«Я личную ответственность ощущаю всегда и за всё»: интервью с Юрием Шалабаевым о визуальном шуме, туалетах и взрослении на Автозаводе в 90-е

Юрий Шалабаев уже больше года возглавляет Нижний Новгород — его назначили за 15 месяцев до празднования 800-летия города, в самый разгар первой волны пандемии. Чиновник не особо публичен — мы до сих пор мало знаем про его прошлое и про его семью. Главред NN.RU Денис Стрелков через интервью попытался понять, кто такой Юрий Шалабаев и каким он видит развитие нашего города.

— Ваше взросление пришлось на 80-е — 90-е годы. Вы застали Нижний еще Горьким, видели Нижний Новгород девяностых годов. Вот расскажите вообще воспоминания, как это, как выглядел город, что запомнилось из того времени?

— Я родился в 1980 году. У меня родители — нижегородцы, а бабушки с дедушкой из деревень — это Арзамасский и Варнавинский районы, а родители уже в Горьком родились. Я, соответственно, тоже в Горьком. Родился и вырос на Автозаводе, учился в автозаводской школе В целом до 25 лет я уже и работал, и в это время там жил. У меня всегда прекрасное отношение было к городу: всегда его любил, всегда нравился. В каждом периоде есть своя прелесть, у меня такое ощущение, что даже в 90-е годы, несмотря на то, что в стране были такие перемены, серьезные экономические проблемы, и социального характера... Тем не менее, у меня ощущение, что город в определенных направлениях всегда развивался, а нравился он мне всё больше и больше.

— Я слышал, что Автозавод в 90-е жил значительно лучше, чем вся страна.

— Нет-нет. Конечно были определенные различия, как жили отдельные муниципалитеты: где-то лучше, где-то хуже, но я не думаю, что в этом плане Горький чем-то отличался. Хотя, конечно, та основа, которая была создана в Советском Союзе: промышленная основа, несмотря на значительный спад в 90-х, тем не менее, она реально определенную устойчивость городу дала. Что, лучше жить было?.. Мне трудно сравнивать, потому что я жил здесь, а бывал не много где: только с родителями если ездил куда-то отдыхать — в Москве или, проезжая, видел другие города, центральная Россия была примерно в таком же состоянии. То есть Автозавод не сказать, что жил лучше.

— А Немцова помните как губернатора?

— Да, конечно.

— И какое у вас было впечатление о нём? Вы были юны, и он, придя в губернаторы, меняет, значит, название с Горького на Нижний Новгород...

— Тогда страну, и в том числе город Горький, захлестнуло такое романтическое желание перемен. Немцов был ярким, молодым, образованным, наверное, искренним руководителем, который хотел городу только лучшего. При нем город стал действительно известен и в целом по России. Помню, с родителями как-то в 90-е годы ездили отдыхать на юг, тогда Горький в Нижний Новгород переименовали, но еще он не был столь известным. Так разговоришься, и тебя спрашивают: «Вы откуда?» — «Из Нижнего». — «Из Тагила?». То есть Нижний Новгород не был столь известен. Немцов сделал город популярным: он стал известным в России, даже за рубежом, в этом ему не откажешь. Помню его таким: ярким политиком. Конкретных хозяйственных дел сейчас вспомнить не смогу.

— Давайте поговорим тогда про этот прошедший год. Чего удалось достичь? Что вы считаете личной заслугой? Я говорю о тех долгих проблемах, которые были в городе, которые вам удалось решить или подобраться к их решению.

— Некоторые застарелые удалось решить, хотя многие говорили, что за столь короткий срок это невозможно.

— Синих заборов стало меньше?

— С синими заборами начали бороться до меня: самый проблемный синий забор у нас был на Нижне-Волжской набережной, это сейчас самое популярное место у нижегородцев и туристов. Оно было закрыто синим забором, и вот губернатор Глеб Сергеевич Никитин, когда пришел, оперативно эту проблему решил. В моем случае здесь даже не борьба с синими заборами, хотя она тоже продолжается, в личную заслугу я себе ничего не могу поставить, потому что я сейчас как никогда понимаю важность работы в команде. То есть, кто больше делает: я или мои подчиненные (заместители, руководители департаментов, специалисты), трудно сказать.

— Но вы же руководитель, это ваша команда.

— Да, моя команда, поэтому в личную заслугу себе не ставлю. Что-то удалось сделать, я могу рассказать.

— Хорошо, что удалось сделать вашей команде?

— Когда я выступал перед депутатами, они рассматривали кандидатуру на должность главы города по предложению губернатора, я озвучил, что среди прочих направлений работы считаю необходимым в кратчайшие сроки решить проблему уличного освещения в городе и проблему ливневой канализации. Эти проблемы очень застарелые, и наш город, при всей своей красоте, при красоте архитектуры, зданий, парков и скверов был ужасно темным, эстетически было неприятно гулять по нему: 30% недоосвещенности от норматива. Он был на 30% недоосвещен. Это не только эстетический вопрос, но еще и вопрос безопасности — просто страшно было ходить. Эту проблему нам удалось решить. Мы заключили крупнейший в России — эксперты говорят, и в Европе — контракт по замене всего уличного освещения на светодиодное, более яркое. Сейчас замеры делают, и по ряду улиц освещенность в три раза повысилась. До этого вообще беда была — ничего не видно. Сейчас уже на 90% этот контракт выполнен, но есть и другая проблема, если говорить об освещенности города. В городе есть места, где освещения в принципе не было, и энергосервисный контракт эту часть не закрывает. Нужно строить новые сети освещения, а это дорого и не быстро. К этой проблеме мы тоже приступим, как только закончим энергосервисный контракт, там осталось совсем немного, и уже будет ярче. Я не знаю, вы гуляете, может быть, видите.

— Я периодически гуляю, да.

— В этом году приступим к строительству новых сетей освещения там, где его не было. Мы начнем строить по концессионному соглашению. Что касается энергосервисного контракта — мы ни копейки бюджетных средств не тратим на его реализацию — это всё за счет экономики. 69% экономия новых светильников, те средства, которые мы раньше отправляли на оплату уличного освещения, мы направляем как раз на замену и на модернизацию. Это одно направление.

Другое направление — я говорил, что у нас, как и у всех других крупных городов, проблема с ливневой канализацией — это тоже вопрос не только удобства горожан, когда они ходят иногда по щиколотку, а иногда и выше в воде после сильных ливней — это вопрос безопасности: наш город находится на холмах, и отсутствие необходимой системы ливневой канализации нарушает устойчивость склонов, они могут «пойти». Эту проблему просто необходимо в кратчайшие сроки решать. Ливневая канализация осталась от Советского Союза. В 90-е годы к ней вообще не подступали, и в нулевые, и в 2010-е. У нас сбор ливневых стоков организован только с половины города. У нас протяженность линий ливневки в четыре раза меньше норматива, и та, что есть, на 90% изношена. Ну, сейчас поменьше, потому что мы уже начали вкладывать средства в ремонт. Каждый раз, когда сильный ливень, [я там] на всякий случай езжу на Алексеевскую. Там мы сейчас ливневый коллектор делаем. Вот вас не было, а могли бы сравнить, как в том году там при сопоставимом ливне машины плавали. Да, а в этом году не плавают. Всего 100 миллионов выделили на ремонт ливневой канализации и 36 объектов сейчас ремонтируется — этого, конечно, недостаточно, по этой теме мы тоже к концу года выйдем на определенные решения.

— Кажется, одной из проблем, когда говорят, что город не причесан, не умыт, кажется, что проблемой является большое количество нерегламентированной рекламы. Глеб Никитин объявлял, что архитектурная концепция улиц вводится в Арзамасе и Балахне, единый дизайн-код вывесок и всё такое прочее. Почему Нижний не в авангарде этого процесса?

— А почему вы решили, что Нижний не в авангарде этого процесса? Одну секунду, я вам покажу фотографии работы, которая ведется. Ну вот, например (показывает, как рабочие снимают пеструю вывеску с дома). Видите, Нижневолжская набережная. И вот такая красивейшая архитектура. Был сделан капремонт и крыши, и фасада. И сейчас производится демонтаж старых вывесок. Почему вы думаете, что мы не в авангарде? У нас, в отличие от других городов, разработана архитектурно-художественная концепция на целый ряд улиц. Архитектурно-художественная концепция на улице — это значит требования к вывескам — какие они должны быть. Мы не идем пока по пути того, чтобы на них закреплять вывески в ретростиле каком-то, но определенный формат вывесок есть. Это и Большая Покровская, это и Варварская, и Нижневолжская, и Верхневолжская, ну и достаточно большое количество уже утвержденных. И значительная часть вывесок не соответствует этим концепциям. Сейчас мы приняли достаточно жесткое постановление, я его подписал, в соответствии с нормами законодательства о наделении нашего муниципального учреждения полномочиями по демонтажу. То есть как это происходит: мы приходим к предпринимателю, если это предприниматель, и говорим: «Вот у вас есть вывеска, которая не соответствует архитектурно-художественной концепции. Пожалуйста, своими силами в определенный срок приведите ее в соответствие». Если он отказывается, мы имеем право ее демонтировать. Конечно, здесь нет какой-то жести, мы не жестим по всем предпринимателям, понимая, что это дополнительные расходы будут. Но по основным улицам, по видовым пространствам мы эту работу ведем. Можете пройтись по Большой Покровской…

— Нет, ну это исторические улицы. А вот, например, улица Белинского — одна из главных улиц верхней части. Я почему спрашиваю — просто я же работаю рядом. Это была одна из тех улиц, которую я увидел, наверное, еще до улицы Рождественской, до каких-то исторических [улиц]. И там на пересечении, если я не ошибаюсь, Трудовой и Белинского есть «База цветов», такое ужасное здание, обвешанное ужасной рекламой.

— Я понял, о каком здании вы говорите. Я просто хочу сказать, что эту работу мы очень активно ведем. И сейчас не скажу, сколько вывесок демонтировано добровольно, а сколько — принудительно, скажем так, силами муниципалитета, но это исчисляется… в этом году, я думаю, уже сотня подойдет.

— Этот процесс так же будет продолжаться отдельными улицами, или вы будете как-то масштабироваться?

— Безусловно, мы каждый раз принимаем концепцию на определенную улицу, и муниципальная служба, рекламная служба города — она этим занимается — в плановом порядке проходит каждую улицу и в постоянном режиме мониторит соблюдение требований концепции. Если требование не соблюдается, грубо говоря, если человек пришел и самовольно повесил ту вывеску или рекламу, которую он хочет, то они приступают [к работе] — выдают уведомление. Юридическое лицо или физическое лицо самостоятельно эту вывеску или информационную конструкцию, или рекламу демонтирует, либо это делаем мы. Сейчас это поставлено на постоянную основу и входит в полномочия муниципального учреждения. Раньше этого не было.

— При разработке концепции вы пользуетесь услугами (историка, автора Telegram-канала «Архитектурные излишества». — Прим. ред.) Павла Гнилорыбова, который часто стал писать про Нижний Новгород?

— Если честно, я думаю, нет, но можно на эту тему поговорить, подумать. У нас есть департамент архитектуры, который эту концепцию разрабатывает. Там есть архитекторы, дизайнеры, они разрабатывают, но я не вижу ничего плохого в том, чтобы привлечь специалистов со стороны. Тем более людей, которые в этом разбираются.

— Хорошо. Центр реконструируется сейчас, подготовка к юбилею идет полным ходом. И примерно одновременно с подготовкой в городе в последний год или два активно стали развиваться самокаты. Я сам пару раз с девушкой катался.

— Вы каждый на отдельных самокатах катались, надеюсь?

— Да, конечно, всё по правилам. Проблема была только в том, что мне часто приходилось слезать, чтобы перетаскивать самокат через бордюры. Там, где ремонт — понятно. Ремонт можно потерпеть. Но есть опасения за то, что после ремонта эти бордюры сохранятся. Вы работали как-то в этом направлении? Окей, самокат — ладно. Вопрос же о маломобильных гражданах.

— Вопрос очень важный на самом деле. Сейчас при ремонте дорожной сети, например, при реализации нацпроекта «Безопасные качественные автомобильные дороги», либо при ремонте за счет других источников, конечно, мы выполняем требования доступности среды, за этим следим. Другой разговор, что есть масса пространств, которые еще в ремонт не попадают. Это проблема есть, и ее мы будем решать. К слову, по самокатам — там же еще вопрос безопасности есть как для пешеходов, так и для самих самокатчиков. Я встречался с представителями трех компаний, которые предоставляют в аренду самокаты. Это действительно очень популярный вид транспорта последней мили, скажем так. Причем он используется прежде всего как транспорт последней мили, а не как средство для развлечения…

— Транспорт последней мили — это припарковаться и потом куда-то доехать?

— Да, когда идти куда-то далеко, но нецелесообразно ехать. Люди в таком случае берут самокаты. По-моему, за то время, как у нас началось предоставление услуги аренды самокатов, 700 тысяч поездок [было совершено]. Я с ними встретился, проговорил определенные вещи. Совершенно понятные, идущие навстречу ребята. Подписали соглашение, где они берут на себя определенные обязательства по ограничению скорости, по работе сэйвгардов — это ребята, стоят в основных местах парковок самокатов и объясняют правила пользования — как можно, как нельзя, какие правила безопасности. Это такой важный первый шаг. И с ним же будем работать по поводу предоставления безличных больших данных по передвижению этих самокатов, чтобы понять, где нам необходимо улучшить эту инфраструктуру для того, чтобы она стала доступной. Где-то, может быть, соединить, где есть разрыв, где не имеет смысла разрывать, где-то сделать пандусы и так далее. Они предоставили на безвозмездной основе нам эти данные, а мы будем улучшать инфраструктуру для самокатов, велосипедов — она действительно важна. Я много езжу по городу — практически ежедневно — и если не каждый раз, то через раз кто-нибудь на велосипеде или самокате едет, они обращаются с этими вопросами.

— Давайте поговорим про общественные туалеты. Одна из наболевших проблем, с которой мне пришлось столкнуться как человеку в новом городе. Я сам по нему гуляю и периодически думаю, где бы, так скажем, торговый центр найти. Я знаю, что есть автоматизированные туалеты за очень большую стоимость.

— За очень большую это какую?

— Насколько я знаю, 5 миллионов.

— А, вы имеете в виду не стоимость оплаты.

— Кажется, что они не решат проблему кардинально, нужно значительно больше туалетов.

— Мы рассматривали разные варианты, опять же, концессионную схему для развития сети общественных туалетов. Пришли к выводу, что пока те туалеты, которые есть и которые нужно содержать, обслуживать, а где-то и доводить до ума, мы сдаем в аренду. Значительную часть уже сдали, они в ближайшее время будут функционировать практически на всех основных общественных пространствах, в местах, где гуляют туристы, в парках и скверах. Какая-то часть из них будет бесплатной. Будет и несколько стационарных туалетов, в том числе будет отремонтирован туалет на Большой Покровской, он долгое время не функционировал. Где проходит трамвайная линия, на пересечении с Покровкой, долгое время был общественный туалет, затем это забросили, но он там просто необходим. Также будут закупаться и устанавливаться другие туалеты.

— Они будут как-то соответствовать каким-то концепциям улиц, или это будет синяя кабинка?

— Нет, синей кабинки точно не будет. Будут вполне нормальные современные туалеты. Естественно, при установке на общественных пространствах или отремонтированных/реконструированных улицах будем соответствующий дизайн-код соблюдать. Тем более у нас, если говорить про центр города, сплошь и рядом объекты культурного наследия, и внешний вид мы еще с Управлением госохраны объектов культурного наследия будем согласовывать.

— Тот туалет, который находится на Нижне-Волжской набережной, он уже работает или ещё нет?

— Ну, если не работает, то заработает прямо в ближайшее время. Я знаю, что мы сдали его в аренду, и должен заработать. Там же есть туалет на Нижне-Волжской набережной, есть туалет на площади Маркина. На площади Маркина работает, если ничего не случилось, во всяком случае, скажем так, я проверял. На Нижне-Волжской не проверял, он или должен уже работать или заработать прямо в самое ближайшее время.

Вырубка Щёлоковского хутора

— Смотрите, тут в начале июня одна компания начала вырубать часть Щёлоковского хутора, которая де-юре не является Щёлоковским…

— Ну а почему вы его тогда называете Щёлоковским?

— Потому что есть собственные глаза, которые видят, что это часть лесопарка, то есть единая часть лесопарка, деревья, но де-юре — да, она не входит. И насколько мне удалось узнать, зонирование территории было изменено где-то в районе 2009–2010 года, когда руководил городом Олег Сорокин. В 2010 его назначили. И что интересно, эта территория досталась «Старт-Строй» — 60% — компании, которой владеет Элада Нагорная. Не кажется вам это странным?

— Мне может казаться или не казаться, я работаю в тех условиях, которые есть. Участок, про который вы говорите, находится в частной собственности. У меня нет никаких, во всяком случае, сейчас, ни оснований, ни полномочий эту частную собственность оспаривать. Если они делают всё в соответствии с действующим законодательством, значит, законом предусмотрено, что они имеют право это делать. Если они делают это с нарушением действующего законодательства, то те, кто это знает, кто обладает информацией о нарушении действующего законодательства, вправе обратиться в соответствующие органы.

— Но вы ведь также вправе обратиться в соответствующие органы, если у вас это вызывает сомнение.

— Вправе, но я пока не вижу здесь нарушений именно действующего законодательства. Здесь может быть вопрос сомнения, как вы говорите, но прямых указаний на нарушения законодательства я не вижу.

Уже после интервью стало известно о том, что прокуратура проводит проверку по факту вырубки деревьев вблизи Щёлоковского хутора.

— Хорошо, тогда к следующему вопросу. Он, наверно, больше исторический, историко-культурный. В 1920–21 годах в Крыму была уничтожена, по разным оценкам, до 1/8 части населения. Этим всем заведовала женщина по имени Розалия Залкинд или Розалия Землячка. В Сормове есть улица, названная в ее честь. Не кажется ли вам странным, что в современной России есть улицы, названные в честь людей, как минимум, таких неоднозначных.

— Ну, про Розалию Залкинд ничего не могу сказать, потому что не знаю, скажу честно. Что касается улиц или каких-то памятных мест, названных в честь неоднозначных личностей: у нас мир вообще не черно-белый. В любом случае, с инициативой о переименовании может выступать и общественное объединение и жители. Это всё рассматривается, и с учетом мнения жителей — сейчас именно оно учитывается, потому что проходят и общественные обсуждения, принимаются определенные решения, иногда и о переименовании.

— Но кажется, что большинство переименований в свое время было сделано, так скажем, с помощью политической воли отдельных людей.

— Вы имеете в виду время Советского Союза?

— Нет, я имею в виду историю постсоветской России.

— То, что переименовывают?

— Да, обычно это воля отдельного политика.

— Да, и не всегда спрашивали людей. Вот вам и демократия

— Обычно человек, политик, продвигал идею, и потом уже люди к нему прислушивались, на референдуме как-то поддерживали либо не поддерживали, но тут всё равно...

— А иногда и без референдума. И чаще всего без референдума. Но сейчас есть прекрасная процедура общественных обсуждений и публичных слушаний, где люди могут высказать свое мнение. К сожалению, раньше они не всегда проводились.

— Глеб Никитин на том же фестивале «Том Сойер фест» осторожно высказался за возможность возвращения дореволюционных названий тем улицам, которые они имели. Понятно, что он не предлагает переименовать советские улицы, которые появились в советское время. Но улицы, которые были до революции… Он считает, что, возможно, рано или поздно придется вернуться к этому вопросу.

— Он не считал, что, возможно, придется. Он сказал, что переименование возможно. Любой человек, группа лиц или общественная организация может выдвинуть эту инициативу. Если люди поддержат, то так тому и быть.

— Вы уже когда-то изучали этот вопрос? Это потребует каких-либо дополнительных трат?

— Конечно. Любое переименование требует трат. Сейчас в цифрах вам точно не скажу, но таблички с уличной навигацией, справочники, внесение изменений в адресные реестры требуют определенных материальных затрат.

— Хорошо. Я к чему это спросил, насколько я знаю, можно же принять постановление о том, что улица переименована, но в реестрах она будет одновременно носить два названия. Просто человек при смене паспорта идет получать…

— Здесь дело не только в паспорте, в штампе, в прописке. Основные расходы как раз на уличную навигацию.

— Давайте к транспорту перейдем. Какая сейчас работа ведется по строительству новых станций метрополитена? Я знаю, что Владимир Путин недавно высказался о том, чтобы дать бюджетные кредиты Нижнему Новгороду под это дело. И я так понимаю, что после этих слов, так скажем, работа началась, как минимум. Разрабатывается какая-то предварительная документация?

— Долгое время вопрос развития метрополитена в Нижнем Новгороде не решался. У нас два направления развития традиционных, которые уже заложены в существующей схеме метрополитена: это продление Автозаводской линии в сторону площади Сенной, то есть от станции метро Горьковская до Оперного театра и Сенной; и второе направление — это продление Сормовской линии до центра Сормова. Надеемся, что нам удастся реализовать оба направления. И президент подчеркнул, что на это могут быть использованы инфраструктурные кредиты. Вот с помощью инфраструктурных кредитов будем это решать. Проектно-сметная документация на продление Автозаводской линии есть, но она делалась достаточно давно и нуждается в обновлении, то есть либо нужно внести изменения в существующую проектно-сметную документацию, либо разработать новую. Сейчас прорабатывается технико-экономическое обоснование на каждый проект — и на продление Сормовской линии, и на продление Автозаводской линии, чтобы принять выверенное экономическое и техническое решение.

— Сейчас, насколько я понимаю, метро крайне убыточно.

— Метро, безусловно, требует дотации из областного и городского бюджета, как и во всех городах. Это удобный вид транспорта, но дотационный. Его дотируют во всех городах из бюджета. Но оно решает значительные проблемы: с транспортной загруженностью, с быстрой доставкой жителей с места жительства до места работы и обратно. Эти плюсы никто не считает, а стоило бы.

— Есть мнение просто, что можно пустить трамвай, скажем, отдельным от дороги маршрутом.

— Если пустить трамвай, чтобы он шел по выделенной полосе, чтобы не мешал другой транспортный поток — это тоже нужно выделять землю и, соответственно, решать земельные вопросы. Там может быть значительное число прав третьих лиц, не везде это возможно. Но в том, что развивать трамвай и троллейбус нужно — сомнений нет никаких, но это не должно мешать развитию метро.

— Я вам обещал, что мы вернемся к вопросу о развитии велосипедного транспорта, к возможности людей отказываться от автомобилей при поездке в центр. И раз уж мы вернулись к теме метро: почему так сложно перевезти велосипед в метро?

— Перевезти велосипед в метро... А, вы имеете в виду доступную среду?

— Нет, я имею в виду правила, которые вынуждают либо разбирать велосипед, либо упаковывать его в чехол, чтобы приехать в центр.

— Вообще это стандартные правила, которые действуют во всех городах, где есть метро. Разбирать или упаковывать его нужно для того, чтобы не мешать и не пачкать соседей по вагону. Особенно в час пик. Может быть, когда-нибудь у нас будут специальные вагоны с местами для перевозки велосипедов, как, например, на МЦК, но пока это не первоочередная задача.

— Почему в Нижнем Новгороде такие глубокие колеи на дорогах? С чем это связано?

— Это на каких конкретно дорогах такие глубокие колеи?

— Ну, возьмем проспект Гагарина.

— Проспект Гагарина, глубокие колеи. Колейность там действительно была. Это связано с большой интенсивностью движения и тем, что ремонт на проспекте Гагарина делался достаточно давно. Хочу отметить, что сейчас та зона, где была колейность, находится на капитальном ремонте. До конца июля все работы будут закончены.

— Мне, как человеку, который недавно приехал в город, кажется, что это проблема всё-таки более глобальная.

— Вы из Кирова?

— Да, я из Кирова.

— Там нет колейности?

— Она значительно меньше.

— Может быть, там машин меньше?

— Возможно, машин меньше, возможно, дело в том, что там обходы города есть. С этим, наверно, как-то похуже в Нижнем Новгороде.

— У нас обходы тоже есть, просто еще не до конца замкнуты. Но часть транспорта грузового действительно идет через Нижний Новгород. Но по части нормативного состояния дорог, по оценке экспертов, мы на достаточно высоком [уровне], оно превышает 70%. В этом году мы капитально ремонтируем больше ста объектов, ста участков дорог. Например, в прошлом году 33, по-моему, всего объекта, а в этом — больше ста. Это и большие участки по национальному проекту «Безопасные качественные дороги», и также большие участки за счет дополнительно выделенных средств областного и местного бюджета, и совсем небольшие участки — внутриквартальные дороги, дороги частного сектора, которые, мне кажется, больше всего беспокоят нижегородцев, дороги, до которых руки и деньги доходят не так часто. В этом году по губернаторскому проекту «Вам решать» те дороги, которые предложили жители, рядом с их домами, тоже будут ремонтироваться.

— Это связано, наверное, с 800-летием, такой масштабный ремонт…

— Ну, вы знаете, определенные, конечно, дополнительные средства в связи с 800-летием у нас выделяются, и город приводится в порядок. И это хорошо. Я надеюсь, те объекты, которые мы сделаем, долгие годы будут служить нижегородцам. Но сильно темпов мы снижать точно не будем и в последующие годы.

— Что касается объектов, которые вы готовите к 800-летию. Ведь есть эксцесс исполнителя, когда вы не можете отвечать за каждого строителя непосредственно. Вы будете ощущать какую-то личную ответственность, если что-то не получится сдать?

— Я личную ответственность ощущаю всегда и за всё. Должность у меня такая. Я уже спокойно погулять не могу, потому что везде вижу недостатки, которые нужно исправлять. Вот вы спрашивали, что было тогда, в 80-х — 90-х. Я этих недостатков в таких объемах не подмечал. Поэтому вопрос личной ответственности даже не стоит. Но что касается большого количества объектов, которые, по вашим словам, могут быть не сданы, то такого не должно случиться. Мы же проводим текущий контроль за ходом благоустройства и видим, где есть отставание по срокам, а где нет. Я, кстати, посещаю объекты и объективную информацию довожу до своих подписчиков, в Instagram, в том числе, что, например, этот подрядчик опаздывает на три недели. Обещают ускориться, тогда задержка от срока будет две недели. Что мы делаем — взимаем штраф с него. Если видим, что он отстает на три недели от срока контракта, но через неделю отставание продолжает увеличиваться, то есть он снижает темпы работ, то мы можем принять решение о расторжении контракта. Еще раз скажу, что мы нацелены и настроены на то, чтобы объекты, которые были подготовлены к 800-летию, служили нижегородцам прежде всего долгие и долгие годы. Поэтому качество, конечно, первостепенно. Ответственность за сроки при этом тоже никто не снимал.

— А покраска домов старых, которая последние недели происходит, по какому проекту ведется?

— Каких старых домов?

— Ну, например, на том же [пересечении] Белинского и Трудовой.

— Да, помню дом, про который вы говорите. Он находится в частной собственности нескольких лиц. Ни копейки бюджетных средств на его покраску не потрачено. Заказчиком не является ни муниципалитет, ни фонд капремонта, ни какие-либо бюджетные либо государственные муниципальные организации. То есть это вопрос взаимоотношений частных лиц.

— То есть люди сами решили покрасить дом и покрасили?

— Да. В целом по фасадам, те работы, которые ведутся за счет субсидий городского бюджета, которые ведутся фондом капремонта домов, то это — нормальный капитальный ремонт фасадов и крыш многоквартирных домов. То есть это решается, это инфраструктурная проблема — чтобы у людей не текла крыша, например, либо не продувал фасад.

— Хорошо. За год, который вы руководите городом, очень всё-таки мало известно о вашей семье. В соцсетях у вас только встречи, выезды какие-то, работа. Почему вы так непубличны с этой стороны?

— Ну, во-первых, известно, что я женат и у меня двое детей.

— Да, это известно.

— Да, а зачем какая-то дополнительная известность нужна?

— Западные политики идут по пути публичности.

— Ну, у них свой путь. Причем, наверное, не все западные политики по такому пути идут — тут от политика к политику нужно смотреть. Я считаю, что это никак не отражается на работе, то, что я более детально скажу, не погружаю свою семью в информационное пространство.

— Но ваши дети живут в Нижнем Новгороде, ходят в садики?..

— Мои дети живут в Нижнем Новгороде, оба ходят в садики. В этом году старший садик закончил и пойдет в школу. Это обычные муниципальные садики, и пойдут в обычные муниципальные школы.

— А как их зовут?

— Тимофей и Василиса.

— Хорошо, давайте, может быть, финал. Короткий блиц. Поговорим на далекую перспективу. А вы всё-таки дальше планируете развиваться как крепкий хозяйственник или как публичный политик?

— Я человек достаточно конкретный в смысле достижения целей. Я цели определенные озвучил, когда меня избирали главой города в городской Думе. Вот сейчас у меня цель — эти задачи реализовать. А что будет дальше, посмотрим.

— Может ли получиться так, что вы в чём-то категорически не согласны с губернатором?

— Может, и бывает, и мы это обсуждаем.

— Почему Нижний Новгород — лучший город?

— Потому что здесь талантливые и трудолюбивые люди и очень красивые пейзажи.

— Что лучше для России — демократизация или сильная рука?

— Демократ с сильной рукой.

— Продолжите фразу: приехать в Нижний нужно хотя бы ради того, чтобы...

— Я буду банальным, наверно: посмотреть закаты.