«Из части такое не выносится»: солдата из Вельска держали взаперти, не кормили и избивали в армии

Уроженец Вельска Илья Ботыгин успел проучиться два с половиной года в архангельском САФУ, из которого вылетел, после чего был призван в армию. Последние восемь месяцев он провёл 96-й отдельной разведывательной бригаде в Нижнем Новгороде — служит по контракту в радиотехнической роте, находится в звании ефрейтора.

В январе он после долгого молчания официально заявил о дедовщине в их воинской части. По словам солдата, его держали взаперти несколько дней, избивали и нерегулярно кормили. Сейчас его делом занимаются местная военная прокуратура и Следственный комитет, а мать, друзья и бывшие одногруппники пытаются сделать всё, чтобы этот случай не смогли замять в руководстве части и он не остался без общественного внимания.

96-я отдельная разведывательная бригада базируется в Сормовском районе Нижнего Новгорода. Она была основана 26 декабря 2015 года, входит в состав Западного военного округа. Солдаты 96-й в 2016 году принимали участие в сирийской битве за Пальмиру с террористами ИГИЛ (организация признана террористической и запрещена в России), среди них были и погибшие.

Впрочем, для обычных призывников эта информация мало что значит. Важнее то, что эта часть считается элитной, некоторые специально добиваются призыва именно сюда. По информации личного источника 29.RU, здесь, например, служат дети нижегородских депутатов. На контрасте с этой информацией — рассказы близких Ильи и его личные высказывания.

— Илья учился с нами в Архангельске по специальности «педагогическое образование» с историческим профилем, — рассказала студентка САФУ Мария Отрашевская. — Год назад, прошлой зимой, его отчислили, после этого он ушёл в армию. Отчислен был по собственной глупости, но такое случается. Парень очень умный, начитанный, ловкий. За себя может постоять. При этом очень коммуникабельный, людей к себе располагает быстро.

Константин Арапов, друг Ильи, характеризует его как в меру начитанного и активного — «типичная помесь сангвиника и холерика». По его словам, после отчисления Илья сразу пошел в местный военкомат.

— Он изначально хотел поступать на журналиста или политолога, поэтому не боялся отчисления, уже с первого курса собирался уйти в армию. Еще в распределительном пункте решил, что пойдет служить по контракту. Так в итоге и получилось. Первые несколько недель звонил регулярно, не жаловался. После присяги получил пару дней выходных вне части. Именно тогда начал рассказывать о неуставных отношениях, — говорит Константин.

По словам друга, Илья не рассказывал «ничего сверхъестественного», но ему было велено никому ничего не рассказывать, особенно родителям, а на любой вопрос отвечать, что у него всё хорошо. В декабре Илья из срочника стал контрактником (призывник может заключить первый контракт после шести месяцев службы. — Прим. ред.), но, как говорит Константин, уже не жаловался и подробностей службы не раскрывал.

«Контрактников бьют, но не так, как срочников»

Мать Ильи Нина Ботыгина проживает в Вельске, но 18 января она приехала в Нижний Новгород. Как она сама говорит, на помощь сыну. 21 января она уехала назад. Сейчас в воинской части работает Следственный комитет, а Илья находится под их охраной. Телефон у него изъяли, связаться с ним пока что невозможно.

— Он ушёл в армию в начале июня 2019 года, — вспоминает Нина Ботыгина. — Мы ездили к нему на присягу 13 июля.

У него ведь всегда всё было хорошо.

По словам мамы, одно время Илья работал в штабе части, круглые сутки занимался бумажной работой. По его рассказам, как и в других воинских частях, солдаты ездили на стрельбы, бегали в бронежилетах и прочей экипировке, ходили в суточные наряды — «охраняли какие-то склады».

— А потом он сообщил, что подпишет контракт с 18 ноября. Я уже тогда у него спрашивала, зачем он на это пошёл, почему ребята стараются перейти «со срочки». И он рассказал, что они делают это, чтобы меньше обижали. Контрактников бьют, но не так, как срочников, — рассказывает женщина.

Как сообщает Daily Storm, со ссылкой на слова самого Ильи, в конце 2019 года тот «хорошо погулял в свое свободное время, но опоздал на службу и попался». Был написан рапорт, в котором сказано, что Ботыгин «находился на службе, выпив бутылку пива», после чего его закрыли в одной из комнат казармы и не кормили несколько дней. Позже, как он утверждает, ему приносили еду через день, но, пока его не выпустили, держал сухую голодовку. Избивал его сержант, который раньше служил в спецвойсках. Эту информацию изданию подтверждают и сослуживцы Ильи.

«Принесут завтрак, а через три дня — обед»

— Скорее всего, он был избит, просто не помнит кем, — говорит мама Ильи. — Потом он был закрыт под замок, его долго не кормили. Принесут, допустим, завтрак, а только через три дня — обед. Содержался в таких условиях, что на кровати были только тюфяк и одеяло, безо всякого постельного белья. Когда его выпустили, к нему была приставлена охрана, чтобы он никуда не ушёл. А начальство мне звонило и в декабре, и в январе.

Но любой здравомыслящий человек поймёт: как я могу приказывать военному человеку?

Сын не сразу решился на огласку случившегося. В части все считают, что, после того как солдаты расскажут о своих проблемах, всё станет только хуже.

— Я ему предлагала: «Давай я к тебе приеду». «Нет, мама, — говорит, — не приезжай». Я говорю: «Так давай я сообщу везде [что с тобой происходит]». А он: «Не надо, всем только ещё хуже будет». Потом в очередной раз он мне позвонил 15 января, рассказал, что был избит. Я приехала спустя три дня. Сходили на экспертизу в травмпункт, сделали справку. Но в воинской части сказали, что мы могли купить эту справку и что они ей не верят, мол, ему надо идти в госпиталь.

По словам женщины, Илья говорил ей: «Меня хотят как неуравновешенного отправить в Подольск полечиться. Но, раз у меня не всё в порядке с психикой, значит, у этого сержанта, который меня бил, тоже не всё в порядке. Давайте мы вместе поедем лечиться».

«Из части такое не выносится»

После такого отношения в воинской части женщина обратилась в нижегородскую военную прокуратуру, которая, по её рассказу, сработала достаточно быстро.

— Они [в руководстве части] не успели изъять или подделать бумаги. В прокуратуре у меня приняли заявление, взяли с меня объяснения и поехали в часть. Хотели поехать туда на следующее утро, но я сказала, что его уже сняли с контракта и утром отправят в Подольск лечиться как неуравновешенного. Поэтому они поехали туда вечером, и он вечером пришёл назад снова как контрактник, — сообщила Нина Ботыгина 29.RU.

Как она рассказывает, Илья всё время скрывал, что происходит в армии.

— Мы все анкеты заполняли, склонялись к тому, что надо отслужить. Не было ненависти к армии никакой, пока вот это нас не коснулось. Сейчас у меня, конечно, отношение к ней совсем другое. Психолог, с которым мы разговаривали в части, говорит: «Вы не думайте, что только его так прессуют. Прессуют всех, но многие молчат. А он просто не стерпел и ответил». А дальше — больше, пошли нападки, там не любят таких.

Мать Ильи говорит, что им предлагали «пойти на мировую», подписать бумаги, что с ним всё хорошо. Но они отказались. По словам женщины, речь идёт уже не только о её сыне, но и о других солдатах.

— Я отказалась подписывать. Это всё равно что согласиться, чтобы его и дальше продолжали бить, — говорит она. — Я хочу, чтобы и остальных ребят не били. Родители отпускают их не для битья. Вы воспитывайте их, наказывайте, если они заслужили, но не бейте. Если бы я не заявила в прокуратуру, может быть, его там и дальше так прессовали. Там такое из части не выносится. Всё происходит за закрытыми дверями.

К сожалению, это не первый резонансный случай, связанный с дедовщиной в нижегородских частях. Несколько месяцев назад NN.RU писал про очень громкое дело солдата-срочника Евгения Демина, пропавшего при загадочных обстоятельствах ещё в конце сентября в Мулино. Он прибыл на полигон на совместные военные учения России и Беларуси в июле, однако спустя полтора месяца самовольно покинул военную часть. В течение долгого времени молодой человек числился дезертиром, так как считалось, что он отправился домой в Кировскую область, однако NN.RU удалось раздобыть подробности произошедшего. Как оказалось, спустя несколько часов после пропажи он звонил в экстренную службу спасения и говорил о том, что хотел покончить жизнь самоубийством, но передумал. Также он просил определить его местонахождение, но сделать этого так и не удалось — с тех пор связь с юношей была потеряна.