Пещерный город и «царство Аида». Бахчисарай глазами нижегородки

Алие — женское имя арабского происхождения у крымских татар. Переводится как «небесная» или «возвышенная». А еще это вывеска на нашем отеле в двух шагах от Ханского дворца.

Дворец на реконструкции, и несколько дней в неделю он закрыт для туристов вообще — они как раз выпали на время нашего пребывания в Бахчисарае.

Мы добрались туда поздней ночью. Было неуютно так, как бывает, когда ты с пяти утра на ногах и все время едешь: такси, вокзал, поезд, вокзал, электричка, аэропорт, самолет, аэропорт, поиск машины, оформление документов, поиск работающего салона связи, магазин, напряженная дорога в темноте по строящейся Тавриде.

Хотелось спать, но сначала — в душ. Сквозь закрывающиеся глаза успела разглядеть, что номер — очень хороший, а где-то справа торчит скала. Примерно так и начинались все мои визиты в Крым.

В пять утра разбудили звуки намаза из ближайшей мечети. Высунулась на балкон. Холодно, звезды, темно. Хриплый мужской голос в тишине напевает молитву, которая через динамики разносится над пустым городом. Сильное впечатление. Ноги приросли к ледяному полу, пока с последним — «Алла... (окончание тает в выдохе чтеца) акбар» — все не стихло. Ежась, юркнула обратно под одеяло.

С утра обломался завтрак — кафе при отеле раньше 9 не работает. Но добрые женщины на кухне сварили мне в маленькой медной турке термоядерный кофе. Дневная доза в одной чашке. Я залила его в термокружку, и мы отправились в средневековый пещерный город и пещерный монастырь.

Ехать от отеля — пять минут по извилистой дороге. Чем ближе к краю города, тем выше горы вокруг.

Вот Бахчисарай заканчивается, и дорога к монастырю ведет куда-то вверх. Оставили машину и пошли пешком, отвязавшись от местного гида, который предлагал промчаться на вершину на уазике.

— Надо идти пешком, — сердито буркнула я.

Сразу же, у начала тропы, запретила себе думать. Просто — топ-топ — медленно шла и воспринимала. Старалась потрогать все руками. Улыбка на лице росла все шире и шире.

Свято-Успенский мужской пещерный монастырь... Ничего похожего я раньше не видела. Скалы сплетаются с архитектурой, все очень светлое, много незнакомой зелени. С широкой лестницы, за которой уже «не благословляется» фотографировать, открывается вид на ущелье — оно называется Мариам-Дерее (ущелье Марии).

Тут цепляем в компанию — парочку из какой-то восточной страны, очень прилично говорящих по-русски, и идем дальше, выше — на Чуфут-Кале.

Сначала дорога шла по территории монастыря, где разбили огромный сад. Случайно я убежала вперед метров на сто.

— Вы сегодня первая, — улыбаясь, ответил на мое приветствие седой мужчина, работающий в саду вдоль тропы.

Его зовут отец Георгий. Он живет в монастыре.

— Конечно, это не совсем, как монахи в Тибете, — смеется он. — Но я тут уже три года.

Прошли небольшое мусульманское кладбище.

Через какое-то время парочка отстала — устали подниматься. Мы поулыбались друг другу, я сфотографировала их на память — сначала исподтишка, но девушка заметила, радостно замахала рукой, и я нажала на кнопку еще раз. Они пошли обратно, а мы потопали к стенам, которые виднелись высоко слева.

Вода то ли давно кончилась, то ли ее вообще не было — очень хотелось пить. Но еще больше — упасть лицом в короткую сочную апрельскую горную травку, всю в мелких цветочках, и дышать.

Город Чуфут-Кале основан, предположительно, в V веке. Название переводится как «Еврейская крепость», якобы крымские татары считали караимов, населявших город с XIV века, евреями из-за сходства их религии с иудаизмом. Происхождение караимов до сих пор является предметом споров исследователей.

Сначала мы все сделали не так, и вылезли на плато Бурунчак со стороны запертых восточных ворот. Но это было впечатление даже посильнее намаза в пять утра.

(Тремя неделями ранее на работе коллега Мишаня показал фотографию этого места и сообщил что-то вроде: «Ты стоишь на вершине — а под тобой Шелковый путь». Он сказал это так, что сразу стало ясно: надо ехать).

Смеясь, я подошла к краю обрыва, плюхнулась на камни и давай плакать.

Место под моими ногами называлось «балка Биюк-Ашлама-Дере». Балка — в значении «сухая вогнутая долина с задернованными склонами». На ее дне вьется дорога, которая с высоты кажется ниточкой. По предположению некоторых ученых, здесь могла проходить часть знаменитого Шелкового пути.

Потом мы дали крюка и оказались на древнем караимском кладбище Балта-Тиймез (переводится как «Топор не коснется»; другое название — Иосафатова долина).

Вообще, когда ты спускаешься в солнечном лесу с плато и неожиданно понимаешь, что вокруг тебя надгробия везде, куда хватает глаз — ощущение, что внезапно провалился в царство Аида. Но когда сердце понемногу перестает вырываться из груди, ощущаешь, что это очень спокойное и сильное место.

Здесь, в лесу на сколе оврага, около 7 тысяч могил — жителям Чуфут-Кале столетиями нужно было где-то хоронить своих предков... Есть несколько свежих захоронений — середины ХХ века.

Спустились до места, где расстались со восточными друзьями и снова полезли вверх. На этот раз к центральному входу в город. Его закрывают ворота из мореного дуба и кованных гвоздей. Ворота не менялись сколько-то веков — сколько именно, я не запомнила.

За полтора-два часа очень неспешно обошли город. Я ходила босиком и подолгу залипала на мелких цветочках — бесконечно прекрасных, в несколько раз меньше моего ногтя, растущих на камнях.

В пещерах петроглифы с сюжетами охоты перемежаются автографами «Здесь был Вася». На главной улице города телегами прямо в горной породе пробита глубокая колея. Собственно, благодаря тому, что порода очень мягкая, там и возникли пещеры: их рубили вручную.

В городе несколько хорошо сохранившихся строений: вышеупомянутые Восточные ворота, Средние ворота, мавзолей дочери хана Тохтамыша Джанике-Ханым (1437 год), Караимская кенасса (молитвенный дом, XIV век), Усадьба караимского писателя и археолога Авраама Фирковича (XVIII век). А также всякие рвы, оборонительные валы и так далее...

Возвращались в мир глубоко за полдень. Около монастыря, оказывается, есть родник. Напились ледяной воды из медных и латунных ковшиков на цепочке.

Рядом монахи продавали свою продукцию: сыр, сладости, что-то еще. Купила сливочную трубочку и поняла, что ничего вкуснее в жизни не ела. Вот такой он, горный аппетит.

Также читайте в нашей рубрике «Мир глазами нижегородцев» про путешествие в Коктебель. Там живет бабушка, привлекающая потенцию, а спящий вулкан напоминает профиль русского поэта.