«Хочется найти человека живым. Но самое плохое — когда совсем его не находишь»

Андрей Ермолаев — командир нижегородской поисково-спасательной группы «Рысь». Эти ребята днем и ночью готовы сорваться и ехать искать пропавших людей. Они не получают за это зарплату, они тратят на оборудование свои деньги. Они бегают по лесам, залезают в подвалы, могут оказать первую помощь, вынести на руках из болота грибника. Сегодня, во Всемирный день добровольца, Андрей рассказал свою личную историю.

Как все начиналось

Это было около 4 лет назад. Я увидел, что требуются люди на поиск. Сбежали две девочки из санатория в Ройке, после мальчиков которые были. Но тогда я буквально вышел из дома, и стало известно, что девочки найдены.

Подписался на группу ПСО «Волонтер», стал следить. В то время мало кто выезжал на поиски, и всегда требовались люди. Я старался выезжать. Очень быстро втянулся. Съездил на ярославский слет волонтеров. Там очень неплохую программу преподали. Кто такой старший группы, кто такой координатор, кто поисковик — все популярно объяснили. Тогда у нас координаторов совсем не было, только Серей Дмитриевич Шухрин (руководитель ПСО «Волонтер». — Прим. ред.) был одним из координаторов. Думаю: «Надо координировать, что делать». Стал больше читать, больше изучать, анализировать каждый поиск. Таким образом я стал координатором, по сей день координирую поиски.

Сначала людей было мало. Первое лето, когда я постоянно ездил, мы выезжали вчетвером. Максимум 10 человек набиралось. К нам присоединялись кинологи — ПСС ОНИКСС, и вот в таком составе мы работали. В лучшем случае, нас человек 15 было.

Один из запоминающихся случаев был в Ситниках. Я долго ходил по лесу, мне это очень понравилось. Там я встретил свою будущую супругу, Екатерину (Екатерина — кинолог, ее историю можно прочитать здесь). В Ситниках мы искали женщину. Прочесали лесополосу, болото. А оказалось, что она в Нижний Новгород уехала и нашлась на следующий день.

Если честно, раньше я поиски все запоминал, все держал в голове. А сейчас их, видимо, столько стало… Уже под тысячу точно. Но я, конечно, не считал. Даже если я не присутствовал лично, я помогал удаленно, анализировал, репостил…

ПСГ «Рысь»

В марте этого года наша группа отсоединилась от основного состава ПСО «Волонтер». На это были свои причины, я не буду о них рассказывать подробно. По большей части нам хотелось больше обучений, больше новых знаний, более профессиональной деятельности, скажем так. Объединили в группу кинологов, сотрудников МЧС, которые в свободное время ездят на поиски. Также они нас обучают, а что-то мы им рассказываем. Мы стремимся быть профессионалами.

Постоянно я вижу на поисках 60 человек, плюс-минус. Это прямо активисты, которые постоянно выезжают. В случае, когда я говорю: «Ребята, надо максимально много людей», группа возрастает до 150 человек. Еще у нас есть 700 заполненных анкет людей, которые иногда выезжают на поиски. Кто-то из них как-то следит за нашей информацией, репостит ориентировки. В случае масштабных поисков они могут выехать.

С марта этого года непосредственно при выездах наша группа нашла 22 человека. Но еще многие люди найдены с помощью каких-то свидетельских показаний, с помощью ориентировок. Среди них и дети, которых мы в городе выискивали, и бабушки в лесу, и взрослые люди среднего возраста.

Я доверяю каждому человеку, который состоит в группе «Рысь». Сейчас приходит много новеньких, они приходят на каждое обучение, быстро вливаются. У нас дружный коллектив. Бывают какие-то стычки, но такого, чтобы я доверял кому-то меньше, кому-то больше — такого нет. 60 человек, которых я первоначально называл — это те активисты, с которыми я готов в огонь и воду.

С другими отрядами мы не враждуем. У нас нет друг к другу вопросов никаких. У каждого отряда есть свои задачи, они их решают. На поисках, слава Богу, все в порядке. Взаимопонимание есть.

Ответственность

Я ощущаю ответственность за людей. За поисковое мероприятие. Если мы не находим человека, то это долгий анализ, по крайней мере, у меня в голове. Каждый поиск разбирается. Когда ты засылаешь группы в квадрат, а там болото, и местные говорят, что оно топкое, то хоть и подготовленные у нас ребята, все равно за каждого волнуешься. Уже вводные даешь, чтобы они каждые полчаса на связь выходили или каждые 15 минут.

Ну и очень хочется помочь потерявшемуся человеку. Потому что иногда счет идет даже не на минуты, на секунды. Есть случай, еще в ПСО «Волонтер» искали бабушку в Боском районе. Нашли ее на 6 сутки, уже практически неживую. Сейчас она живая, дай Бог ей здоровья. А тогда, если бы руку не подняла с платочком, то группа могла бы пройти мимо.

Как находить время на поиски

Я занимаюсь строительством. Летом это каркасно-щитовые дома, зимой зарабатываем на ремонте квартир. Я знаю, что мне надо сделать заказ к такому-то сроку, поэтому я располагаю временем. Я всегда могу вырваться.

Другие ребята — кто-то тоже работает на себя, кто-то на официальной работе, и выезжает только ночью. У нас есть доброволец Владимир (позывной «Крюгер»), он очень рано встает на работу — что-то около половины пятого, а заканчивает часа в четыре. И если поиск, то он всю ночь с нами лазает, а потом опять на работу идет. И так бывает изо дня в день. Удивляюсь этому человеку!

Зачем становиться поисковиками

Имеем мы, к примеру, бабушку, которая заблудилась на болоте. Будь у нас хоть сто навигаторов, если нас три человека, то какой смысл? Поэтому люди — самое важное. Особенно обученные люди. Мы, конечно, рады, когда приезжают добровольцы, которые хотят помочь. Но вот идет тысячу раз опытный старший группы, а с ним — десять добровольцев, которые просто приехали в первый раз. Как можно быть уверенными, что квадрат закрыт, и они что-то не пропустили? Вдруг в этом квадрате лежала корзинка или телефон? Поэтому я призываю, чтобы люди не просто где-то услышали и один раз приехали, а все-таки вступали в тот или иной отряд и обучались поисковому делу. Тогда эффективность поиска будет намного выше. Шансы найти человека живым возрастут.

Конечно, хочется найти человека живым. Когда находишь погибшего — переживаешь сильнее. А вот когда не находишь совсем человека — это, наверное, самое плохое. И есть у нас такие случаи, когда проходит три года, а родственники звонят и просят: «А может вы еще там посмотрите?...». Тут и жалость к ним, и понимание, что мы уже неоднократно выезжали и все там осмотрели... И у нас есть и текущие поиски, которые срочные, где мы еще человека можем спасти… Но иногда, когда у нас время есть, все-таки мы выезжаем. Это возможность и помочь людям, и потренировать молодой состав.

Про резонансный поиск Маши Ложкаревой

По Маше Ложкаревой начали работать с первого дня, как только заявка упала. Большую территорию в первые три дня осмотрели. Закрывали очень большую территорию. Поиск с каждым днем разрастался в разные стороны. Приезжало много людей, стремились найти. Но, к сожалению, до сих пор ничего… Трудно сказать, все ли возможное мы сделали. Не исключено, что могли что-то пропустить, но квадраты «перезакрывались» неоднократно: и «Лиза Алерт», и ПСО «Волонтер» проходили те же квадраты. Что мы могли сделать — сделали.

Про моральные силы и «перегорание»

Я периодически слышу про эмоциональное выгорание. Но я с этим ни разу не столкнулся. Я просто знаю: это часть моей жизни, мне это интересно. Да, бывает много проблем, много задач, которые надо решить, тем более как руководителю группы. И психую иногда. Но мысли бросить все еще ни разу не возникало. Думаю, и не возникнет. Это как хобби, только на более профессиональном уровне. А когда говорят про эмоциональное выгорание, я, если честно, не верю. Если человек занят делом, если он чувствует себя нужным и хочет помочь, то нет никакого выгорания. Это не игра какая-то, мы действительно людей спасаем.