«Школа — филиал ада». Колонка злого журналиста о том, почему День знаний — такой себе праздник

Когда мне говорят, что 1 Сентября — это праздник, меня накрывает вьетнамский флешбэк: я стою с веником в первом ряду на линейке, внезапно какая-то вертлявая тетка выдергивает меня и тащит за двери школы. Мама и папа где-то далеко позади, в колышущемся море лиц, помощи нет, что от меня нужно — неясно, но уже страшно. В холле школы мне дают колокольчик и говорят: «Будешь звонить». Огромный старшеклассник взваливает меня на плечо, и мы делаем круг почета вокруг собравшихся. Я не ходила в детский сад и едва ли не впервые вижу такое огромное количество незнакомых людей и очень стесняюсь. Но еще больше я боюсь, что меня сейчас уронят и я с высоты двух метров впечатаюсь в асфальт...

Затем нас повели по кривым ступенькам шестой автозаводской школы в воняющий краской класс, провели один урок, который в памяти не отложился, а потом опять началась веселуха: нас вывели в раздевалку и среди встречавших родителей я не нашла своих — они опоздали на каких-то пару минут, а мой вой уже долетел до Марса.

— Я потеряла-а-ась!!!

Короче, вы уже поняли, что мой путь во взрослую жизнь начался с боли, ужаса и страха.

Школьная учительница — Раиса Михайловна, низенькая женщина с бюстом шестого размера и кривыми губами — сразу выбрала в классе любимчиков, в число которых я не вошла. Она не скрывала, что ставит мне тройбаны не за знания, а за плохой почерк — «как курица лапой». Эти три слова до сих пор хлестко отзываются в моей памяти. Но не более хлестко, чем ее подзатыльники, которые Росомаха щедро раздавала направо и налево. Она, не стесняясь, лупила нас линейками и учебниками, а один раз я с ужасом видела, как она избила тихого Павлика его зимними ботинками — он то ли не помыл сменку, то ли еще какое страшное преступление сделал.

Гнев Раисы Михайловны сменялся на неадекватную милость очень быстро: она прижимала детей к своей необъятной груди и даже я пару раз чуть не задохнулась, оказавшись между ее сисек.

Я искренне желала ей сдохнуть в муках примерно еще лет десять после школы, а еще лет пять была не против приложить к этому руку сама — так она меня допекла. Думаю, в ней жил бес, а спала она, безусловно, в формалине, так как с годами совсем не менялась.

Разумеется, я рассказывала родителям о своих проблемах с учительницей (и не только с ней, с ее подачи меня дразнили за плохой почерк и называли «троечницей») и просилась в другой класс, другую школу, на другую планету. Но они, занятые работой и выживанием в страшные 90-е годы, не очень серьезно к этому отнеслись: «А ты думаешь, в другой школе будет лучше?» Да, я так думала. Они ходили «разбираться», но училка делала круглые глаза: «Дети любят преувеличивать». И потом всё продолжалось по кругу.

В среднем звене встала другая проблема — гопники. Наш странный класс сформировали так: 7 девочек, 23 мальчика. Адскими уродами из них были человек семь — любители издеваться над другими, остальные парни тихо отсиживались.

Гопари дерзили учителям, разговаривали на уроках, лупили девочек. Девочки тоже были не подарок. К шестому классу я поняла, что можно давать сдачи, просто отпустив тормоза. Если ты неадекватная, с тобой просто не будут лишний раз связываться. Правда, пару раз меня все равно обещали «встретить» после школы — один раз за то, что вырвала клок волос у обидчика, который попытался заломать мне руку, другой раз подпортила реноме одному из главных хулиганов, отправив его полежать на полу на глазах у всех. Короче, не спрашивайте меня, почему я такая нервная.

Школа была жутким местом, где врагами были все, в большей или меньшей степени. К тому же особых знаний нам не давали: уроки, как я уже сказала выше, проходили под нудное чтение преподов по учебнику и под хохот гопарей в классе. Я физически не понимала, что я там делаю. Я начала болеть. И это даже не было симулянтством, просто мое тело сопротивлялось походам в этот ад.

Мотивации учиться было ноль, тем не менее мой аттестат был даже не сильно «кудрявым» — я прочитывала нужный параграф за 10 минут до урока, тянула руку и отвечала, пока помнила материал. Аналогично было с домашкой: чтобы школа не продолжала висеть надо мной аки дамоклов меч, я делала все придя домой сразу, едва разувшись. Полчаса-час делов — и вот я снова предоставлена самой себе. Проблемы были только с точными науками, где новый материал опирается на предыдущий, но я уже тогда точно знала, что они мне не пригодятся, а тройки в нашем классе рисовали всем автоматом.

Формальность — вот что для меня школа. Учителя формально учили, дети формально учились. Я знала, что мотаю срок и что когда-нибудь все это кончится. Классе в восьмом я открыла, что на особо скучные предметы можно и не ходить.

Я часто думала о жизни после смерти. Наверное, не чаще, чем любой другой подросток, но все же. Можно сказать, что меня спасли книги. Я с детства много читала — таковы семейные традиции. Возможно, я даже единственный ребенок, который честно читал все, что задавали «на лето». В общем, чтобы уйти от реальности, я совсем закопалась в книжный переплет: мне хотелось приключений.

Нет, я ушла не в фэнтези, как можно было бы подумать, но и к серьезной литературе мой детский мозг готов еще не был. Я обожала детективы. От новой непрочитанной книжки меня даже слегка трясло — ух, сейчас как читану! А идеалы детской дружбы, которой у меня не было, я почерпнула из книг Владислава Крапивина (мир его праху) — он воспитывает нравственность в подрастающих умах гораздо лучше, чем учителя, которые работают на нелюбимой работе. Потом в мою жизнь вошла еще музыка. Плеер и книжка — вот и все мои школьные друзья.

После 9-го класса мы простились с гопарями, которые покинули стены школы, а мне же был нужен аттестат за 11-й класс — я уже определилась с дальнейшим учебным заведением. В тот год в школе произошли перемены — пришло новое руководство, новые учителя. По моей просьбе меня отдали в так называемый «литературный» класс.

Наше классное руководство взяла Татьяна Ивановна Леюшкина — человек, который (без лишнего пафоса) повлиял на мою судьбу. Статная, улыбчивая, справедливая. На ее уроках я узнала, что преподаватель может интересно подавать материал и что совсем не обязательно иметь красивый почерк, чтобы хорошо учиться. Она не спускала мне промахи, она чехвостила меня в хвост и в гриву за прогулы. Она же сказала мне: «Светка, тебе надо писать».

Наверное, все было не зря, я вполне довольна, как все в итоге сложилось. Но для своих детей я мечтаю о школе, в которой ученики сами будут выбирать предметы, которые хотят изучать, а преподавателей будут проверять на адекватность. Просто чтобы не терять 10 лет жизни, которые можно было провести с пользой и не чувствовать себя потом морально искалеченным.