Я слышу мертвых людей!

Необходимость изменения пространства диктовалась тем, что современная ситуационистам архитектура и другие формы сознательной организации окружающей среды воспринимались как физически и идеологически угнетающие (не зря империи -- как минимум до сталинского ампира включительно -- стремились нависнуть над прохожим своими постройками).

Городской ландшафт, с которым волей или неволей почасту и подолгу сталкивается большинство людей, таким образом, навязывает определенный способ взаимодействия со средой -- повседневные маршруты, привычные чувства. Клетке городских улиц соответствует каркас общественных отношений.

Щеглов отметил: <<Мы движемся в закрытом ландшафте, достопримечательности которого постоянно тянут нас в прошлое>>. (4) Париж, ставший местом первых психогеографических исследований, как кстати напомнил Дебор, в эпоху Второй Империи был перестроен так, чтобы позволять как можно легче перемещать по нему войска (т. е. для облегчения подавления восстаний). В Петербурге примерно тогда же власти были вынуждены разбить садик перед Казанским собором, так как площадь становилась популярным местом революционных митингов.

Транспорт
Аналогичным образом, <<главной проблемой урбанизма сегодня является обеспечение незатрудненной циркуляции быстро растущего числа моторизированных перевозочных средств>>. (5) Это доходит до того, что в фильме <<Автостопом по Галактике>> попавший на Землю инопланетянин объяснял свое желание поздороваться с автомобилями тем, что принял их за господствующую форму жизни.

Подробнее свое отношение к транспорту Дебор выразил в <<Ситуационистских тезисах о транспорте>>. Там он отметил, что личный автомобиль не является средством передвижения: <<в действительности, это самый заметный материальный символ представления о счастье, который развитый капитализм обычно распространяет в обществе>>. (6) Т. е. автомобиль (постольку, поскольку он является частной собственностью в капиталистическом обществе) -- это все-таки роскошь, а не средство передвижения.

Городская антиутопия и утопия
Соответственно, городская среда приобретает бесчеловечные, откровенно антигуманные, дистопичные черты. Отчуждение и атомизация, характерные для мегаполисов, были отмечены ещё Фридрихом Энгельсом в середине XIX века (<<Положение рабочего класса в Англии>>, ПСС Маркса и Энгельса, М., 1955, стр. 263-265). С тех пор многократно усложнились механизмы взаимной эксплуатации (Дебор, в частности, вменил в вину современному ему обществу и его массовой культуре подмену реальной, непосредственно воспринимаемой жизни т.н. <<спектаклем>>), однако людоедская суть самого явления не изменилась.

Бельгийский ситуационист философ Рауль Ванейгем постулировал отчужденность людей в современном обществе: <<У нас нет ничего общего, кроме иллюзии, что мы вместе>>. (7) В другом тексте он отметил: <<Все пространство оккупировано врагом. Мы живем при постоянном комендантском часе. Не только менты -- но и геометрия>>. (8)

Эссе Щеглова констатирует вторжение абстракции во все виды искусства -- и особенно в современную архитектуру. Поэтому его концепция унитарного урбанизма как объекта устремлений включает отвержение, во-первых, стандартного эвклидова, почти исключительно функционального подхода к городскому архитектурному дизайну и, во-вторых, отделенности искусства от его окружения. Таким образом, должна размываться граница между функцией и игрой.

Изменение городской среды предлагалось начать с того, <<чтобы просто убрать декоративные элементы с мест, где мы привыкли их видеть>>. (9) Это необходимо, поскольку <<отсутствие объекта становится присутствием, которое можно почувствовать>>. (10) Главной целью должен стать примат человеческого над машинным, удовольствия -- над голой функциональностью.

В принципе, почти любые революционные проекты (а ситуационисты, например, были однозначно ориентированы на слом современного им буржуазного общества) предполагают некоторый элемент утопии, в частности, представления о том, как должно быть организовано поле жизнедеятельности людей. Новый образ жизни не может не повлечь за собой изменений в среде обитания.

В этом ситуационисты следовали за Щегловым, провозвестившим, что <<архитектура будущего будет средством изменения нынешних представлений о времени и пространстве. Она будет и средством познания, и средством действия>>. (11)

Для Дебора городской ландшафт и атмосфера города складываются из факторов <<гибкого>> (свет, звук, время, идеи) и <<жесткого>> окружения (собственно физические конструкции). Ванейгем добавлял: <<Сонорная архитектура довлеет над очертаниями улиц и фасадов, завершая или исправляя привлекательный или отвратительный тон квартала>>. (12) Пустое пространство становится свободным и создает наполненное время. Найти возможность их сочетать оптимальным образом, не навязывая раз и навсегда застывшую, словно окаменевший тролль, реальность, -- это телеологическая установка психогеографии.

В известной степени этот момент параллелен воззрениям Велимира Хлебникова на городское пространство: в 1915 году, жалуясь на то, что <<у улиц нет биения>>, он объяснял это тем, что <<забыли правило чередования в старых постройках... сгущенной природы камня с разреженной природой -- воздухом>>. (13) Хлебниковская утопия, как и щегловская, использует пластичность архитектурных сооружений, их изменяемость по воле жителей в качестве средства преодоления скученности и отчуждения.

Дрейф
Для Дебора <<реализация выбранной эмоциональной ситуации зависит только от основательного понимания и рассчитанного применения определённого числа конкретных техник>>. (14) Дрейф, как он его определил в 1958 году, это <<техника быстрого прохода через меняющуюся атмосферу>>. (15)

В 1959 году в фильме <<О прохождении нескольких человек через довольно короткий отрезок времени>> он отметил, что <<каждая игра протекает в границах собственной пространственной территории>>. (16)

Отрешиться от обычных мотивов для передвижения -- это суть <<дрейфа>>, пути наименьшего сопротивления, когда главным становятся <<прелести местности и неожиданные встречи, которые там могут подстерегать>>. (17) Целевая установка здесь не только на перенос <<борьбы>> со страниц авангардистских журналов непосредственно на улицу, но и подготовка, разведка, формирование ситуационистской психологии. (Военная терминология вообще характерна для революционных теоретиков).

Дебор разработал некоторый набор правил, которые позволяли добиться наибольших результатов - испытать и зафиксировать некое ощущение, собрать объективные и субъективные данные, разделить их со спутниками, сделать выводы. Впрочем, правила эти были не обязательными и изменялись, в частности, в зависимости от того, что было целью - <<исследовать область или эмоционально дезориентировать участника>> (Дебор, <<Теория дрейфа>>), например.

Нам представляется, что <<дрейф>> с какой-то степенью точности может быть сравним с некоторыми другими практиками, направленными прежде всего на изменение сознания, вроде медитации и т.п. (Щеглов в начале шестидесятых назвал дрейф формой терапии). Однако личное сознание затем может оказывать воздействие на объективную реальность. Опять диалектика.

Забавно в этом плане созвучие латинского ludus (<<играть>>) и русского <<залудить>>: бесцельные пьяные прогулки в неизвестность были любимым видом психогеографической деятельности Дебора. Этим он несколько напоминает Вальтера Беньямина, прогуливавшегося по Марселю, находясь под воздействием гашиша, который изменял восприятие города.

Среди вариантов отрешения от привычных маршрутов -- путешествия по Парижу с картой Рима, или следование какому-то алгоритму поворотов и прочего. К примеру, описания алгоритмизированных <<психогеографических>> прогулок по разным городам Восточной Европы содержатся в литовско-беларусском журнале <<Tryznas Kefiras>>: <<Пятый поворот направо, третий направо, первый налево, четвертый направо -- с таким призывом мы обратились к ребятам всего света>>. (18)

Психогеографические карты
С самого начала использовалась также <<обновленная картография>>, которая должна породить <<определенные блуждания, которые выражают не подчинение случайности, а полное неповиновение привычным влияниям>>. (19)

Традиционная картография, разумеется, признавалась одним из механизмов угнетения, выражающей точку зрения власти. Функциональность и утилитаризм городов выступают на них особенно выпукло. В противность городским картам-схемам, психогеографическая продукция была призвана задокументировать движение и взаимоотношения, а на более абстрактно-поэтическом уровне - желания и чувства.

Даже более предпочтительным по сравнению с созданием физических объектов или произведений искусства возможным результатом дрейфа было <<изготовление воображаемых психогеографических карт города, которые могут помочь в революционной переделке социума>>. (Александр Бренер, Барбара Шурц. <<London calling (памяти Джо Страммера)>>, <<Логос>>, No3-4, 2002 г). Путешествие через настоящую жизнь -- в отличие от навязываемого СМИ и идеологическими системами <<спектакля>>. Вместе с датским живописцем Асгером Йорном, Дебор создавал путеводители по Парижу, коллажные работы, на которых стрелки на карте показывали психогеографические <<потоки>>. Особое внимание уделялось выявленным в результате дрейфа районам города, не затронутым капиталистической перестройкой и не оскверненным бюрократией.

ЗЫ. Извини, накипело. После того как все неделю ездил по "бордовым" улицам с 10 баллами согласно яндексу(((