«Думал о Маресьеве». Потеряв руку, нижегородец вернулся в строй и стал чемпионом Европы

В Нижний Новгород скоро приедет необычная выставка «Герои России, какими их не видел никто». Среди героев наш земляк — подполковник запаса, участник операции в Чечне, чемпион Европы по паратриатлону Михаил Колмаков. Он рассказал NN.RU, как переборол страх, потеряв руку, как научился заново жить и строить планы и как видит свое будущее.

Армия должна быть профессиональной

— Я рос в военном городке — поселке Смолино, там испытательный полигон. Мне нравилась военная культура — люди в форме всегда опрятны. В клубе показывали патриотические фильмы, была «Зарница» (советская молодежная военно-спортивная игра. — Прим. ред.), игры в войнушку. Нас учили, что не просто надо Родину любить, а защищать ее. Причем не с вилами выходить на врага, а защищать профессионально.

— Вы считаете, что армия должна быть профессиональной, а призыв надо отменить?

— Вопрос хитрый. Призыв нельзя отменять, потому что каждый мальчишка должен уметь постоять за себя и других. Те люди, которые считают, что могут только доить государство, а защищать должен кто-то другой, не любят свою Родину.

Но призывников надо обучать профессионально. Мальчишка 18-ти лет — не знаю, как дома у него было — в армии каждое утро встает в 6 часов, чистит сапоги до блеска, пришивает белые воротнички, подтягивается 18 раз, бегает, стреляет, то есть он становится мужчиной. Он приходит из армии и уже на автоматизме заправляет свою кровать, чистит зубы, бреется. Я за то, чтобы мужчину из мальчика делали в армии, и каждый должен это пройти.

— Как видите судьбу сына? Одобрите, если пойдет в военные?

— Мне бы хотелось воспитать из него сильную личность, чтобы он к тому времени сам научился принимать решения. Если он захочет, я поддержу его, если не захочет — настаивать и силком тащить не буду. Хочется, чтобы он сам выбирал свою жизнь.

— Но будете настаивать, чтобы он срочную отслужил?

— Да. Но я, конечно, приму участие в его подготовке, чтобы он попал не в тыловые войска, а в десантные, в спецназ и так далее. Чтобы он физически был подтянут и готов, умел стрелять, единоборствами какими-нибудь занимался, рукопашным боем. Это моя, я считаю, миссия (смеется).

На войне надо поступать «третьим образом»

— Вы окончили Кстовское высшее военно-командное инженерное училище в 2001 году. Было предположение, что можете попасть в горячие точки?

— Я по собственному желанию туда пошел. Я хотел быть военным. Военный с опытом и военный без опыта войны — это несопоставимо. Нам один преподаватель рассказывал, как это в книжке написано, а другой — как это бывает на самом деле, в боевых условиях, это интереснее. Он говорил: «Вы всегда должны принимать решение по обстоятельствам». Мне хотелось побывать в горячей точке, чтобы больше узнать себя, воспитать, пережить это все, научиться. Чтобы я, как командир, имел не просто погоны, а авторитет и уважение, боевой навык. И передать его солдатам. И действительно, когда я попал в горячую точку, узнал, что в книгах написано так, приказы даются так, а на самом деле надо поступать третьим образом.

— Третьим образом — это нарушить приказ?

— Третьим образом — это поступать по ситуации. Ну, например, у меня специфика была — сапер. Одна из задач — минирование, разминирование, содержание. Выставляем мины на неуправляемом варианте — на растяжке — для того, чтобы закрыть периметр. Допустим, одна мина держит 25 метров. Нам надо закрыть несколько километров. Командиры как думают — те, которые не знают особенностей выполнения боевых задач? Они думают: закрыли — и все. А я-то теперь знаю, что если территория минного поля не ограждена сплошняком, то там птица пролетела или заяц подбежал — сорвали растяжку, мина взорвалась, это место осталось неприкрытым. И гарантировать, что противник здесь не пройдет, потому что мы неделю назад здесь мины выставили, я как специалист, уже имея боевой опыт, не могу сказать. А те, кто там не бывал, думают: ага, выставили, у мины 25 лет срок годности — 25 лет она будет стоять.

— Как вы себя ощущали в Чечне? Все-таки это Россия, как ни крути — свои люди.

— Мы занимались освобождением от террористов. Там уже была власть восстановлена. При выполнении спецопераций мы находили документы, что это были наемники из других стран и те из местных, кто, видимо, не устроены или хотели не работать, а воевать. Поэтому они шли выполнять свою работу с оружием. Там же были официальные расценки: предположим, 5 тысяч рублей за уничтожение солдата, за техника — 25 тысяч рублей. Они все на камеру снимали и оправляли: вот я убил столько-то, давай зарплату. Они свою работу выполняют — мы свою работу выполняем.

А наша непосредственная задача была — проверка дорог, маршрутов движения на наличие взрывных устройств, обезвреживание, уничтожение и обеспечение безопасного прохождения колонны.

Я служил в Чечне с 1 августа 2001 года до 14 июля 2003 года. Потом на 2 месяца попал в госпиталь, вернулся и отслужил с 15 сентября до февраля 2005 года — то есть 3,5 года. У нас же не командировка, мы в пункте постоянной дислокации были, это наша постоянная работа. Люди приехали в командировку, за месяц выполнили задачу, получили медали-ордена и уехали.

Проснулся без руки

— Это было 14 июля 2003 года. Во время инженерной разведки собака кинолога обнаружила фугас. Он подал команду «Стоп». Но он был в 20 метрах за моей спиной. Раздался взрыв, направленный взрыв — как раз в моем направлении. Меня посекло осколками и раздробило плечевой сустав. Я был без памяти, а на следующий день проснулся уже без руки.

— Как долго длился период, когда вы просыпались без руки с мыслями: как дальше жить, как содержать семью?

— Дня два, наверное. Я находился просто в подавленном состоянии. Потом пришла медсестра и начала меня жалеть: «Все будет хорошо, держись». Когда она ушла, я подумал: я такой здоровый мужчина, а меня жалеет хрупкая маленькая девушка. Неужели я настолько жалок? И пошел момент борьбы себя с собой. Перестал себя жалеть, начал строить планы, продумывать шаги к осуществлению этих планов. Но самое главное — это было остаться в войсках, продолжить службу, не потерять работу. Не в качестве заработка, а чтобы не поломали мою мечту, мои планы — вернуться и продолжить командовать ротой. Сами понимаете, если погибает командир, то подразделение, как правило, падает духом. Надо было показать, что командир не сломлен, и что они под командованием такого командира (смеется) могут идти с гордостью.

Я написал рапорт на имя главнокомандующего, чтобы мне разрешили служить, и пришел обратно в свою часть.

— Честно говоря, я впервые слышу о таком случае, кроме Маресьева, разве что (советский военный летчик, Герой Советского Союза, который летал без ног, прототип книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». — Прим. ред.).

— Его пример, кстати, чётко отложился у меня еще в детстве. Он один из тех героев, благодаря которому я думал, что смогу это сделать. В принципе — и смог. Но тут был интересный момент: не просто дальше жить, а вернуться в свое подразделение, поддержать своих подчиненных, переломить свой страх, вернуться именно на то место, где произошел подрыв. Перебороть себя, потому что я очень боялся: а вдруг опять взорвется, вдруг вторую руку оторвет или ногу.

Я раньше занимался спортом и продолжил в госпитале. Начальство уже понимало, что этот парень с сильным характером. Не просто человек, который не видит себя на гражданке, и из жалости надо ему помочь. Нет, я им сказал, что хочу вернуться и продолжить боевую службу. Они знали, что я специалист неплохой, и командир тоже неплохой. Они сказали: да, нам такой человек нужен. И я вернулся в Чечню.

— Семья одобрила намерение вернуться в армию?

— Дочке на тот момент был всего годик, она мало чего понимала, а жена, конечно, не одобряла. Она сказала: «Уходи на пенсию, будешь сидеть с ребенком, а я буду работать». Но я ответил, что это мое решение. Мне надо в своей голове навести порядок, чтобы дальше жить. Потом я не видел будущего без армии для себя в то время — не то чтобы фанатично, но я жил этим.

Конечно, не одобрили, но согласились. Сейчас у нас трое детей: две дочери, а в 2017 году 15 мая родился долгожданный сын, наследник.

— У вас есть любимые фильмы о войне?

— Да, мой самый любимый фильм — про Маресьева («Повесть о настоящем человеке». — Прим. ред.). Я до сих пор помню его в черно-белом варианте, как он полз, музыка оркестровая прямо душу поднимала и опускала.

Ушел от хотелок бездарных командиров

— Что изменилось для вас на службе?

— Отношение ко мне стало более уважительным. Те солдаты, которые были со мной во время подрыва, старались всегда со мной ходить на решение задач, потому что все знали, что я правильный человек (смеется), что я не брошу, не сломаюсь, не струшу. Уважения стало больше ко мне и со стороны подчиненных, и со стороны командования тоже.

Позже я просил, чтобы меня перевели в Нижний Новгород, поскольку здесь находится моя семья. Все-таки 3,5 года и тяжелое ранение — и с семьей ехать в другой гарнизон, где нет жилья, для меня проблематично. Начальство пошло навстречу, и меня перевели в Нижний Новгород, в управление Приволжского регионального командования.

— Здесь, в Нижнем Новгороде, я так понимаю, большинство сослуживцев не участвовали в боевых действиях. Как складывались ваши взаимоотношения?

— Как раз тут Богородская бригада находится, в нее вошли люди, которые имели боевой опыт, поэтому складывались хорошо. А потом, когда начали приходить начальники (смеется), которые не имели опыта — это уже 2010-е и позже — карьеристы, я их так называю, тогда уже проблематично было найти общий язык. Объясняешь, как есть на самом деле, они говорят: нет, по инструкции так.

Ну вот я расскажу пример. В подразделении 100 человек. Сколько человек могут выполнить боевую задачу? Логика начальника — 100 человек, сколько по штату. А логика того, кто имеет опыт командования, совершенно другая. Потому что он знает, что часть в отпусках, часть больных, часть женились/родили/в декрете, часть должна сторожить казармы, а часть из них не могут выполнять задачу, потому что они по должности — повара или водители, а не стрелки. И получается другая цифра. А начальник не хочет ничего слушать.

И это непонимание привело к тому, что мне не захотелось подчиняться безграмотным людям. Потому что все свелось не к выполнению воинского долга, а исполнению каких-то хотелок бездарных людей.

Стал чемпионом, родил сына, осталось построить дом

— Когда демобилизовались в 2014 году, уже представляли, чем на гражданке будете заниматься?

— Нет. Я просто потерял ощущение выполнения воинского долга. Я сказал, что больше не хочу себя мучить, держать в рабстве. Пользы я больше не приношу государству, потому как мои знания не нужны, а нужны бумажки и отписки. Поэтому я решил уйти на пенсию.

— Чем решили зарабатывать на хлеб?

— У меня была пенсия, жена работала. Я решил больше времени уделять семье, потому что когда служил, очень много времени находился в командировках.

А через полгода познакомился с тренером по триатлону и начал заниматься триатлоном. Если будешь показывать хорошие результаты, то можно на этом зарабатывать, став спортсменом. Тогда я уже понял, что можно совместить полезное с приятным и получать за это деньги.

Начал участвовать в соревнованиях. И в 2015 году на одном из стартов, «Борские версты», посвященному Дню Победы, меня познакомили с Сергеем Карачаровым — президентом триатлона Нижегородской области, он тренирует и паратриатлонистов. Ему сказали: наш знакомый неплохо бегает, может, он в триатлоне чего-то достигнет? Карачаров попросил меня прийти в бассейн, показать, как я плаваю, и спросил, умею ли я кататься на велосипеде. Проплыл я, как он сказал, хорошо для начала, бег у меня уже был на хорошем уровне, остался только велосипед. Этим начал заниматься.

Уже в июле 2015 года я занял второе место в России, в следующем году — первое, начал выезжать на заграничные старты. В 2016 году стал чемпионом Европы. На Паралимпийские игры в Рио-де-Жанейро российскую сборную не пустили.

— А теперь какие планы?

— Паралимпийские игры в 2020 году — добраться до них, принять участие и побороться за пьедестал. Надеюсь на успех и на удачу. Конечно, огромную работу надо проделать. Удача — в том плане, чтобы не заболеть, чтобы никаких несчастных случаев, падений не получилось, что в нашем спорте часто происходит. Но если грамотно подойти, вполне возможно побороться за призовое место, это реально.

— Сколько еще собираетесь продолжать спортивную карьеру?

— Мне 39 лет. До 2020 года буду заниматься спортом, а там посмотрим. Это занимает много времени, сил. Я добьюсь каких-то успехов, может, мне это станет уже не интересно. Придут молодые спортсмены, более сильные. Я с удовольствием освобожу им место, буду больше проводить времени с семьей, хочу дом построить.

— Не верится мне, что вы будете дома на пенсии сидеть.

— Я, наверное, попробую заняться строительством. Мне нравится что-то создавать, чтобы это было сделано своими руками, своей головой, своей мыслью, своим трудом. Но точно не могу знать, потому что наша жизнь сейчас такая сложная. Во всяком случае, хочется еще как-то реализовать себя. Быть полезным для людей. Может быть, тренером стану.