Гражданской войны, участник «Ледяного» похода.

Эти графические романы очень серьезные. Хотя там есть и по сказкам очень милые штуки для детей, а есть взрослые серьезные произведения без купюр. В «Стеньке Разине» есть сцена отрубания головы.

Почему именно комиксы? В Югославии тогда население было не очень грамотным. Видимо, художники рисовали их для того, чтобы донести какие-то серьезные сюжеты до максимально широкой публики. Это такая пограничная культура, но это действительно красиво. В каждом комиксе можно найти много отсылок к разным художественным произведениям. Смотришь, как построен кадр, и обнаруживаешь везде пасхалки (скрытые отсылки. — Прим. ред.) к чему-то.

— В России эти комиксы появились только сейчас?

— До этого их никто не издавал. О них знали всякие комиксоманы и узкий круг исследователей. Проходили какие-то лекции в Москве — то есть сам факт специалистам был известен, но никто не брался их переиздавать.

Мы целый год их искали, делали краудфандинговую кампанию, собрали больше 1 миллиона рублей на нее. В проекте участвовали 15–20 человек. Там была очень масштабная работа по возвращению целого пласта. Это то, чем я больше всего горжусь. Это не просто переиздать книжку, красиво оформить, как «Кодекс». Это как будто раскопал пустырь и обнаружил там древний храм. Ты его вычистил, помыл, реставрировал. Все на него смотрят, а раньше не имели понятия, что он там есть. С чем-то таким это можно сравнить.

— У вас была идея еще одного такого масштабного проекта — «Путешествие в империю».

— Это идея фотоальбома [фотографа Сергея] Прокудина-Горского с цветными фотографиями Российской империи. Если несколько лет назад, когда эта идея пришла, не все знали про него, то сейчас мало кого этой фамилией можно удивить. Каждый год выходит аж по несколько альбомов. Мы хотим сделать из этого что-то экспериментальное, крутое.

В «Путешествии в империю» мы о каждой фотографии нашли воспоминание — наших путешественников и классиков либо зарубежных. Мы хотим сделать что-то с дополненной реальностью, экспериментальными штуками. У нас очень смелая идея выпустить стеклянный переплет, чтобы в комплекте шли перчатки, чтобы ты погружался, как будто в музей идешь.

Прокудин-Горский часто фотографировал разные объекты инфраструктуры. Сейчас это может поражать, что такие объекты были 120 лет назад. Можно делать их 3D-модели.

«Чеченская война полна невероятных историй и недоразумений»

— У «Черной сотни» недавно вышла книга военного историка, исследователя Евгения Норина «Чеченская война» про события 1994–1996 годов. Насколько я знаю, весь тираж уже раскупили.

— Да, это на самом деле прецедент русского книжного рынка. У нас 3,5-тысячный тираж раскупили за 2 месяца. При этом книга не успела попасть даже в сетевые книжные магазины. По иронии судьбы, хотя издательство и нижегородское, книга даже не успела дойти до Нижнего Новгорода, ни до одного магазина. Сейчас в печати уже второй тираж — допечатываем еще три тысячи книг. И уже его, надеюсь, в ближайшее же время поставим в нижегородские книжные магазины.

— Давай поговорим немного про Чеченскую войну. Что нового книга может рассказать о ней? Российская армия не в лучшем положении встретила врага, были проблемы с мотивацией солдат, за что им воевать.

— Новый взгляд она не дает, он, скорее, более полный и общий. Эта книга является первым таким общим трудом. Здесь идея была в том, что это общее полное исследование от А до Я. Таких книг до нас никто не издавал. Первая попытка собрать всё, чтобы человеку не нужно было читать 50 разных книг про Чеченскую войну, про какой-то отдельный аспект, какую-то отдельную роту, отдельную трагедию. Евгений Норин этот пробел закрыл. Мы оформили книгу уникальными фотографиями военкора Александра Неменова. Часть фотографий вообще никогда не публиковалась.

Чеченская война полна невероятных историй и недоразумений. Она поражает воображение даже не столько кошмарами и чернухой, сколько в принципе тем, как лихо может закручиваться реальность.

— Как ты думаешь, почему сейчас такой большой интерес к тематике Чеченской войны? Кто читает эту книгу?

— Я думаю, что это единственная книга, которую читают вообще все. Что это какая-то общая болезненная национальная рана, которая не заживает, которая до конца не отрефлексирована.

Что происходило, кто в этом виноват, к чему это привело и как подобных трагедий не допустить в будущем. Чеченская война из современных историй — самая непонятная и трагичная. Поэтому она вызывает такой интерес у читателей.

— А когда второй том?

— Он сейчас на финальной редактуре, выйдет в конце осени. Он и оформлен в более светлых тонах, он уже не такой печальный, как первый, хотя больших трагедий там не меньше — тот же Беслан, например.

— У издательства есть два книжных магазина — в Санкт-Петербурге и Москве. Они не носят название «Черная сотня», они носят название «Листва».

— У них полное название «Листва», а внизу приписка «Книжная лавка "Черной сотни"». Это нужно, чтобы отделить ее от издательства «Черная сотня». Потому что это два разных проекта. Если «Черная сотня» — это издательство с конкретной направленностью, с конкретной миссией и идеей, то у «Листвы» идея немножко другая. Название «Листва» — в честь черносотенца Василия Васильевича Розанова, в честь его трилогии главных произведений. А идея — это свободные общественно-политические площадки с упором на русскую культуру. Где собираются редкие книги, литература независимых издательств, политическая литература.

— Спрос на такие площадки существует?

— Я думаю, да. И в Питере, и в Москве у нас нет недостатка в людях. Лекции два раза в неделю проводим. Я и не припомню таких активных лекториев, кроме наших, в которых проводят встречи с такой постоянностью.

Людям нужен офлайн, нужны живые встречи, многие устали от YouTube. На офлайновом мероприятии ты получаешь намного больше информации, у тебя больше вовлеченность в процесс. Люди общаются, знакомятся.

«Листва» — это не просто лекторий или книжный магазин, это клуб по интересам. Там люди остаются пить чай, садятся за столы, устанавливают горизонтальные связи, образовывают комьюнити. Получается такое разноплановое городское пространство. Академические и развлекательные лекции, концерты, игры. Иногда устраиваем дебаты среди обычных читателей. Проходят исторические или философские лекции разных спикеров, в том числе известных людей. Когда был жив Константин Анатольевич Крылов, он у нас часто выступал. Иногда студенты или просто читатели предлагают прочитать лекцию. Про образование, например, читал автор Telegram-канала «Незаслуженный учитель России».

— Мероприятиями занимается отдельный человек?

— В каждом городе есть отдельный ивент-менеджер, он занимается всеми мероприятиями и презентациями.

— Когда в Нижнем Новгороде появится «Листва»?

— Надеюсь, уже в 2022 году. Я планирую скоро вернуться в Нижний на несколько месяцев и изучить, какие есть запросы у города. «Листва» все-таки не «Макдоналдс», не сеть одинаковых магазинов, а городские площадки, которые существуют в контексте города. Петербургская и московская «Листва» очень отличается — и по духу, и по формату. Так и нижегородская «Листва» в первую очередь будет нижегородской. Ожидайте весной или летом, будет громко и интересно!