Гитарист Вячеслав Широков о карьере музыканта в СССР, знакомстве с великими Козловским и Штоколовым

Немногие нижегородцы знают, что рядом с ними живет, быть может, лучший гитарист Советского Союза 1970–80-х годов. Вячеслав Николаевич Широков объездил с концертами половину мира, не говоря уже о столицах и отдалённых уголках нашего Отечества. Бывал он даже в Австралии, казавшейся советскому человеку какой-то фантастической страной. О многом говорит и тот факт, что в Союзе были изданы три его пластинки — таких высот в то время добивались единицы музыкантов.

Поиск своего маяка

Я счастлив, что мне не пришлось выбирать профессию — она выбрала меня сама. Как будто кто-то незримый всю жизнь вел меня за руку. Музыка захватила мою голову еще в школе. Овладел гитарой, мандолиной, балалайкой, организовал школьный ансамбль, в который также входили пианино, аккордеон и пионерский барабан.

Из-за гитары поступил в музучилище. Правда, гитара тогда не преподавалась, поэтому поступил учиться по классу балалайки.

Обучаться искусству владения гитарой мне помогали пластинки советских и мировых мастеров. Я не выпускал инструмент из рук ежедневно по пять часов.

После училища я стал преподавателем музыкальной школы, затем меня пригласили в пединститут, на кафедру музыки. Вскоре позвали на работу в Горьковскую филармонию. Тогда я играл в разных ансамблях на электрогитаре. Во время гастролей меня заметил руководитель столичного коллектива Владимира Макарова и пригласил в свой коллектив. Помните песню «Опять от меня сбежала последняя электричка»? С этим ансамблем мне довелось исколесить всю страну.

Примитивная партия электрогитары из вечера в вечер не могла меня удовлетворить, я принял решение уйти с эстрады. Естественно, музыку не бросил — принялся целеустремленно осваивать шестиструнный строй — классику. Это было чрезвычайно сложно! Кстати, решение это я принял из-за аргентинской гитаристки Марии Луизы Анидо, чья пластинка появилась у меня. «Необыкновенная музыка! — восхищался я. — Вот это темперамент, безупречная техника!» Латиноамериканская исполнительница стала моим маяком к достижению цели.

Вскоре началась моя карьера на Горьковском телевидении, где я вел передачу «Тем, кто любит гитару». В это время ко мне приходит первая известность, начинают узнавать на улицах. Но настоящее признание пришло лишь в 1970 году, после моего выступления на IV Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Подготовка к этому конкурсу заняла у меня три года. Сыграв собственные вариации на тему украинской народной песни «Ехал казак за Дунай», я стал единственным гитаристом, удостоенным диплома.

В 70–80-е я, по сути, считался одним из лучших, если не самым лучшим гитаристом СССР.

Я и великий тенор Козловский

Судьбоносными для меня стали знакомства с двумя знаменитыми певцами: Иваном Семеновичем Козловским и Борисом Тимофеевичем Штоколовым. С первым я повстречался в 1967 году в Петрозаводске. Мне посчастливилось заменять его гитариста — Иванова-Крамского. Козловский, а с ним актрисы Клара Лучко и Лидия Смирнова, дочка Шаляпина Ирина Федоровна и ряд других знаменитых артистов направились на «Метеоре» в Кижи. Можно сказать, что в то время Козловский был для меня живым богом. Мог ли я мечтать о том, что буду аккомпанировать ему? Это было чудо! Его творчество уникально, оно возвышает душу. Не случайно Иван Семенович был любимым певцом Сталина.

Через две недели по приезде в Горький мне приносят правительственную телеграмму: «Приглашаетесь Кремлевский театр участия концерте Козловского». Немедленно выезжаю в столицу. На Курском вокзале ждет «Волга», на ней меня везут в только что построенную гостиницу «Россия». Потом меня доставили к Ивану Семеновичу домой — здесь мы будем репетировать в течение следующих 13 лет.

Пожалуй, главное, чему я научился у Козловского — аккомпанировать, прислушиваясь к дыханию исполнителя, чувствовать его даже спиной.

Наш первый совместный концерт прошел замечательно. Аплодисментам не было конца. С того дня я часто посещал столицу, чтобы аккомпанировать великому певцу. Кстати, на одной из виниловых пластинок Козловского есть два романса с моим аккомпанементом.

Параллельно записываю свои грампластинки на «Мелодии». В этом мне помог Иван Семенович. Это по его просьбе меня слушал худсовет «Мелодии». С выпуском пластинок я начинаю приобретать все большую известность. В 1974 году приказом Минкультуры РСФСР мне было разрешено выступать по всей стране с сольными концертами в двух отделениях. Я стал единственным гитаристом Союза, получившим такое право.

Могучий бас

С народным артистом СССР Борисом Тимофеевичем Штоколовым я был связан творчеством в течение 35 лет. Мы выступали множество раз в самых разных городах страны и даже за рубежом. Он, подобно Федору Шаляпину, был не просто певцом — он был великим драматическим актером!

Борис Тимофеевич обладал не только особенным, неповторимым, сразу узнаваемым тембром голоса, но и умением вжиться в текст и наиболее полно передать красоту и смысл песни, романса. Могучий бас!

Знакомством с этим артистом я обязан своему другу — заместителю директора Горьковского оперного театра Гришечкину. Тот привел Штоколова прямо ко мне домой. Помню, как я поставил певцу его же пластинку. Это напоминало чудо: слушать великолепные романсы в своем стареньком деревянном доме в присутствии самого исполнителя.

В 1983 году в Горьковском оперном театре при полном аншлаге состоялся сольный концерт Штоколова под мою гитару. Я аккомпанировал и играл соло. У нас был замечательный дуэт — мне удавалось чувствовать певца. Мы пользовались микрофонами, поэтому гитара звучала как целый оркестр. В дальнейшем наш дуэт гастролировал по городам России, побывали со своими концертами в Австралии, Бельгии, Германии, Голландии. Борис Тимофеевич был известен во всем мире, поэтому все наши выступления были чрезвычайно успешными. Он был человеком из народа, настоящим русским мужиком. Штоколов обожал свою Родину, поэтому не уехал отсюда даже после распада СССР, остался верен своему народу.

О поэзии Есенина и культурном Нижнем Новгороде

Моим любимым поэтом был и остается Сергей Есенин. Глубокое проникновение в его поэзию связано со сносом моего старого дома, в котором я вырос. Тогда мне до боли стали близки строки: «Низкий дом с голубыми ставнями, не забыть мне тебя никогда». Мне очень хотелось поделиться со всеми своей любовью к великому поэту. В начале 1980-х я начал публично исполнять свои песни на его стихи, читать их под собственный аккомпанемент. Вскоре представил авторскую «есенинскую» программу художественному совету Горьковской филармонии. Я исполнил свою программу без единой запинки — это был концерт в Доме архитектора, публика встретила меня очень тепло. Но тут началось… «Великие» представители худсовета Горьковской филармонии абсолютно неожиданно разбили мою программу в пух и прах, с какой-то ненавистью то ли ко мне, то ли к великому поэту.

Я пробовал получить одобрение худсовета четыре года подряд. Программа совершенствовалась, но все тщетно. В это время мою программу показывают по горьковскому и ленинградскому телевидению. При этом я получаю теплые отзывы из разных городов Союза. Вскоре я вновь представляю филармонии программу, на этот раз на стихи поэта Николая Рубцова, но в ответ — снова отказ. В отчаянии пишу в обком КПСС. Лишь благодаря вмешательству высокого начальства моя концертная программа получает одобрение, однако из-за этого вконец портятся мои отношения с руководством филармонии, и я покидаю ее навсегда.

Горячее одобрение моих концертных программ мне удается получить в Вологодской филармонии — на малой Родине Рубцова. Наконец мне дают право выступать с моими программами в любых городах страны. Кстати, два года назад в селе Константиново, на родине Сергея Есенина, на конкурсе песен на стихи поэта я получил диплом «За сохранение певческих традиций». Вот, пожалуй, и вся летопись моей любви к гениальному русскому поэту Сергею Есенину.

Хотелось бы рассказать ещё об одной любви, которую я пронёс через десятилетия. Я обожал свой родной деревянный город Горький, красавицу Волгу, в которую можно было нырять с открытыми глазами не боясь подцепить какую-нибудь заразу, загорать на жгучих чистых плесах. Поэтому и не уехал в чужедальние края. А вот сейчас как-то даже странно говорить о Нижнем Новгороде как о культурном центре.

Да и о какой культуре можно говорить, если с городских улиц хронически не вывозится мусор?

На дорогах даже в центре города мы видим кое-как залатанный асфальт. То тут, то там торчат невписавающиеся в облик города небоскребы. И названия старых улиц грустят — не вписываются в эти ансамбли. Это Нижний Новгород? Разве о таком развитии города мы мечтали в своей советской молодости. Прости нас, многострадальная Нижне-Волжская набережная — уродливое лицо города. Но, надеюсь, придет поколение, которое будет любить свой родной край — как я люблю музыку и гитару!