Голод, черный рынок и иномарки в Пхеньяне. Как живут под санкциями в самой закрытой стране мира

В ноябре 2019 года, за пару месяцев до исторического 2020-го и за два года до не менее исторического 2022 года, Северная Корея принимала делегации из России: прокремлевских журналистов, дипломатов, представителей молодежных организаций. Приглашения были разосланы в связи с 74-летием Трудовой партии Кореи. Среди гостей, которым удалось заглянуть за корейский железный занавес, были сталинист-предприниматель Алексей Зоров и журналист, участник протеста на Болотной Алексей Сахнин.

Мы решили узнать у них, как на протяжении многих десятилетий жители КНДР живут под жесточайшими санкциями, и задали вопрос: может ли Россия повторить ее опыт?

— Для меня нет такого большого горя, что закрыли «Макдоналдс». Я что, должен плакать и рыдать из-за этого? — говорит бойкий полный человек на фоне портрета Сталина. Это Алексей Зоров, коммунист, бизнесмен, владелец торгового дома «Борское стекло». А еще он автор идеи и спонсор установки памятника «отцу народов» и возведения Сталин-центра.

Несколько лет назад, еще до появления на Бору скандальной фигуры вождя, Зорова пригласил посетить Северную Корею председатель Российского общества изучения идей чучхе Дмитрий Костенко. В стране, пользующейся репутацией самой закрытой в мире, тогда побывало много российских чиновников, политиков, предпринимателей. Среди прочих Зоров припоминает имена Константина Эрнста, Михаила Сеславинского (экс-главы Федерального агентства по делам печати и массовых коммуникаций), Михаила Гусмана (первого замгендиректора ТАСС, брата Юлия Гусмана).

Сейчас сама Россия закрывается под давлением санкций от внешнего мира. Блокируются признанные экстремистскими Facebook, Instagram (запрещены на территории РФ), массово покидают страну иностранные компании и бренды. В магазинах россияне начинают постепенно натыкаться на пустые полки. Зоров проводит параллели с дефицитом конца 80-х в СССР.

— Та же самая картина. Хватали ящиками мыло... Брали эмалированные ведра, ботинки, ткани. Ну а потом я встретился с Николаем Ивановичем Рыжковым, председателем Госплана. Это был 1990–1991 год, еще до путча, когда пропали сигареты и весь город был исписан надписями «Хочу курить». И он [Рыжков] сказал, что, грубо говоря, из 14 фабрик табачных РСФСР Ельцин закрыл 12. Бабушки ходили, складывали бычки в банки, продавали. И я могу сразу сказать: это была диверсия.

Нынешние проблемы с товарами и продовольствием Зоров связывает с провалом «импортозамещения». Форумы, посвященные теме замены зарубежных товаров отечественными, проходят каждый год, однако реальных успехов в этой области мало. В этом отношении государство КНДР, продолжает свою мысль бизнесмен-сталинист, лучше заботится о народе, большая часть товаров страны собственного производства, поэтому цены для населения на них ниже. В общем-то, такую политику принято соотносить с идеологией чучхе. Термин часто толкуют как «опора на собственные силы».

В КНДР тоже нет «Макдоналдса», хотя на самом деле страна не оторвана от мирового рынка. Иностранец легко найдет импортные товары: южнокорейские телевизоры, сигареты американских и российских брендов, иномарки. Зоров вспоминает, как их делегацию водили по домам, где якобы живут простые корейские крестьяне.

— У них сделаны, так же как и у нас, совхозные коттеджи на две семьи. Телевизоры стоят Samsung или LG. Я спрашивал, нам сказали: «Китайцы всё это поставляют». По дороге едешь, чистота идеальная. Видел ГАЗ 69, 200 Cruiser. Павла Антова (миллиардер, единоросс, основатель группы компаний «Владимирский стандарт». — Прим. ред.) возили на «Мерседесе». Но он сам попросил «Мерседес», чтобы у него был 124-й кузов.

Вообще, к иностранцам в стране идей чучхе относятся с осторожной дружелюбностью и заботой. Делегацию россиян приняли в «шикарной», по выражению Зорова, гостинице. С телевизором, где транслировались российские каналы, и даже с Wi-Fi на ресепшене, правда, платным. Сами жители КНДР лишены глобального интернета. Есть местная сеть, но доступна она немногим жителям. Присутствуют еще местные операторы мобильной связи, которые действуют только внутри страны. Все остальные глушатся.

Представление о КНДР как стране с абсолютным господством плановой экономики давно не соответствует действительности. В ней процветает черный рынок и успел народиться свой класс предпринимателей. Всё это стало следствием глубокого экономического кризиса 90-х годов и изоляции, в которой КНДР оказалась после развала стран соцблока. СССР, который до этого активно помогал корейцам, прекратил свое существование, а Россия отстранилась от страны идей чучхе и ее народа. Этот период в КНДР официально называют «трудным походом».

— Это был коллапс промышленности, кризис в сельском хозяйстве. Не было транспорта, запчастей, удобрений, горючего. И это вызвало голод. Количество его жертв в закрытой стране достоверно никто не знает. Минимальные оценки — 200 тысяч человек, — рассказывает Алексей Сахнин.

Кризис расшатал созданную Ким Ир Сеном модель. На севере миллионы людей были вынуждены пересекать границу и искать приработок в Северо-Восточном Китае. А в центральных районах люди занимались перекупкой контрабанды, открывали столовые, торговали на чанмаданах (нелегальных рынках в КНДР. — Прим. ред.). Власти вынуждены были смотреть на такие проявления рыночной экономики сквозь пальцы.

«Видишь, как непривычно широко расширяются глаза северокорейских трудящихся»

Попасть в Северную Корею можно только в составе организованной группы, как правило, купив тур. При этом ожидайте, что местные гиды будут сопровождать вас постоянно, а программа будет расписана очень плотно.

Прогулки без сопровождения в Пхеньяне россиянам, в принципе, были доступны, но с некоторыми ограничениями. Журналист Алексей Сахнин замечает, что просто так вскочить в электричку или зайти в метро и отправиться на край города не получится — задержат.

— Местные дэгэбэшники (сотрудники Департамента госбезопасности КНДР, корейского аналога КГБ или ФСБ. — Прим. ред.), сопровождающие стараются допоздна с тобой тусоваться или бухать за твой счет, затем долго пишут отчеты и потом спят. И можно встать в шесть утра на пробежку. И вот ты бежишь и видишь, как непривычно широко раскрываются глаза корейских трудящихся, для которых это так необычно. Если бы, скажем, мастер Йодо у вас перед глазами левитировал, у вас была бы такая же примерно гамма чувств.

На улицах Пхеньяна, вспоминают участники делегации, днем людей немного, машин тоже мало. Иногда можно увидеть агитационные машины с громкоговорителями, из которых раздаются лозунги.

— Когда мы ехали в музей подарков вождям, часто встречали повозки с волами. Мы хотели увидеть экзотику, например машины с чучхе-бензином, который из угля производят. Запах иногда угадывается. А вот машин с двигателем на дровах* уже не встретишь, — вспоминает Сахнин. — Мы как-то загуляли, стали тормозить такси. Шесть первых там машин тормозили, потом видят, что белый мистер, жмут по гашетке, срываются в небытие. А седьмой таксист нас всё-таки взял. Всю дорогу очень нервничал, загнал машину прямо на пандус гостиницы. Даже деньги не взял. Пошел докладывать, где он нас взял, высадил.

Сахнин был вместе с Зоровым в делегации Российского общества изучения идей чучхе. Ее члены пользовались гораздо большей свободой, чем те немногочисленные туристы, которые в КНДР приезжают сами. В частности, для них корейцы согласились организовать экскурсию на местные производства и общежития для рабочих.

— Мы были, например, в общежитии фабрики Ким Чен Сук (первая жена Ким Ир Сена. — Прим. ред.). Она выглядит как дворец. Большой мраморный дворец. Для общежития выглядит суперпотрясающе. Но в ней комнаты крохотные. Там нары, и в них по пять-семь человек спит, — рассказывает Сахнин.

Там же у активиста Болотной интервью взяло северокорейское телевидение.

— Я что-то такое сказал, что мы «против военных авантюр империалистических хищников. Трамп, руки прочь от народной Кореи». И потом амплуа героев северокорейского ТВ дало нам возможность увидеть чуть больше. Мы зашли в случайные комнаты. Увидели быт этих девчонок [работниц фабрики]. Поговорили с ними. Они отвечали очень застенчиво, односложно. Трудно, конечно, было ожидать, что они скажут: «Нам не хватает калорий». Но мы выяснили, сколько они зарабатывают. Зарплата в 40 долларов считается ого-го какой солидной. Многие бюджетники получают сумму, которая при конвертации составляет 5–7 долларов. Правда, им выдают еще паек и, возможно, у них есть еще какой-то приработок в экономике хозрасчета.

Несмотря на строгость моды, — изыски в одежде не приветствуются, — признаки неравенства всё же можно усмотреть на северокорейских улицах. Алексей Зоров советует туристам смотреть на значки, которые на груди носят корейцы.

— Если у тебя большой значок с Ким Чен Иром, ты привилегированный товарищ, имеешь заслуги большие перед партией. Если поменьше, то, значит, рядовой член партии.

Борский бизнесмен утверждает, что неравенство в Северной Корее незначительно, и приводит довольно оптимистические цифры, характеризуя уровень дохода корейцев.

— Если рабочий получает где-то 250 долларов, начальник — 320. А самое большое — директор завода, в пределах 450 долларов. Но это нельзя сравнивать.

Зоров перечисляет меры господдержки в КНДР: бесплатные квартиры, образование, медицина. Сахнин рисует более мрачную картину. В Пхеньяне ему не раз встречались предметы роскоши: иномарки, иностранные товары, которые недоступны рядовым корейцам, а еще есть отдельные районы, где живет элита.

— Посреди города — огромный квартал, в который нельзя даже белому мистеру в трусах забежать, его охраняют автоматчики. Мы наивно задавали вопросы, кто там живет. Нам отвечали: «Кадры», «Кадры там живут»**.

Еще Сахнин вспоминает рестораны для иностранцев, которые по местным меркам можно считать элитными.

— Есть валютные кабаки, где пиво стоит как в дорогом кабаке в Москве. Но для корейских зарплат в 5–7 долларов это нонсенс. Ты заходишь, тебе тетенька в национальном костюме кланяется, и стол заставлен закусками на 100 долларов. Есть это неравенство. А вместе с тем на вокзальной площади сидят люди очень бедно одетые и в целлофановых пакетиках едят кукурузу с каким-то соусом.

Санкции в отношении КНДР американцы начали вводить более 70 лет назад — в связи с началом Корейской войны в июне 1950 года. Вашингтон тогда объявил главным виновником кровавой бойни Пхеньян. С того момента ограничения в отношении КНДР то смягчались, то вводились новые, но полностью не снимались. Северянам за время относительной изоляции удалось индустриализировать экономику. А в 2006 году, несмотря на тяжелый кризис 90-х годов, страна испытала свою первую атомную бомбу.

Наши собеседники, участники делегации в КНДР, по-разному оценивают успешность северокорейской модели. Однако все они скептически смотрят на возможность повторения опыта самой закрытой страны мира Россией. Последняя сейчас испытывает небывалое санкционное давление со стороны западных стран.

— Россия не Северная Корея, и копипаста не будет. Российское общество, оно, извините за такую колониальную фразеологию, более развито. Это уже общество второго, третьего поколения горожан. Это общество с более высоким образовательным уровнем, более секуляризовано, чем Иран, общество, которое за последние 25 лет потребительского капитализма привыкло к огромным индивидуальным свободам. И это общество более сложно устроено. И еще наше общество было гораздо глубже включено в цепочки добавленной стоимости***, поэтому боль будет у нас не меньше, чем у корейцев в 90-е годы. Может ли такое общество просто испытать коллапс, архаизироваться, распасться, отчасти вымереть, но не преодолеть ограничений, связанных с властью правящего класса, это вопрос. Наверное, многие не хотели бы этого, — считает Алексей Сахнин.

«Они сплоченные, они всегда за всё вместе»

В конце нашей беседы Алексей Зоров достает серый френч, такой, какой был у товарища Ким Ир Сена. Его сшили в КНДР для туриста из Бора за 70 долларов. В практически идеальной стране, какой представляет себе Северную Корею Зоров, государство заботится о народе, народ предан власти и все по-братски относятся друг к другу.

— Они сплоченные. Они всегда за всё вместе, — говорит сталинист, а на вопрос, почему корейцы никогда не ходят на оппозиционные митинги, категорично утверждает: — Там не будет никаких протестов. Потому что их всё устраивает.

На родине Зоров не видит ни сплочения, ни способности бороться за будущее. Он критикует Путина, но поддерживает спецоперацию на Украине. Считает, что Россия спокойно преодолеет санкции, но сомневается в успехах импортозамещения.

— То, что сейчас происходит, это сами народы виноваты?

— Конечно, а кто виноват? Есть понятие молчаливого согласия. Вот пенсионная реформа была. Кто вышел? 20 человек, а остальные пробегали. И все думали, что никого не коснется. Я год стоял, когда закрывали Стеклозаводскую больницу. Сколько выходило? 15 человек? [Полицейские] снимали четыре часа, кто подходит. Люди подходили, улыбались. «[Что] ты стоишь, тебе это надо?» Закрыли два инфекционных отделения, для которых купили оборудования на 15 миллионов, кардиологическое. Отстояли только детскую поликлинику. И они улыбались. А потом звонят, те, кто улыбался, просят: «Ты поговори, может, в 5-ю больницу или Семашку. У нас же те, кого привозят, они лежат, подыхают, что же делать». А вот если бы они собрались 5 тысяч человек, пришли к администрации, я бы посмотрел, как бы они закрыли.