Пергамент с вислой печатью на малиновом шнуре. Документ 1507 года из нижегородского архива пролил свет на историю Белоруссии и Польши

Древнейший датированный документ, хранящийся в нижегородских архивах — пергаментная грамота 1507 года, написанная загадочным князем Федором Ивановичем «Ярославичем». Ее историю рассказал нижегородцам руководитель Комитета по делам архивов региона Борис Пудалов в рамках первой лекции цикла «Хранится в Нижнем».

— В архивах всегда спрашивают «А какой документ у вас самый древний?» Такой же вопрос задал и я 4 сентября 1985 года, когда впервые вышел на работу в Государственный архив Горьковской области. Тогда я еще не знал, что задавать такой вопрос некорректно — надо уточнять, о чем идет речь. Древнейший по содержанию? Или древнейший по точной дате? Или это документ-оригинал, или копия? Например, у нас была грамота 1511 года, но она сохранилась в копии, в списке конца XVI века. А вот на мой вопрос мне ответили, что есть и более ранний документ — 1507 года, — вспоминает Борис Пудалов.

Грамота представляет собой согнутый небольшой лист пергамента с вислой восковой печатью на малиновом шнуре. Текст написан типичным полууставом — средним шрифтом между строгим уставом и не всегда разборчивой скорописью. Но кто, кому, где и когда написал его? Ответы на эти вопросы и ищут архивисты.

— Кто? Ответ на этот вопрос дается в первой же фразе, «се аз князь Федор Иванович Ярославич». Но речь тут вовсе не о ярославских князьях, как можно было бы предположить. В этом листе пергамента скрыта целая история, и дошла она до нас в общем-то почти случайно. А начинается она задолго до создания самого документа — во время Куликовской битвы, в 1380 году, — отмечает Борис Пудалов.

Решающую роль в той битве сыграл засадный полк воеводы Боброка. Главнокомандующим этого полка был двоюродный брат Дмитрия (пока еще не Донского) Владимира Андреевича по прозвищу Храбрый, князя боровского и серпуховского.

Владимир Храбрый получил Городецкий удел, который передал своему единственному сыну, крещеному как Афанасий, но вошедшему в историю под именем Ярослав (в честь него, кстати, был основан город Малоярославец). Афанасий-Ярослав прожил недолгую жизнь и умер в 1426 году, но оставил после себя троих детей — двух дочерей и сына Василия Ярославича.

Василий Ярославич стал верой и правдой служить московскому князю. Когда в 1425 году началась феодальная война, он оставался на стороне Василия II. После смещения Василия II и прихода к власти Дмитрия Шемяки он не пошел с ним на контакт и предпочел уехать в Литву, где постепенно создал коалицию сил, которые поставили себе цель восстановить Василия II на великокняжеском престоле в Москве. И это им удалось.

— К 1456 году положение князя Василия II Темного и его семьи стало уже достаточно спокойным. И тут Василий Темный «отблагодарил» своего двоюродного брата. Внезапно Василий Ярославич был захвачен со своей семьей и сослан в Углич. Бежать удалось только его старшему сыну Ивану Большому и его мачехе — они уехали в Литву. Дотошный академик Сергей Соловьев раздумчиво написал: «Кажется, у Ивана там был сын». И вот об этом-то сыне, Федоре Ивановиче Ярославиче, мы сейчас и говорим, — объясняет Борис Пудалов.

Ивану Большому король польский и великий князь литовский Казимир Ягеллончик передал в удельное владение города Клецк и Рогачев. А сын Ивана — Федор — женился на Александре (Олене) из рода Олельковичей и объединил в своих руках Клецк, Рогачев и Пинск. Формирование нового удела подтвердил король Зигмунд Старый (Сигизмунд Казимирович). Великому княжеству Литовскому в то время досаждали крымские татары, периодически устраивавшие набеги, поэтому боярам и дружинникам выдавали жалованные грамоты, или привилеи — чтобы иметь возможность быстро рассчитывать на их помощь в случае нападения.

— Нижегородский документ не был известен ни белорусским, ни польским архивистам, и он пролил свет на несколько фактов, о которых раньше не было информации. Во-первых, в нем отец Федора Иван назван юридическим термином «небожчик», что значит «покойник». Значит, он умер до 1507 года, а раньше считалось, что он умер в 1509 году. А еще документ написан собственноручно, хотя, как правило, их писали писцы, — подчеркивает Борис Пудалов.

Получатель нижегородской привилеи — некий Михаил Дмитриевич по прозвищу «Шерап». Он происходит из рода знатных дружинников Нетшичей, служивших московским князьям. Та ветвь, к которой относился Михаил, служила как раз Василию Ярославичу. Когда тот был сослан в Углич, среди его дружинников возник заговор — они хотели освободить своего князя. Но кто-то выдал их, дружинники были схвачены, а их руководители казнены. Василия Ярославича перевели из Углича в Коломну, где содержали уже «в железах». Здоровье у него, видимо, было богатырское — даже там он смог пережить Василия Темного.

Единственным, кто сумел избежать казни, был Михаил Шерап. Прозвище его означает «разбойник». Он умудрился сбежать и тоже оказался в Белой Руси, где его и пожаловал вотчиной последний князь из рода Ярославичей. Документ утвердил собственноручной подписью польский король: «Sigismundus rex».

Детей у Федора Ивановича и Олены, скорее всего, не было — упоминаний о них нет в документах. Правда, отмечает Борис Пудалов, существует упоминание о каких-то странных Боровских князьях, находившихся на службе у польского короля. А поскольку Федора Ивановича в польских реестрах именовали как раз Боровским, возможно, это как раз были его потомки. Но точно говорить об этом на данный момент нельзя.

Остается последний вопрос — как эта грамота попала к нам, в Нижний Новгород? Она была обнаружена в коллекции, собранной членами Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. Самое соблазнительное предположение — что члены комиссии где-то в конце XIX века приобрели этот документ у антикваров и положили на хранение. Но не получается. Члены НГУАК всегда составляли отчеты о своих находках, а в отчетах этот документ не упоминается совсем.

Другой вариант — грамота могла попасть в архив во время эвакуации в Первую мировую войну. В 1915 году в результате большого отступления русской армии была потеряна территория Польши и часть территории Белоруссии. Оттуда вывозили библиотеки, архивы польско-литовской знати — в частности, коллекции Радзивиллов или Виленской библиотеки. В Центральном архиве Нижегородской области в одном из дел упомянуто, что подыскивается помещение для архива и личных вещей двух знатных семейств — Тышкевичей и Потоцких. Возможно, эта грамота была в одном из этих архивов. Но об этом пока можно лишь предполагать.

Ранее мы рассказывали о фотографиях Максима Дмитриева, которые теперь поступили в Русский музей фотографии. До этого они нигде не выставлялись и не печатались.