«Давай договоримся: город попилим на двоих». Интервью NN.RU с самым народным мэром Нижнего — Булавиновым (часть 1)

«Тефлоновый парень» — так говорят про Вадима Булавинова его соратники. Даже спустя 14 лет с последнего срока на посту мэра Нижнего Новгорода он продолжает пользоваться огромной популярностью у жителей. Человек, взявший в руки город-банкрот на рубеже нулевых, способствовал его превращению в настоящую столицу Приволжья. И всё это за 8 лет. Корреспондент NN.RU Алексей Сапожков поговорил с легендарным политиком — честно, открыто и по-настоящему душевно.

Прежде чем читать это интервью, обратим ваше внимание на одну маленькую, но важную деталь: ни один из вопросов не был заранее согласован. Вадим Булавинов не просил их присылать, не отбирал «хорошие», откидывая «плохие». Не отвечал по заготовленным бумажкам и не ждал напоминаний суфлера. За такой честный и открытый подход редакция NN.RU выражает особую благодарность Вадиму Евгеньевичу.

— «В детстве у меня не было детства» — знаменитая цитата Чехова. Вы выросли в обычной, советской семье, тогда еще в Горьком. Как вспоминаете то время? О чем мечтали, когда были ребенком?

— Насчет мечты сложно сейчас сказать, по крайней мере ребенком в младшем возрасте, но детство, конечно, у меня было. Мы все росли на улице, в таком «получастном» секторе, в доме без удобств. К колонке чуть ли не за километр с ведрами за водой, бутылки молочные сдавали и с пацанами всё свободное время проводили на улице, играя в чижа, лапту, настольный теннис, хоккей, футбол…

Тем более я родился и вырос в центре Сормова. Естественно, когда была возможность, всё время проводили в местном парке. Детство было нормальным. Единственное, весной приходилось в резиновых сапогах ходить, асфальта у нас между домами не было, грязи по колено. Весной накладывали досок, чтобы можно было пройти из дома в школу.

Помню, папа купил мне за 10 рублей подержанный велосипед «Урал», на котором я научился кататься. В 14 лет появился мопед, а в 15 — старенький, за 100 рублей мотоцикл «Восход». А так как я занимался мотокроссом, для меня это была, конечно, очень приятная покупка. Ну а постарше у меня уже был мотоцикл «Ява», тоже подержанный, за 150 рублей, но я был счастлив и доволен. Естественно, с пацанами гоняли.

Я очень счастлив, что у меня было такое активное и уличное детство. Ходили даже в Сормовский парк подраться на дискотеках, но это тогда было нормальным. Сейчас, слава богу, молодежь таким образом отношения редко выясняет, а чаще всего и вовсе не выясняет. А у нас такое развлечение было — Сормовский район против Московского. Причем каких-то личностных обид-то не было, скорее энергию девать некуда. Раньше все росли на улице.

— Следующий этап у мужчины, перечеркивающий детство, — служба в армии. В 1982 году вы отправились служить в танковую часть в Польше. Когда-нибудь думали заняться военной карьерой?

— На самом деле нет. Получилось так, что меня призывали дважды: первый раз в начале сентября, я уже был на пересыльном пункте в Дзержинске. Тогда через него всех отправляли и формировалась группа в Афганистан. Двух призывников на тот момент женатых, а я был женат, хотя мне было всего лишь 18 лет, вернули назад. Родители в шоке: приезжаю из Дзержинска, естественно, наголо подстриженный, сказал, что лишним оказался. И через две недели меня уже призвали, загрузили в самолет и отправили в Польшу.

Вначале хотели взять в роту почетного караула в силу роста: там был стандарт где-то 184–185 сантиметров. Но в конечном итоге, понимая, что это 8 часов строевой подготовки в день, я смог уговорить тех, кто распределял, чтобы меня отправили в другое подразделение. Полгода я был в Свентошуве, рядом с Щецином. После учебки сержантом попал в линейные войска, в танковую дивизию, где полтора года отслужил в ремроте.

Сразу после учебки я был командиром 1-го отделения. В общем, всё было хорошо. Я очень доволен, что побывал в армии, меня она многому научила. Начнем с того, что, когда только призвали, я через полтора километра уже задыхался. Когда прослужил меньше года, свободно бегал 10 километров, а поскольку я курящий, еще и успевал пару раз покурить на бегу.

На учениях, когда неделю жили в лесу, тоже было здорово. Кроме того, появились новые знакомые, друзья, причем разных национальностей. Вот у меня даже есть фотография, которая иногда мелькает, где мы втроем стоим: один парень с Украины, другой — черкес. Мы очень близко сошлись, и у нас была по-настоящему мужская дружба.

— Думали ли вы на дембеле, что уже через 20 лет займетесь большой политикой? Какие были планы?

— Планы у меня были добиться чего-то в жизни. Папа мечтал, что я пойду по его стопам в мартен (работать в мартеновском цеху. — Прим. ред.), потому что он зарабатывал в то время 300 рублей. Когда отец оканчивал высшую партийную школу, ему предложили работать по партийной линии, но он отказался: там зарплата была 160–180 рублей.

Сразу после армии я вернулся на завод «Красное Сормово». Там же был нужен спецдопуск — пока оформлялись документы, пока проходили проверки, я сначала пытался на работу пойти в одно из подразделений КГБ.

Тут секрета особого нет: прошел медкомиссию, но из-за татуировки можно пойти только на службу внутри страны. А я всё-таки был воспитан в духе, так сказать, Советского Союза и мечтал работать разведчиком за рубежом, пытался попасть в ленинградскую школу. Из-за особых примет у меня это не получилось, поэтому пошел в роту оперативного реагирования в милицию. В этом же году поступил в юридический институт, где и проучился 5 лет.

— Вот мы и плавно подошли к вопросу о 90-х. Это были трудные времена для России, но не без просветов. В Нижний Новгород, например, даже приезжали Маргарет Тэтчер и действующий на тот момент премьер-министр Великобритании — в городе кипела политическая жизнь. Чувствовали ли вы тогда, что это время кардинальных обновлений?

— В этом возрасте не особо чувствуешь. В то время я был членом Нижегородской областной коллегии адвокатов, которая занималась не уголовными, а гражданскими делами — обслуживанием нарождающегося бизнеса. Естественно, среди моих клиентов была администрация, комитет по управлению имуществом. Мы занимались бизнесом. Даже первый устав Андрея Климентьева проходил через нас.

Честно говоря, я никогда не интересовался политикой. Мне это было фиолетово, пока случайно в 1993 году не стал депутатом. Как это случилось? Среди моих клиентов была такая организация, как «Биржа Нижнего Новгорода», которую возглавлял Евгений Бушмин, к сожалению, ушедший из жизни. Последняя его должность — зампредседателя Совета Федерации. В 93-м он предложил возглавить его избирательный штаб. Мы долго говорили: «А что это такое?» — «Ну вот, Верховный Совет расстреляли, сейчас формируется Государственная Дума, я согласованный с Борисом Ефимовичем Немцовым кандидат — пойду в Думу, мне нужен там штаб». Я говорю: «Жень, слушай, как интересно, я тоже хочу» — «Бесполезно. Всё согласовано. Здесь по этому кругу идет Воронов, потом Черторицкая, потом Веселкин».

И я отвечаю, что хочу в родное Сормово. «Там идет Лисицын, замдиректора завода Красное Сормово, у тебя никаких шансов» — «Скажи, я попробую». Подал документы, собрали необходимое количество подписей. Денег, естественно, не было. Личные только тратил. На ризографе напечатал пять тысяч черно-белых листовок, расклеил по округу и воспользовался бесплатными выступлениями на телеканале. И когда наступило голосование, я набрал, на мое удивление, больше чем десять конкурентов вместе взятых.

Для меня самого это был шок. Я абсолютно не рассчитывал и не ожидал. Мне просто было интересно в этом поучаствовать, а тут выиграл. Абсолютно вне списков Немцова. О чем, кстати, и Климентьев потом говорил, что я был единственный, кто выиграл вопреки позиции губернатора.

Интересные случаи были, когда мы ездили на встречи к избирателям. Раньше это всё-таки было для людей интересно, собирались сотни на таких мероприятиях. Приезжаю как-то я к Сормовскому дворцу культуры, приезжают и все остальные кандидаты. Я на своей машине был. Мой конкурент — замдиректора завода «Красное Сормово», полный зал людей, человек 500. Он начал выступление: «Посмотрите, какой он кандидат. Я вот всю жизнь работал на заводе, езжу на «Москвиче», на который сам заработал, а этот щегол — ему 20 лет, а у него красный спортивный Nissan, кабриолет! Да со стеклянной крышей!» И голос из зала какого-то работяги: «Если за всю жизнь только на старый «Москвич» заработал, а он в свои годы уже на спортивной машине ездит, никогда не занимая никаких должностей в исполнительной власти, на заводах, добился всего сам — родители помочь не могли, папа-то сталевар, мама — повар в детсаду, то мы лучше за него проголосуем, толку-то от тебя какого? Даже себе ты не смог помочь!» Это было ярким впечатлением об этой встрече, причем до сих пор. Люди такими рассуждениями в 93-м высказывались.

Когда меня в эфире спросили, какую политическую партию поддерживал, я даже названий партий не знал, был беспартийным. Единственное, что было на слуху, опять же благодаря Немцову, это «Яблоко» Явлинского. Я сказал ведущей, что знаю только три фамилии: Явлинский, Болгарев, Лукин. Тем не менее я выиграл.

— Но потом, на следующих выборах, вы тоже с большим отрывом лидировали.

— Нет, на следующих выборах я проиграл. Такая ситуация была: меня перед выборами пригласил Борис Ефимович Немцов и говорит: «Я активно сотрудничаю с Явлинским, у меня есть ему обещание, что один из депутатов должен быть от блока «Яблоко». Я тебе предлагаю пойти от него». — «Борис Ефимович, я хочу остаться независимым, ни в какую партию вступать не хочу, поэтому отказываюсь». Он говорит: «Вадим, ну извини, тогда я буду против тебя ставить представителя «Яблока», потому что у меня есть обещание Явлинскому».

Тогда я проиграл буквально 7%. Можно говорить про административный ресурс, можно не говорить, но факт остается фактом. Проиграл кандидату от «Яблока» — Оле Беклемищевой, она была во втором созыве. Ну в третьи выборы я ее выиграл с большим удовольствием.

В тот период, когда не был во втором созыве Госдумы, у меня было очень много общественной работы. Я тут одновременно был и президентом аукционного дома Нижегородской ярмарки, и уполномоченным по правам человека в регионе, и членом коллегии адвокатов в области, плюс владельцем телестанции. Между первым созывом Госдумы и третьим, я еще был депутатом городской думы.

— Вы сказали о телестанции. Как получилось, что настолько тесно были связаны с ТВ и журналистикой в целом?

— Я к журналистике не приходил. Евгений Бушмин вместе с Димой Аржановым, возглавлявшим тогда «Волго-Вятский ПромИнБанк», и Болотниковым придумали создать телестанцию. Тогда покупали нелегальные диски, кассеты, и ехали на телецентр. Зарегистрировав фирму, втыкали эти кассеты, пускали в эфир — всё было «по-черному». Фактически телестанция работала без какой-то существенной лицензии. Они брали эфирное время у питерского «Пятого канала» и вставляли свои кассеты со всякими блокбастерами и прочими боевичками.

И, в принципе, эта тема так бы и закончилась, но большинство создателей были мне знакомы. Обратились ко мне, предложив контрольный пакет акций, если смогу договориться о лицензии на вещание для «СетиНН». Я смог. На личной встрече с президентом Ельциным. Говорю: «Борис Николаевич, вот смотрите. Санкт-Петербург, «Пятый канал», вещает в Нижнем Новгороде. Их программы никому не интересны. Рейтинг крайне низкий. У нас свои темы, свои вопросы, поэтому Питер не катит. Давайте рассмотрим вопрос конкурса, по которому эта лицензия будет разыграна, и кто-то из нижегородских компаний ее получит».

Он одобрил, потому что действительно никому интересно не было. И всё, телестанция «СетиНН» стала победителем конкурса, а я — владельцем контрольного пакета. Дальше фактически всем управлял и занимался Анатолий Лерман, очень толковый продюсер и организатор. Правда, слабый финансовый управляющий.

В последующем Андрей Черемисинов уже возглавил. Я был директором телестанции около года, но нашей задачей было формирование творческой группы, коллектива — это в принципе мой подход по жизни. Главное — это коллектив. Многие, наверное, помнят «Ночной полет» Горевой Марины и «Бэд Бэд Бой». У нас была куча собственных программ, которые действительно пользовались популярностью. Люди активно смотрели, и в 90-е телестанция уступала только ОРТ — по рейтингу, который проводила Russian Research. На третьем месте шла «Волга». Это был наш основной конкурент: мы постоянно чередовались. Хотя, если взять их программу «Экипаж» — она со страшной силой всегда проигрывала нашей программе Саши Дёмина «Вечер трудного дня». Как ее называли нижегородцы, «Вечер трупного дня».

На момент моего ухода было два владельца — Леонид Арнольдович Федун и я. Когда мы встретились, он сказал, что ему поступило предложение от компании RenTV. Он принял решение продавать. У него был 51% акций, поэтому пришлось в совокупности продавать 100%. Я понимал, что влиять на политику станции не смогу, что РЕН-ТВ будет ставить свое программирование и вопрос о нижегородских программах со временем будет закрыт.

Единственное, конечно, они могли оставить программу «Кстати…», которая была мегапопулярна. Но дать ей 10 минут на региональную вставку. Обстоятельства меня привели к тому, что я продал всё-таки долю, хотя очень сильно об этом переживал, жалел… Для меня эти люди были как родные.

— Но, по сути, вы, можно сказать, сделали телестанцию «СетиНН» той, какой ее запомнили.

— Сделал во многом, опять же, всё-таки Лерман Толя, в последующем подхватил Андрей Черемисинов — я больше здесь занимался не творческой составляющей, а, как это называется, «крышей». Условно, конечно. Сдерживал наезды — на них жалоб было огромное количество, ведь «СетиНН» была агрессивная и абсолютно безбашенная компания. Для нее не существовало авторитетов — неважно, губернаторы, мэры — если было за что, мочили всех. Моей задачей было дать журналистам полную свободу и отсутствие цензуры. Никакой клеветы быть не должно.

Я помню, с нашей помощью удалось поменять несколько мэров Дзержинска, Кстова, а в Нижнем Новгороде поставить Юрия Исаковича Лебедева. Фактически мы делали его мэром против Дмитрия Ивановича Беднякова, о чём Бедняков прекрасно помнит и знает до сих пор, потому что тогда на него была ставка. А мы всё-таки решили, что наш кандидат — Юрий Исакович Лебедев.

Покойному Ивану Петровичу Склярову, несмотря на наши хорошие отношения, тоже спуску не давали — критиковали. Он жаловался мне постоянно. Я отвечал ему: «Иван Петрович — ничего личного. Ну накосячил и накосячил, ну и что? Человек ты хороший, замечательный».

— Мотая время вперед, 2002 год, выборы мэра Нижнего Новгорода. Первые и последние теледебаты XXI века в Нижегородской области. Ваш оппонент — Юрий Лебедев. Честно, я несколько раз смотрел дебаты — вы выиграли еще до голосования. Как вам это удалось?

— Давайте начнем с того, что этому предшествовал 99-й год. Тогда я был кандидатом в губернаторы Нижегородской области: проехал весь регион, активно занимался избирательной кампанией. Тогда было про меня огромное количество всевозможной лжи и негатива, начиная с «Ядерного Вадика».

Приезжаю как-то в село, а мне говорят: «Зачем вы хотите закрыть православные храмы?» Оказывается, вышел миллионный тираж газеты, где говорилось, что я католик и закрою все православные храмы, а для села это ведь очень важно. Спросил людей, как они пришли к такому выводу. Ответили следующее: «Фотография ваша с папой римским!» Я ответил, что это мой снимок. Отправился в составе официальной делегации от Госдумы в Ватикан, но даже руку не стал целовать папе римскому, как это принято, потому что это не мое.

В Арзамасском районе приезжаю тоже в одно из сёл. Зал, женщины сидят: «Вот нам сказали, у вас сглаз: если вы приезжаете, коровы доиться перестают». Я не знал, что сказать, так что ответил с юмором: «Вы знаете, когда я приезжаю, женщины доиться начинают, не то что коровы». Весь зал заржал, потом все были за меня. Тем не менее тогда против меня потратили огромнейшее количество денег, сильно мочили. По результатам 99-го первое место занял Геннадий Максимович Ходырев, второе — Иван Петрович Скляров, опередив меня на полтора процента.

Так как действующему губернатору Склярову в силу политических соображений проигрывать было нельзя, по факту второе место занял именно я. Но вдруг большое количество бюллетеней оказалось недействительными. Причем все понимали, даже на федеральном уровне, что у Ходырева, если бы я участвовал во втором туре, шансов бы не было.

В 2002 году я был депутатом Госдумы. Подошли ко мне серьёзные люди: «Если ты не примешь участие в выборах, то выиграет Андрей Климентьев. Единственный человек, кто может его обыграть — это ты». Ответил, что у меня даже в мыслях не было быть мэром. Меня вызвали после этого в администрацию президента. Руководитель аппарата президента сказал, что всё-таки надо участвовать — я был единственным, кто мог бы обыграть Климентьева. И я согласился.

Потом приехал ко мне Климентьев. Очень интересный разговор состоялся: «Я тут посмотрел — если ты не идешь на выборы, то я выигрываю в одну калитку. Давай договоримся: ты не участвуешь, а город попилим на двоих». Легендарная фраза! Тогда я ему ответил: «Андрей, ты меня ни с кем не попутал. Что это такое?» Конечно, я отнесся к его словам с юмором. Участвовал я не по своему желанию, а по поручению.

Огромное количество было негатива против меня, мощнейшая компания по дискредитации. Что я ядерный могильник в Семенове организую, и на Мещерке построю микрорайон для чеченских беженцев — тогда очень большой был негатив к Чечне. Что только не использовали: мочила команда Юрия Исааковича сильно.

Когда состоялся второй тур и было понятно, что я выигрываю… Есть методы, как действительный бюллетень привести в недействительный. Юрий Исаакович дал команду сделать «правильные» результаты, после чего полпред ПФО, тогда Сергей Ильич, дал команду арестовать все бюллетени — не для того чтобы что-то подтасовать, а для того чтобы сохранить результаты, которые были на самом деле. Буквально на день, два. Мешки были запечатаны в тех же избирательных комиссиях, чтобы никто не успел вторую галочку поставить.

После этого меня очень многие критиковали, что бюллетени были арестованы для того, чтобы результат подтасовать. На самом деле это был просто способ защиты реальных результатов, и выиграл я на тот момент по дебатам или нет, не знаю. Но надо понимать, что у действующей власти, на момент избирательной кампании, всегда есть преимущества.

— Когда вы заняли пост мэра Нижнего, с чем столкнулись в первую очередь? Каких трудностей было больше всего?

— Проблем было много, ещё до того, как я зашел в кабинет в 2002 году. Фактически у нас за долги было отключено в городе все электричество — Нижний жил в темноте. Общий совокупный долг был около 5 миллиардов рублей. Тогда еще Скляров набрал долгов кредитов, еврозаймов, а на мой период выпало возвращение этих долгов — сейчас уже мало кто это помнит. По сути, город был банкротом. Долги за отопление перед теплоснабжающими организациями... Мне пришлось тогда ехать к Чубайсу, чтобы сделать реструктуризацию и город не отключали от энергоснабжения.

Я активно работал с тем, кому мы должны по теплу, причем достаточно в жестком варианте. Говорил, что если они хотят деньги получить быстро и сразу — давайте дисконт в 50%, если готовы ждать год — дисконт 30%. Если хотите получить всё полностью — «вэлком» в суд, будем судиться, все равно года на три всё затяну. Наверное, в силу того что я юрист, я лучше понимал ситуацию. Подавляющее большинство партнёров согласилось получить быстро, но 50%, чем долго ждать и получить больше.

Где-то года за два мы полностью закрыли все долги Нижнего Новгорода. Мне пришлось тогда пропустить через банкротство, именно как через механизм санации, «Теплоэнерго» и «Водоканал». Они стали муниципальными, то есть, городскими. Но мы ведь банкротили старые юридические лица, которые были должны миллиарды налогов. Я не видел здесь какого-то морального препятствия очистить от долгов государство в интересах конкретно Нижнего Новгорода.

Юридические лица, не останавливаясь, заработали снова. Ну, и самая сложная тема — поступления в город. Вот представляете, ко мне приходит департамент финансов. Каждое утро начиналось с вопроса: «Сколько пришло денег?» Условно 10 миллионов. Значит, надо чуть-чуть дать на зарплату бюджетникам, чтобы была динамика, но полностью выплатить зарплату денег не хватает. Надо чуть-чуть дать коммунальщикам, чуть-чуть дорожникам. Востребованность была, предположим, 70 миллионов в день. А у нас всего поступление около 10. Делить эти копейки было тяжело и морально.

Когда я только выиграл выборы, прошло три недели, пока не вступил в должность. В этот период безвластия было подписано огромное количество распоряжений о выделении земельных участков под строительство. Первое, что я сделал, — наложил мораторий на все распоряжения в этот период, чтобы их проверить. Очень многие потом подлежали отмене, потому что там не были учтены интересы города: ни финансовые, ни какие-либо другие. В последующем за выставление оставленных земельных участков на продажу Нижний получил серьезные деньги.

Я на эти темы часами бы разговаривал, мне просто всё это близко. Раньше все уличные лампочки у нас были лампами накаливания и тратились огромные деньги. Нам удалось в течение короткого времени перейти сначала на натриевые лампы, которые давали экономию в 4 раза. Было много других программ: в течение года я переоснастил все реанимационные отделения стойками, впервые мы закупили оборудование для гемодиализа, тоже фактически ничего этого не было.

Я уж не говорю про 8 тысяч урн, которые поставил по городу. В течение года из них половину изуродовали, непривычны были люди к такому. Мы опять установили дополнительные, еще 4 тысячи, но в последующем жители привыкли к перфорированным урнам. Их дизайн я подсмотрел в Нью-Йорке — срисовал и привез.

Впервые ввел покраску бордюра: во внутридомовой территории — желто-зеленые, на основных трассах — черно-белые. Яркость дает эмоционально другой настрой. У нас было 200 тысяч квадратных метров цветников по всему Нижнему. Была задача город умыть, причесать и как-то украсить, потому что я понимал, что это очень сильно влияет на отношения людей к месту, где они проживают.

Ввели доплаты молодым учителям и библиотекарям, потому что зарплаты вообще были нищенскими. Тогда эти доплаты даже «булавинскими» называли, потом их отменил Кондрашов, к сожалению. Может, и немного, 5 тысяч, но тогда это очень сильно помогало.

Я на работу приходил на час раньше, чем администрация открывалась — пока 3−4 пачки документов разберешь… Интересный казус был: мне рассказывали помощники, что пришли к одному из замов и говорят: «Слушайте, помогите нам получить контракт на земельный участок, мы тебя отблагодарим». На что им ответил зам: «Я подписи могу поставить, но мэр все документы лично читает, он всё равно не подпишет». Первое время работал с восьми утра до восьми вечера, а в снегопад и ночью тоже. Если кто постарше — помнит, я всех глав районов и дорожников загонял в автобус ночью.

Вот реально, мне эта работа нравилась, она живая. Поэтому сегодня мне скучно в шестой раз быть в Государственной Думе, хотя уже всё, возраст.

— Что вы считаете самым большим достижением на позиции главы Нижнего? Есть ли реальная гордость за конкретное дело?

— Да много всего. Понимаете, я впервые лично придумал программу «Город-сад», по которой в каждом микрорайоне делают комплексное благоустройство. Причём начали мы с заброшенных микрорайонов: Карповка, Молитовка, Металлистов. Самые «убитые» микрорайоны начинали с подземных коммуникаций, потом формировали газоны, ремонтировали подъезды, окна, кровли, фасады.

В первую очередь, конечно, занялись расчисткой долгов и поиском способов зарабатывания в бюджет дополнительных денег. Однажды пришел бывший губернатор Валерий Павлович Шанцев в городскую думу и сказал депутатам потребовать с мэра выделить области миллиард рублей — мол, у нас профицит огромный, денег слишком много в городе. А у меня действительно минимум 1,5–2 миллиарда была заначка. То есть при полном освоении бюджета всегда был запас на всякий случай. Минфин это знал. Шанцев хотел получить, но депутаты были молодцы, они сказали: «Валерий Павлович, не втягивайте нас в это, сами договаривайтесь». Естественно, никакого миллиарда я ему не дал, у нас были свои программы. Когда я уходил, ну, скажем так, когда меня «ушли» из мэров, у города сверхдоходы были больше полутора миллиарда рублей.

Потом, когда пришли два Олега, город опять погряз в куче долгов. Недавно с Юрием Шалабаевым разговаривал, город опять должен миллиардов, по-моему, больше десяти. Наверное, я горжусь тем, что вытащил Нижний Новгород из финансовой ямы и в последующем смог обеспечить дополнительные доходы и найти деньги на часть программ, которые делаются и сегодня.

Да много хороших тем реализовали: шесть школ построили, до меня их вообще не возводили. Я в принципе весь город знал, все микрорайоны, штольни под верхней частью Нижнего. Многое делал своими руками, там даже где-то фотографии были, где лампочки вставляю на складе.

Я пришел, по сути, без опыта и в 2002 году во многом полагался на умения своей команды. Всегда прислушивался к Сергею Васильевичу Гладышеву, который имел безумно большой опыт, будучи главой райисполкома, затем замгубернатора. Пытался во всём разобраться с Ковалевым, который у меня отвечал за ЖКХ и отопление. Он всю жизнь проработал в «Теплоэнерго» — настоящий специалист.

Помню, нам даже пришлось на Бекетовке котельную с автоматчиками отбирать у частного бизнеса, потому что они отключили целый микрорайон от тепла. Мы внаглую захватили эту котельную и забрали ее в городскую казну. Для нас было важнее, чтобы у людей зимой имелось тепло.

Еще одной задачей было организовать людей, сплотить их. Я очень жестко пресекал принцип отписок, когда один департамент пишет в другой, а тот в третий и так далее. Я их всех собрал как-то и сказал: «Слушайте, у вас соседние кабинеты. Вы что наглые-то какие? Если у вас разные позиции по одному и тому же вопросу — встретились, обсудили. Если не договорились — ко мне оба».

В последующем два раза в год собирал всех руководителей департаментов, замов, и мы на пару дней отправлялись на выездные совещания. Моей задачей было максимально сплотить людей, чтобы не было внутреннего конфликта и все работали как единая команда.

До сих пор, а прошло уже 14 лет, у меня прекрасные отношения со всеми, с кем я работал, и люди вспоминают это с ностальгией как самое лучшее время в своей жизни. Приятно.

— Вопрос касаемо метода управления городом. Губернатор Никитин в сентябре 2023-го процитировал вашего предшественника Юрия Лебедева: «На позиции мэра нам нужен хозяйственник, специалист по дерьму и пару, а не популист или политик». Тогда глава региона заявил, что Юрий Шалабаев его полностью устраивает и снимать его он не намерен. Как считаете вы, кто же всё-таки нужен Нижнему — крепкий хозяйственник, вживую общающийся с людьми, или так называемый технократ с уклоном в экономику?

— Я бы не стал здесь разделять, потому что мобилизация поступлений в бюджет — это экономика. Правильное распределение денег и вложения в инфраструктуру — это хозяйственник. И вот тут сложно сказать, кто лучше, всё-таки человек должен понимать и те и другие процессы. Если мы говорим о Юрии Шалабаеве, он очень хорошо разбирается в финансах — это его огромный плюс. Отсутствие опыта как хозяйственника он сейчас достаточно быстро компенсирует и прогрессирует в положительном аспекте.

Одна из последних наших встреч была в конце марта: видно, что он двухлетней давности и он сегодняшний — это огромнейший прогресс. Я бы всё-таки не стал разделять два понятия.

Вот, допустим, я в свое время запретил допускать к участию в конкурсах любую фирму, у которой есть сотрудники, получающие меньше прожиточного минимума. Это было незаконно. Прокуратура мне писала протесты. Тем не менее я запретил. Так у меня НДФЛ, налог на доходы физлиц, за год вырос на 30%. Я частный бизнес заставлял проверять, сколько они платят людям. Моей задачей было часть черных выплат перевести или в серые, а лучше в белые схемы, потому что НДФЛ — это основной налог, поступающий в бюджет города.

И вот такие механизмы — это же экономика, а не хозяйственный аспект. Но полученные дополнительные деньги, миллионы, о которых я говорю, мы куда направляли? Было время, когда Нижний занимал даже первое место по количеству перекладок теплотрасс в России, и тогда первое место на конкурсе получил «Теплоэнерго».

Мы начали вкладывать деньги в воду. Впервые в Нижнем Новгороде вместо хлорирования мы стали озонировать ее, облучая ультрафиолетом, — взять ту же самую «Слуду» около Дворца спорта. Это всё хозяйство.

— Но вместе с тем вы не забывали говорить с обычными людьми?

— Кто у меня работодатель был? Меня на работу-то брали жители, и куда я денусь? Сейчас работодатель — это комиссия, а у меня были жители. Хочешь — не хочешь, а кто тебя на работу взял, перед тем никуда нельзя деться.

Я поэтому и получил тогда, вопреки публичной позиции против Валерия Шанцева, на вторых выборах 78%. А он лично контролировал каждый избирательный участок с помощью правоохранительных органов, чтобы не было никаких подтасовок. 78% — результат того, что люди видели, что я делаю. Да, я с ними общался, причем многие приезжие удивлялись почему у меня нет телохранителей, почему могу спокойно ходить по городу.

До меня у Юрия Исаковича бодигарды были. А я мог спокойно хоть ночью пойти в Сормовский парк, в Автозаводский. Считал, что если ты руководишь городом и в нем боишься его же жителей…

— Приходилось договариваться, искать компромисс?

— Договориться с обиженным человеком очень сложно. Смотришь, возможно ли в ближайшей перспективе как-то решить его проблему. Ну если у него кровля течет и заливает квартиру, как с ним договоришься? И денег у тебя на конкретно его кровлю нет. Зато есть возможность в рамках программы сделать другие места.

Здесь играет закон больших чисел и погрешностей. Если не успеваешь сделать для 100 человек что-либо, но сделал это для 500, то в этом случае все-таки общественное мнение становится положительным, перебарывает отрицательное. Решить всем и всё невозможно. Но, если люди видят, что ты всё-таки разбираешь проблемы, просто не успеваешь или тебе не хватает возможности, они относятся по большей степени с пониманием. Хотя есть некоторые исключения.

Я сталкиваюсь с такими людьми: решишь им какую-то проблему, а они сразу со следующей. Я говорю: «Слушайте, ну не наглейте, вы обращались с тем-то вопросом, его решили, а сейчас надо и в деревне палисадник поправить, и тополя переросшие на Бору спилить… Я-то здесь при чём?» Отвечают обычно так: «А нас все посылают, а вы нет». Так ведь тоже нельзя.

Завидую своим коллегам. У меня порядка 10 тысяч обращений от жителей за три года. У других по двести. Слава богу, у меня хорошие помощники. Я не в состоянии это переварить. Мне помогают Света, Вера, Паша, но это очень тяжело. Причем есть обращения крайне тяжелые, особенно если касается тем бытового плана. Ко мне же обращаются и по семейным проблемам, и по разводам, алиментам — чего только нет. Ладно, если бы только из моего округа. У меня больше половины обращений со всей Нижегородской области. И я не могу ответить людям, что это не мой избирательный округ, что они не по адресу. Приходится в том числе и эти вопросы пытаться решать.

Процентов 70% удается решить положительно. Очень хороший результат. Порядка 30%— это или долго решать, но решить можно, или когда человек хочет увидеть верблюда с тремя горбами, а таких в природе не существует.

Я приведу вам пример. В одно время у нас были достаточно активные общественники, они меня критиковали по строительству, архитектурным памятникам и прочим вопросам. Они, кстати, все были участники форума на NN.RU. Я их тогда собрал и говорю: «Давайте так: мы создаем фонд помощи больным детям с неизлечимыми заболеваниями, я в него даю личных средств миллион. Я абсолютно не вмешиваюсь, распределяете деньги вы». Фонд этот проработал год. Как вы думаете, сколько из миллиона было потрачено денег? Ноль. Они настолько серьезно к этому отнеслись, что, когда стали перепроверять обратившихся, практически 80% — те, кто хотел на чужом горбу выехать. Остальные 20% имели право на помощь в рамках федеральных программ. А в управлении городом еще сложнее.