Дети задыхались на полу старого барака. Кто виноват в смерти трех братьев в Тюменской области — репортаж

— Вшестером ночевали — я и пять сыновей — в одной маленькой комнате. Когда проснулись, уже не было света. Всё было дымом охвачено. Квартира снизу горела. Я начала задыхаться. Старший сын соскочил, начал окна выбивать. Сказала детям: «Стойте рядом!» — опускает голову Анастасия Федотова и начинает плакать.

Тогда вместе с 5-летним сыном она выпрыгнула в окно. В это время четверо детей пытались выбежать из квартиры. Женщине рассказали, что 15-летний Максим пробовал по очереди вытащить братьев через дверь подъезда. Выбрался из дома в итоге только один ребенок. Максим, Богдан и Денис упали в коридоре барака. На следующий день следователь показал Анастасии фотографии их обгоревших тел.

19 ноября прошлого года 35-летняя женщина потеряла троих детей, жилье и все вещи. Через несколько дней силовики объявили, что нашли предполагаемую виновницу пожара — после возгорания она убежала. Ей оказалась соседка снизу по имени Оксана. По одной из версий, женщина забыла выключить плиту из розетки и легла спать. Но некоторые причину трагедии видят в другом.

Что было в тот день и что сейчас происходит с бараками на улице Свердлова в Ялуторовске, как после пожара живет семья? Наши коллеги из 72.RU рассказывают подробности этой трагедии.

В двухэтажном бараке Анастасия жила с семью детьми. Всю жизнь она работала продавцом в магазине одежды, одна содержала большую семью. С отцом старших детей она давно не жила, отец младших не жил с ними — пил. В дом Федотовы переехали из квартиры бабушки. Когда родственница умерла, жилье пришлось продать. На поиски нового времени не было.

— Сняли то, что первым попалось под руку. Аренда стоила шесть тысяч рублей, было точно где-то 50 квадратов. Когда только туда заселились, квартира была пустая. Из хозяйских вещей — диван, два кресла и кухонный гарнитур. Туалета и канализации в квартире не было, — говорит Анастасия Федотова.

С соседями у семьи часто возникали конфликты. Им мешали дети — они бегали по лестнице и шумели. В том числе Анастасия ругалась с Оксаной, которую сейчас обвиняют в преступлении.

— Мы с ней разговаривали за неделю до трагедии. Она на мать свою кидалась. Я спустилась и говорю: «Соберись и уйди от нее. Зачем ты к старухе лезешь?» Она сказала: «Сначала я зарежу тебя, а потом сожгу здесь всех», — говорит Анастасия.

Эмоциональная речь женщины становится тише. Она вспоминает день трагедии.

В воскресенье, 19 ноября, Анастасия вместе с пятью детьми осталась дома. Еще двое гостили в деревне у сестры. Женщина и старший 15-летний Максим плохо себя чувствовали. Выпили по таблетке и рано легли спать. В это же время уснули остальные домочадцы. Проснулись все разом в 22 часа от резкого запаха дыма.

— Я кричала, звала остальных детей. Была тишина. Сначала выбросила в окно самого младшего и следом за ним выпрыгнула. Думала, что остальные уже выбежали, потому что слышала скрип дверей, — говорит Анастасия и плачет. Мы сидим в тишине несколько минут.

Женщина очнулась ночью в больнице от запаха нашатырного спирта. Тогда она думала, что дети лежат в реанимации. Еще через сутки в палату пришли следователь и психолог. Как старший сын пытался спасти братьев и как умирали дети, Анастасии позже рассказали соседи. Женщина запомнила, что, пока мальчики лежали в горящем доме, пожарные спасали 94-летнюю бабушку с первого этажа. На второй они поднялись позже, когда ее детям помочь уже было нельзя. Остальные жильцы, пенсионерка и девушка, успели сами выбежать из горящего барака.

— Мне показали фотографию двух обгоревших маленьких детей. Опознание было по телефону. В морг должен был папа идти, но ему некогда — пил. Психолог приходила, разговаривала со мной. Говорила, нужно держаться, не показывать свои страдания детям.

Женщина выдыхает и смотрит в сторону.

— Максиму было 15 лет. Он любил работать. В летние каникулы на мойке, в остальное время какие-то подработки находил. Богдану 8 лет. Он на второй год в первом классе остался из-за того, что не хотел ни с кем из учителей разговаривать. Был в себе. С чужими общаться не любил. Зато дома чуть ли не по потолку бегал, — улыбается Анастасия. — Дениске 11 лет. Был общительный, стремился пойти на футбол.

— Что вы сами запомнили из того дня?

— То, что детей у меня нет. И что взрыв был. Это я точно слышала. И окна вылетели. Но пожарные говорят, что это неправда. Не описать состояние, в котором я была.

Через три дня после трагедии Максима, Богдана и Дениса похоронили. На прощании Анастасия теряла сознание — ее три раза откачивали медики. Детей положили в одну могилу и поставили три креста.

— Она за эти дни поседела, — говорит племянница Анастасии, которая сидит рядом.

В волосы женщины туго вплетены крупные пряди искусственных черных волос. На худом лице выделяются густые пучки наращённых ресниц.

— Сначала пыталась подкрашивать седину. Но всё быстро смывалось. Пришлось пряди вплести, — объясняет женщина.

Легче стало через 40 дней, Анастасия смогла выйти на работу. Некоторое время она жила с детьми в общежитии колледжа, куда поселили погорельцев из барака. Соседям не нравилось, что семья шумит, и Федотовым пришлось съехать. Сейчас женщина с четырьмя детьми снимает небольшой частный дом в Ялуторовске за пять тысяч рублей в месяц. В нем она только начала обустраиваться: вещи в мешках, стопки посуды и игрушки еще лежат по всей кухне.

Мы просим показать фотографии детей. Все снимки Анастасия убрала — о дне трагедии в доме стараются не вспоминать. Только 5-летний Герман иногда в интернете ищет видео с пожара и долго рассматривает.

— Он ставит на паузу и комментирует: «А вот Муся там», — потому что в квартире еще три кошки сгорели. Иногда говорит: «Если этот дом сгорит, то мы на улицу Губина пойдем жить?»

Семье Федотовых жилье не положено, потому что в сгоревшем доме они снимали квартиру. В деревне неподалеку от города у Анастасии есть частный дом, в котором она прописана. Говорит, что жилье в аварийном состоянии и находиться там невозможно.

— Сейчас живу на зарплату, детские пособия и пенсию бабушки. Со мной живут дети: 13, 10, 7 и 5 лет. Мечтаю о собственном жилье. И еще хочется, чтобы все бараки в нашем городе снесли, — говорит Анастасия.

Пожар начался в квартире на первом этаже. Туда незадолго до трагедии переехала пенсионерка Марина Габышева с 38-летней дочерью Оксаной. Они снимали жилье за восемь тысяч рублей в месяц. С Мариной мы говорим в коридоре старого и облезлого общежития. Туда женщину переселили из другого, где сейчас находятся остальные жители барака. С ней у погорельцев были тяжелые отношения — соседи жаловались, что Марина не следит за чистотой и любит выпить.

Перед нами стоит невысокого роста женщина в аккуратной блузке и брюках. Спокойно и открыто она говорит и про день пожара, и про дочь, которая издевалась над ней и много пила.

Вечером 19 ноября Марина смотрела телевизор. Она помнит детали: шел сериал «Лесник», а Оксана пришла домой пьяная. После прогулки дочь поставила на плиту варить картошку. Пока она готовилась, женщина уснула.

— Она не выключила плиту. Видимо, искры из розетки попали на одеяло. Розетка была неисправна давно, потому что вся проводка в доме старая. Вырубилось электричество. Я испугалась. Начался пожар, одеяло уже полыхало. Я сказала Оксане, чтобы она убегала. Хотела взять вину на себя, — говорит Марина Габышева.

— Оксану вытащила из дома, она убежала. Я вышла на улицу и стояла в другом подъезде. В это время дочка убежала в частный дом, в котором раньше жила. Через несколько дней там ее задержали полицейские, — сказала Марина.

Марина уверена, что причиной трагедии могла стать неисправная проводка — в старом доме, говорит женщина, ее давно не меняли. Она переживает за дочь и надеется, что ее оправдают. Сейчас Оксана, по словам мамы, находится в Винзилях и ждет суда.

Ялуторовск — это частные дома, двухэтажные бараки и кирпичные пятиэтажки. Из них, по данным администрации, 41 постройка считается аварийной. Новостройки в городе тоже есть, но немного, и они теряются на общем фоне.

На улице Свердлова стоят семь бараков. Два из них, под номерами 152 и 154, построили еще в 1935-м, остальные — в 60-х. Местные жители называют их «лесозаводскими», потому что жилье строили временно работники предприятия для сотрудников. В 1934 году в городе функционировал лесопильный завод, который должен был выполнить план: в краткие сроки изготовить спецкупорку для боеприпасов. Когда задание выполнили и рабочие в таком количестве были уже не нужны, бараки сносить не стали. Так они существуют до сих пор.

На место трагедии мы приезжаем через месяц после пожара. Тропинки к домам занесены снегом, зеленая краска на фасаде облезла, двери в подъезды распахнуты. За заборами на веревках висит постельное белье — так можно понять, что здесь еще живут люди.

На доме 152 свежими досками заколочены окна и двери. На втором этаже черный налет копоти и разбиты стекла, одно из окон заткнуто старыми тряпками. Здесь за две недели до нашего приезда жили люди. Сразу после трагедии из барака выселять никого не стали. Сделали это только перед Новым годом, после обращения одного из жителей в Генеральную прокуратуру.

— Жили в этом бараке с 2008 года. Холодно было, потому что дом у нас ситцевый — всё выдувало. Полы все скрипели, проваливались. Проводка у нас была старая. Никогда не видели капитального ремонта. Только вот за что деньги брали? Если бы не пожар, мы бы там как-нибудь домучились, — рассказала Алевтина, жительница 152-го барака.

По соседству, на улице Свердлова 154, стоит еще один дом. За прогнившей дверью точно такой же подъезд — грязный и обшарпанный. Под слоем штукатурки на стенах просвечивает скелет — деревянные рейки. Они, кажется, держат всю конструкцию здания.

В квартире на первом этаже живет Александр Клюшницкий. 22 года назад он переехал в Тюмень из Казахстана и стал работать вахтами. Квартиру в бараке получила его мама, женщина устроилась в старческий дом, поэтому семье выделили жилье.

— Здесь самые дешевые квартиры. К примеру, за мою дают 700 тысяч рублей. У нас из удобств только отопление, которое сами провели. Туалет на улице, мыться ходим в баню, — говорит Александр.

Его мама, Наталья Клюшницкая, еще в 2011 году пыталась добиться переселения. Тогда администрация города заключила: квартира непригодна для жизни. По словам Натальи, для того чтобы аварийным назвали весь дом, потребовали справку с экспертным заключением, которое стоит 50 тысяч рублей. Сумму необходимо было разделить на всех жильцов. Женщина говорит, что в бараке остались только малообеспеченные люди, таких денег ни у кого нет.

— Когда жилье получила, пол уже был перекошен. А сейчас там всё проваливается. Дом по весне начинает колыхать, окна вылетают. Их даже не остеклить. Он на воздухе висит над ямой! Потому что все фундаментные подушки упали. На чём ему стоять? Он в любой момент может завалиться, и опять у нас будет трагедия, как в соседнем доме. Проводка у нас гнилая, в любой момент может заискрить. Но никому до этого дела нет, — говорит Наталья.

Женщина говорит, что часто случаются и опасные ситуации. К примеру, однажды в дыру в полу провалился пятилетний ребенок. Не так давно мужчина чуть не пострадал из-за обвалившейся штукатурки.

— Штукатурка с потолка чуть не убила человека. Просто человеку повезло, потому что за секунду до этого он встал на ступеньку, — рассказала Наталья Клюшницкая.

На втором этаже живет Виктория с мамой. Они уже несколько лет снимают квартиру у родственников за семь тысяч рублей в месяц.

— Здесь жить страшно, потому что последние года три появляются трещины в стенах. И то же самое происходит с полом — там образуются большие щели. В сезон дождей капает с потолка постоянно. Пока у нас что-то наподобие пожара в соседнем доме не случится — нас отсюда не переселят, — говорит девушка.

За дома на Тюменской и Свердлова отвечает управляющая компания «Интеграл». По словам директора, в бараках регулярно следят за общим имуществом: меняют проводку, ремонтируют двери и печи, поддерживают чистоту двора. Пожар в 152-м доме, говорит Владимир Агиенко, произошел по вине Оксаны — женщина два дня не выключала электрическую плитку, которая в день трагедии расплавилась и загорелась.

— Там дома признаны аварийными, люди ждут расселения. Потолки уже провисли, дома гнилые. Не сегодня-завтра уже развалятся. Если что-то у них ломается — ремонтируем. В доме, где случился пожар, была нормальная проводка. Ее лет восемь назад меняли. Общее имущество было однозначно в хорошем состоянии. А то, что у них в квартирах, — это дело жильцов. К примеру, мы должны помочь, если печь дымит, — это общее имущество. Также электрик проходит и следит за состоянием проводки, — рассказал 72.RU Владимир Агиенко, директор УК «Интеграл».

По закону, если дом аварийный, жильцы статью «текущий ремонт» не оплачивают, добавил директор. То есть, к примеру, до момента расселения стены подъезда и фасад ремонтировать не будут — незачем. Только дом 154, как и остальные бараки на улице, аварийным не признан до сих пор. И когда это произойдет — неизвестно.

В администрации Ялуторовска отметили, что жильцов 152-го дома переселят до 31 декабря 2024 года. Пока погорельцы будут находиться во временном жилье.

— Как только переселим всех, это место станет муниципальной собственностью. Микрорайон видится как перспективный район застройки, — объяснили в администрации.