Нижегородская Диканька. Что хранит заброшенное село под Болдином, где жили ведьмы, оборотни и лешие

Есть место в нижегородском крае, где по соседству друг с другом селились белорусы, украинцы и русские, составляя один народ. В их мире обитали лешие, колдуны затевали игры с бесами, а ведьмы оборачивались в животных, совсем как у Гоголя. Место это находится в километрах десяти от усадьбы Пушкина в Болдине. А называется оно Михалков Майдан. Это заброшенное село на юге области. Туда отправился специальный корреспондент NN.RU Александр Виноградов, чтобы узнать, какие тайны хранит это поселение «глубинной России».

«Вы это не записывайте, а то навру еще чего!»

— Вот тут бабушка жила. Рассказывали, что у нее уши обрезали. И она в свинью превращалась, — говорит 75-летняя женщина, стоя посреди грядок.

На голове ее платок песочного цвета. На теле — синяя спецовка. Женщину зовут Мария Мурашкина. В поселке Михалков Майдан, кроме нее, живут ее муж, 31-летний сосед и три собаки. Поселение считается заброшенным.

А в начале прошлого века в селе жили свыше тысячи человек. Была тут церковь. И школа при ней. Жили бедно, в голодные годы ели хлеб из картофеля, желудевой муки и прочих суррогатов. А местный священник организовывал столовые при школе. Об этом, во всяком случае, можно прочесть в «Нижегородской земской газете» за 1906 год.

Несмотря на скудость, жизнь была полна чудес. Здесь ворожил колдун Петр Пескижев, порчу наводила ведьма Мария Шерстюкова, сюда к колдуну Ивану Сухину в виде огненного коня прилетала ведьма Середа. Легенды о сглазах, оборотнях и прочей чертовщине даже сейчас здесь можно услышать от бабушки Мурашкиной.

— Вы это не записывайте, а то навру еще чего! — поначалу предупреждает она. А потом продолжает. — В Павловке (поселок в 2 километрах от Михалкова Майдана, сейчас заброшенный. — Прим. ред.) женщина жила. Говорили, что она колдунья. И вот однажды к ней заехала знакомая, наша, михалковская. И что-то не поладили, начали ругаться. А шофер, который вез женщину, слышал, как они по-собачьи начали лаяться, разговаривать. У того аж волосы дыбом встали. А вот еще рассказывали. Мужчина жил на том порядке (так местные называют улицы. — Прим. ред.). Так он словом лошадь на бегу мог останавливать.

Заброшенная церковь и проклятое кладбище

Село окружено желтеющим лесом. На дорогах лежат черные точки мертвых жаб, в траве слышен шелест — не то ужа, не то гадюки. Наш гид по Михалкову, краевед Кирилл Мотузов, пугает, что сюда порой забегают кабаны и волки. Вдалеке раздается лай. Бегут две пегие собаки. Оказалось, домашние, не кусачие.

За камышами чернеет бревенчатое строение. С развалившимся крыльцом. Заколоченными окнами. С карниза загадочно свисает ржавая цепь. Так выглядит бывшая церковь. Построена она была еще в 1832 году. При Советах перестраивалась под клуб и колхозную контору.

— За церковь мы не полезем, а то провалимся, — предупреждает нас проводник Кирилл. — Там в советские времена копали склеп. Искали золото. Думали его найти в захоронениях.

Склеп, по местной легенде, обнаружили в годы Великой Отечественной, когда часть пола колхозной конторы ушла под землю. В яме дети нашли выложенное кирпичом углубление, а в нем якобы гроб с телом сына сельского попа. Местная девочка Катя Ежова решила тоже слазить в яму и потыкала палкой гроб.

— После за ней часто ходил призрак этого мальчика. И это продолжалось до тех пор, пока мать не посоветовала девочке пойти к склепу и попросить прощения у мертвеца, — пересказывает Кирилл детали легенды.

Еще рассказывают, что некая семья Балашовых позднее решила кирпичами из склепа выложить печку в бане. В скором времени члены ее загадочным образом умерли.

А еще поговаривают, что от склепа есть тайный лаз на старое, проклятое кладбище. Оно появилось еще в конце XVII — в начале XVIII веков. Примерно к тому же времени относятся первые упоминания Михалкова Майдана. Проклятым кладбище считают из-за похороненного на нём колдуна, который якобы был повешен за общение с мертвецами. После смерти призрак сельского некроманта стал являться среди могил. Из-за этого местные жители обустроили другое кладбище.

Вторая Диканька

Краеведы полагают, что село основали в конце XVII века будаки — переселенцы из Белоруссии и частично из Украины, занимавшиеся производством поташа. Отсюда и «майдан» в названии. Так на юго-востоке называют площади.

Во второй половине XVIII века Михалков принадлежал малороссийским князьям Разумовским. В 1811 году село входит во владения князя Виктора Кочубея, тоже выходца из украинского казацкого рода. Он был первым главой российского МВД и соседом Пушкина по имению. Примечательно и то, что будущий министр родился в Диканьке — той самой, которую воспел в своих страшных рассказах Гоголь. Такие вот неожиданные географические и литературные совпадения на юге нижегородчины.

— Здесь, [в Нижегородской губернии], у Кочубеев было одно из богатейших владений с усадьбой в селе Новая Слобода. На конец XIX века при них уже были и телеграф, и почта, больница, аптека, заводы, фабрики, — рассказывает Кирилл Мотузов.

После революции земли Михалкова перешли под ведение местного сельсовета. В начале 20-х годов в селе побывала фольклорист Нина Никитина. Собранные ей сказания войдут в одну из важных статей по русской фольклористике «К вопросу о русских колдунах».

— Меня поразило, как велика там власть колдуна, — писала она после путешествия в Михалков и по его округе. — Память о сильных колдунах, один взгляд которых убивал на лету ворона, и о колдунах, оборачивавших в волков свадебные поезда, насылавших мор на скот, живет до сих пор в рассказах не только стариков, но иногда и молодежи.

К сожалению, дальнейшая судьба девушки сложилась трагически. В 1930 году ее арестовывают и затем ссылают в Среднюю Азию за связь с анархо-мистическим кружком (орденом тамплиеров), в который также входили ее брат, рязанский художник Леонид Никитин, и его супруга. О дальнейшей судьбе Никитиной мало что известно.

«То-то меня черти измучили»

На улице Долгий Порядок в начале позапрошлого века жил колдун Пескижев. Сейчас это место заросло зеленью. Только темные окна покинутых изб выглядывают из-за высоких кустов. И тоскливо скрипят ставни.

— Поговаривают, что он знался с лешим. Специально для него держал скотину. Сани зимой ездили сами к его дому, — рассказывает Кирилл Мотузов о колдуне.

Пескижев был известен искусством приворота. Для этого он варил снадобья из мяса лягушек. Однажды велел одной из крестьянок вымыть тряпку, испачканную в ее крови, в вине. Затем дать напиток приглянувшемуся парню. Девушка испугалась и выбросила тряпку.

— Что, не дала небось? То-то меня черти измучили! — гневно сказал Пескижев девушке при следующей встрече.

Умер колдун в 1913 году. После этого странные вещи стали происходить с его захоронением. Одна из крестьянок якобы видела, как в полночь огненный вихрь опускался в его могилу. Кроме того, после смерти колдуна три года в Михалкове была засуха. Чтобы успокоить дух колдуна, старухи по ночам ходили на его могилу лить воду.

На другом конце села тянется дорога к кладбищу. Ранее это была улица Мертвый Порядок. Сейчас даже домов не осталось на ней. Здесь в начале века жила ведьма Мария Шерстюкова. Ее низенькая изба с земляным полом стояла на краю оврага. Фольклорист Нина Никитина лично встречалась с ней в 1926 году. Тогда колдунье было 69 лет.

— Старуха высокого роста, тонкая, прямая, с худым бледным лицом и молодыми черными глазами. Они смотрели как-то пронизывающе, остро из-под темного платка, и от этого взгляда становилось неприятно, — вспоминала Никитина.

Ранее Шерстюкова наводила порчу и общалась с чертями. Однажды зло отомстила двум девушкам в Новой слободе, которые над ней пошутили. Зачерпнула воду из кадушки, отпила и выплеснула обратно. Девушки, которые пили после ведьмы, испортились. Во время богослужения они начинали ругаться и мяукать. Припадок продолжался, пока они были в храме.

Соседка колдуньи рассказала Никитиной, как Шерстюкова якобы ходила ночью на гумно встречаться с чертями и оттуда доносились вздохи.

— Не лазьте, не лазьте! И на плечи-то, и на голову!.. Всем дам работу.

Незадолго до смерти Шерстюкова передала свои колдовские способности, начала ходить в церковь и стала знахаркой.

В заброшенное село давно не ходят автобусы. Лишь родственники иногда возят бабушку Мурашкину в центр за продуктами и еще приезжают почтальоны с пенсией. Хлеб она печет сама, овощи и мясо — тоже свои. Воду зачерпывает из колодца-журавля, чья черная жердь торчит в пяти метрах от серого дощатого дома. Дом освещает от электрогенератора.

— Сначала колхоз был, затем совхоз в 1965 году организовался. Совхоз уж развалился давно. Потом акционерное общество. Потом тоже развалилось, — пересказывает бабушка Мария Мурашкина историю села за последние полвека. — В 2006 году начали уезжать кто помоложе: трактористы, доярки. Старые умирают, а мы уж так.

Опустевшие села и деревни стоят во всех районах Нижегородской области. Только в Большеболдинском за полвека исчезли порядка 65 поселений. Причин этому множество, они разные: урбанизация, политика «укрупнения» деревень в СССР, кризисы 90-х годов и т. д. Население Михалкова сокращалось постепенно, с 50-х годов, пока не остались три человека.

С их уходом останется только история русской деревни, ее мифология, которая, как кажется, не знает национальных границ.