«Вы поговорите с ними. У вас мурашки побегут». С чем сталкиваются повзрослевшие детдомовцы в стране семейных ценностей

В России около полумиллиона детей-сирот (включая оставшихся без попечения). Многие из них после детдомов окажутся неподготовленными к жизни в жестоком мире взрослых. Кроме того, на них сразу же навалится множество проблем — родительские долги, отсутствие жилья и внимание со стороны криминального мира.

Сейчас в России практически официальной идеологией провозглашены семья и семейные ценности. Но, кажется, это не относится к тем, кто оказался без семьи не по своей воле. О том, насколько непросто быть сиротой — в материале NN.RU.

Пять лет назад 16-летняя Саша Новикова пришла в отдел опеки Московского района в Нижнем Новгороде. У нее было сотрясение мозга и разбитый нос. Ее избила родная тетка.

— Надо мной издеваются, меня бьют, помогите как-нибудь, — проговорил, заикаясь, ребенок.

— Приходи завтра с тетей, всё решим, — ответили в опеке.

Новикова еще подумала: «А что, если бы меня убивали?» Домой девочка не вернулась. На следующее утро девочку нашла полиция в квартире тетки двоюродной сестры. Оттуда ее забрали в отделение, оттуда — в приют, а затем — в приемную семью. Случай Новиковой редкий, но не уникальный — иногда дети сами просят, чтобы их забрали в детдом. И не с первого раза их принимают.

Сейчас повзрослевшая девушка рассказывает, что до своего визита в соцслужбу она шесть лет подвергалась издевательствам и побоям со стороны теток. Она жила с ними, с бабушкой и десятком собак, за которыми должна была убирать.

Саша родилась слабой и практически сразу же после рождения ее перевели в больницу. За своим ребенком мать не пришла, младенца забрали родственники. Через десять лет мать Новиковой найдут замерзшей на улице.

Нижегородку Лилию Лескову в 2006 году в инфекционной больнице забыла мать. Девочке тогда было шесть лет. На суд по лишению родительских прав женщина не явилась.

— Она пила постоянно. Я ночевала у соседей, на лавочке около подъезда. Она связывалась с какими-то мужиками, которых я очень боялась. Такие вот неприятные, противные воспоминания. У меня нет даже ни одной детской фотографии из того времени, — вспоминает Лескова.

Лилия проведет год в детдоме. После этого ее заберет приемная семья.

Иногда детей изымают после обращения соседей. Так было десять лет назад с семилетним Колей Шишкиным (имя изменено. — Прим. ред.) из деревни в Павловском районе. Из-за рубца на щеке в детдоме его прозовут Шрамом. Полуголодный ребенок бродил по участкам соседей, воровал еду, чтобы прокормить сестру, которая была на пару лет его младше. В детдом его отвел односельчанин. Мать так и не забрала Колю и его сестру домой. Воспитатель мальчика Елена Крылова (имя изменено по просьбе собеседника. — Прим. ред.) вспоминает, что, несмотря на это, мальчик рыдал, когда узнал о ее смерти.

По российскому закону, отобрать насильно ребенка органы опеки могут лишь в том случае, если есть угроза его жизни или здоровью.

— Изъятие из семьи происходит достаточно жестко, — описывает этот процесс юрист «Детского проекта» Лариса Шарадзе. — Ребенку не объясняют, куда его везут. Ему скажут, собирай вещи, пошли. Если это ночь, он будет ждать, пока на следующий день его не отвезут в детский дом.

Детский правозащитник выступает за ужесточение ответственности за халатное отношение отцов и матерей к своим детям. Именно такие родственники в первую очередь «плодят» сиротство.

— Есть маргинальная часть родителей, которые не то что не могут, не хотят заботиться о детях. У нас государство выделяет огромные средства на поддержку семей. Особенно сейчас — в ковид. Как вы думаете, что они делают с этими средствами? Пропивают. Копят долги, за которые потом придется расплачиваться детям, разрушают свое жилье, — говорит Лариса Шарадзе.

Ребенка забирают из семьи, но след от перенесенного остается. И помимо психологических последствий, есть много иных проблем — долги от биологических родственников, трудности в получении положенного по закону жилья, попадание в руки мошенников и многое другое.

В Нижегородской области число детей, оставшихся без попечения, выше, чем в среднем по стране. Это с учетом того, что последние годы этот показатель снижался. Согласно Росстату, на 2020 год в регионе было 8853 ребенка-сироты, имевших право на поддержку государства. Несмотря на это, за последние 12 лет были ликвидированы 47 детдомов и 2 дома ребенка, утверждает областной Минобр.

Объясняется это всё тем, что в регионе, как и по всей России, органы опеки активнее стараются передавать детей в приемные семьи. Число устроенных в семьи — один из показателей эффективности региональной власти. Кажется, впереди всех сейчас Москва. Недавно местный губернатор Андрей Воробьев заявил, что в столице больше нет детдомов, совсем.

— Как известно, там очень заботливые воспитатели, педагоги, но лучше, чтобы детских домов не было. И мне очень приятно, что сегодня я могу сказать, что в 2021 году все наши детские дома закрыты, — сообщил официально глава столичного региона.

В Нижнем Новгороде пока еще функционирует один приют и три детских дома, один из них для детей с умственными отклонениями. Всего число детдомовцев с 2008 года в области снизилось с 4147 до 718 человек, утверждает региональный Минобр. Возможно, чиновники действительно убеждены, что в семье ребенку в любом случае будет лучше, возможно — просто пытаются сэкономить.

Семьи стимулируют брать детей ежегодными индексациями пособий. За последние одиннадцать лет они выросли почти в два раза — с 4 тыс. рублей до 7,6 тыс. рублей на ребенка. А также крупными единовременными выплатами, льготами, упрощенной процедурой усыновления. С 2018 года с потенциальных родителей перестали требовать справки о судимости, выписки из домовых книг и прочие бумаги. Всю информацию должны запрашивать сами органы опеки.

По информации «Важных историй» (признаны Минюстом РФ иностранным агентом), почти 63% детей возвращаются приемными родителями в детдома. Некоторые сироты меняют по несколько семей.

— Люди, берущие таких детей, реально не понимают, с какими они могут столкнуться проблемами, — рассказывает воспитатель Елена Крылова. — Приемные дети требуют очень много внимания, особенно первое время. Многие думают, они возьмут и им тут ребенок будет убираться, стирать. А не будет он этого делать. Кроме того, приемные дети очень ревнуют к родным. Им очень важно, что их ценят так же.

Воспитатель рассказывает, что в детдомах часто не знают, как живут дети, отданные приемным мамам и папам.

Некоторые детдомовские работники, с которыми корреспонденту удалось пообщаться, признавались, что были случаи, когда они не хотели отдавать ребенка в приемную семью. Они понимали, что малыш, скорее всего, вернется обратно. Окончательную точку в вопросе усыновления ставит опека. На ее решение воспитатели не могут повлиять.

В Павлове четыре года назад многодетную семью Окуневых лишили родительских прав. Помимо трех своих детей она воспитывала 13 приемных. Органы опеки ставили маму Ольгу Окуневу в пример, про нее писали хвалебные статьи местные СМИ. Всё изменилось, когда уже взрослые дети стали рассказывать, как в семье их морили голодом, избивали, заставляли работать на стройке. Также они стали обвинять приемных родителей, что лишили их денег.

— Как правило, мало кто из приемных детей, достигнув 18 лет, уходит с деньгами, со сберегательными книжками. Они все выходят пустыми. Потому что пособия уже за них не платят. Стукнуло — сумочка за дверь, — объясняет Елена Крылова. Она уверена, что многие берут детей из корыстных интересов.

Это подтверждает опыт Саши Новиковой. Она попала в приемную семью прямиком из приюта «Вера». Новые родители жили в двухэтажном частном доме в Кузнечихе, микрорайоне на окраине Нижнего Новгорода.

— У них было очень много крыс, мышей, тараканов. Однажды, когда я спала, крыса залезла прямо на меня. Я просыпаюсь — и как завизжу. Это было ужасно, — говорит Александра.

В доме жили шесть детей, пятеро из них — приемные. Питались и спали они отдельно от взрослых.

— Наверное, плохо так говорить, но тетя Оля (приемная мать. — Прим. ред.) много чего позволяла себе делать. Педикюр, маникюр, масочки разные. Деньги наши на это уходили, — рассказывает Новикова. — Еда какая была? Знаете пакетики для супа? Заварит его, овощей добавит, и всё. Есть это совсем не хотелось. Чайные пакетики по десять раз заваривали, экономили.

Через полгода жизни в таких условиях Саша Новикова решила уйти из семьи и попала в первый детдом в Сормове. Там она проведет три года. Сейчас она не жалеет о своем решении. Воспитателей и детей, с которыми она жила, называет семьей.

— Сначала я очень боялась. Я слышала, что в детдомах обливают кипятком, бьют, но всё оказалось совсем не так. Я попала в крутую семью. С нами занимались, нас водили на разные мероприятия. До сих пор со многими поддерживаю общение, — говорит Саша.

Детдомовский опыт может быть совсем разным. Другая наша героиня Лилия Лескова попала в тот же детдом в шесть лет и провела там год.

— В детдоме было страшно. И воспитатели относились к детям не очень, запирали за непослушание в туалете. Могли на всю ночь закрыть. И сами дети относились друг к другу плохо. Там очень часто насиловали кого-то. Я помню, там старшеклассницы некоторые уже беременными ходили, — рассказывает сирота.

Сироты нередко жалуются на детдома, упрекают его сотрудников, что их лишили семьи, рассказывает павловский воспитатель Елена Крылова.

— Я всегда говорю, а почему они не винят никогда своих матерей, они винят тех, кто с ними работает. Мама — она всегда мама. Это воспитатель пришел и ушел, а мама — это навсегда, — говорит воспитатель.

Выбивать квартиру с плесенью и вернуться в депрессивный район

По закону, сироту или ребенка, оставшегося без попечения, по достижении совершеннолетия государство должно обеспечить жильем. В большинстве российских регионов этот принцип работает очень плохо.

Часто местные власти строят абсолютно непригодные дома для жизни, с отсутствием вентиляции, с плесенью. Подобных случаев множество в каждом регионе. Но даже на такую квартиру нужно годами стоять в очереди. В Нижегородской области, как утверждает юрист Лариса Шарадзе, почти всегда квартиры сироты выбивают у администраций через суд или прокуратуру.

Саше Новиковой уже в детдоме стали говорить, что у нее нулевые шансы на получение квартиры.

— У покойной матери была квартира в Шахунье, в доме двухэтажном. На одном этаже жили какие-то бомжи, вернее, люди, которые ни за что не платят. Чтобы в квартиру подняться, нужно было пройти через комнаты, где они жили. А они спокойно могли еще подняться вверх, выломать дверь.

Квартира, о которой идет речь, находилась в деревянном доме 1913 года с полуразрушенным печным отоплением. Он был уже наполовину расселен, но, несмотря на это, шахунская администрация считала его вполне пригодным для жизни.

— Сначала заявили в прокуратуру района, там тоже подтвердили пригодность. Тогда воспитатель вышел на областного прокурора. Только тогда дело сдвинулось. Проблема районов в чем? Прокурор, глава администрации, главврач — они все одна дружная семья. Они все ходят друг к другу на праздники. Они все ходят на общие охоты и рыбалки, и они никогда против друг друга не пойдут, — рассказывает юрист Лариса Шарадзе.

В 2020 году Новикова с помощью Шарадзе получила квартиру в Нижнем Новгороде.

Сироте Лилии Лесковой, чтобы добиться жилья, пришлось обращаться в суд. До этого она стояла в очереди на 467-м месте. Но впоследствии каким-то образом съехала на 800-е. Документы на получение квартиры помогла собрать приемная мать девушки.

Есть еще одна сложность с жильем для сирот. Его выделяют не по месту жительства в детдоме или приемной семье, а по месту регистрации. Это означает, что, достигнув совершеннолетия, они должны вернуться в те места, где их когда-то забрали у родителей. Фактически они возвращаются обратно в ту среду, которая породила проблему.

— Это может быть депрессивный район, где нет работы, нет возможностей. Есть случаи, когда квартиру в таких местах выделяли детям-инвалидам. Что им там делать? — говорит Лариса Шарадзе.

Согласно отчету Счетной палаты РФ за март 2020 года, очередь на жилье в стране непрерывно росла как минимум последние пять лет. В Нижегородской области на начало декабря 2021 года право на получение квартир получили 2953 сироты. Количество же детей, обеспеченных жильем, составляет 445 человек, сообщает региональное Министерство соцполитики.

Родные мама и папа не платят за коммуналку, а компаниям всё равно, проживал ли человек

В январе 2020 года у 19-летней Лилии Лесковой с карты, на которую капала социальная стипендия, неожиданно пропали 5 тысяч рублей. В банке девушке сообщили: деньги арестованы судебными приставами. Как оказалось — в счет квартиры матери, лишенной родительских прав. С ней девушка не жила с шести лет.

Мать Лесковой продолжала жить в муниципальной квартире после изъятия девочки и накапливать долги. Саму Лилию при этом из жилья никто не выписывал. К 2021 году общий долг по ЖКХ составлял в районе 400 тысяч рублей.

Девушка попыталась пожаловаться родной матери, но получила жесткий ответ.

— Мама написала, что с нее тоже взыскивают деньги за долги. А оплачу я их или нет, ее не волнует, — рассказывает Лескова.

Суд Московского района не сразу встал на сторону девушки. Потребовали, чтобы она предоставила доказательства, что не жила по месту регистрации. Лишь после апелляции и шумихи в СМИ удалось списать задолженность.

С проблемой долгов от бывших родителей массово сталкиваются сироты по всей стране. Родные папа и мама не платят за коммуналку. Детей своих, отданных в детдома или приемные семьи, они не выписывают. Когда же они входят в пору совершеннолетия, то сталкиваются с задолженностью за жилье, в котором они не жили. Компаниям всё равно, проживал ли человек.

Юристы, с которыми удалось пообщаться корреспонденту NN.RU, утверждают, что суды обязаны идти навстречу таким детям и списывать задолженность. Но, как показывает практика, так происходит не всегда.

Я что, бомжом должна была стать?

Сейчас долг более чем 200 тыс. рублей перед компанией «Теплоэнерго» пытается списать нижегородка Мария Тихонова. Ее мать лишили родительских прав, когда ей был один год, а отец пропал без вести. Тихонова жила у тетки до 22 лет, пока наконец не получила по суду квартиру. Тем временем родная мать копила долг. Об этом Тихонова узнала годом после, когда с ее карты стали пропадать деньги. Как выяснилось — по решению приставов.

Суд Канавинского района посчитал, что раз Тихонова долгое время не выписывалась из квартиры матери и гипотетически могла там проживать, то должна платить долг.

— Когда я училась в университете, я поехала в Канавинскую администрацию, написала заявление о невозможности проживания по данному адресу, через три месяца признают, что я не могу там проживать. Но судье всё равно. Он говорит: «Вы были зарегистрированы, вы должны были выписаться». А куда? Я бы не устроилась на работу, не получила медстраховку. Я что, бомжом должна была стать? — говорит Тихонова.

В «двушке», за которую требует деньги «Теплоэнерго», проживают восемь человек. Шесть из них — дети, появившиеся после того, как годовалую Машу отобрали у матери. Тихонова не понимает, почему она должна платить за всех.

— Я подавала заявление о невозможности проживания еще в конце 2015 года. И мне признали этот факт. А по закону считается, если администрация признает это, то ты автоматически с этого адреса снимаешься и не должен ни за какие коммунальные счета платить, — считает женщина.

Она добавляет, что «Теплоэнерго» подал еще один иск — на 345 тысяч за газ, электричество и тепло. Таким образом, общий долг на нее и биологическую мать за четыре года начинает переваливать за полмиллиона рублей.

Недавно Маша Тихонова родила девочку. Как оплачивать всё это из декрета, даже при поддержке мужа, она не понимает.
Ситуацию прокомментировал уполномоченный по правам ребенка в Нижегородской области Маргарита Ушакова. К ней часто приходят обращения с просьбой разобраться с долгами за ЖКХ, оставленными биологическими родителями. Но даже после вмешательства правозащитника коммунальщики не всегда идут навстречу.

— Одним из способов решения данной проблемы может быть принятие нормативно-правового акта, предусматривающего ответственность муниципалитетов и поставщиков коммунальных услуг за образование задолженности за жилищно-коммунальные услуги по жилью, закрепленному за детьми-сиротами. Задолженность по муниципальным жилым помещениям должна стать проблемой муниципалитетов и поставщиков коммунальных услуг, а не детей-сирот и их опекунов, — считает детский омбудсмен.

— Сынок, я тебя искала всю жизнь. Наконец-то я тебя нашла! — плаксивым голосом говорит взрослая женщина.

Парень растерянно смотрит на нее. Настоящая мать отказалась от него восемнадцать лет назад, еще в роддоме. Детдомовец бессвязно лепечет. Сдается. Так происходит восстановление семьи. У парня легкая степень олигофрении и около миллиона рублей на карте — всё это накопилось за счет соцпособия.

— Мама начинает просить взаймы. То на стиральную машину 30 тысяч. То на ремонт 50, — рассказывает юрист Лариса Шарадзе. — В один прекрасный момент сын говорит: «Мама, у меня нет для тебя денег». Женщина исчезает.

Выпускники детдомов часто попадают в ловкие руки мошенников. Последние как будто знают, к кому и когда нужно подойти. Особенно страдают дети с инвалидностью.

— Ребенок психически нездоровый. Ему продают машину в области. Он садится, едет. Тут же его останавливает инспектор. На него вешается угон. Мальчишку к нам, на Гагарино, — рассказывает юрист. — Очевидно, что гибэдэдэшник в связке. Еле вытащили парня.

Если у ребенка умер родитель, ему положена пенсия по потере кормильца. В противном случае им должны платить алименты живые папа или мама. Последнее, естественно, происходит нечасто. Еще есть пособия по инвалидности. Средства за ребенком копятся годами. Правда, не всегда он может правильно ими распорядиться.

Мгновенно у таких сирот, выпустившихся из детдома, появляются «друзья» или «родственники». Они начинают советовать «эффективно» вложить деньги: в бизнес или в жилье. В итоге ребенок оказывается ни с чем. Государство при этом никак не контролирует, как расходуются выделенные на поддержку деньги.

— Такое ощущение, что вокруг детских домов работают преступные группы, рассказывает Шарадзе. — При этом они никогда не несут ответственность за это.

«Какими они должны быть после того, что они видели дома, мама папу убивала»

Сироты, проведя долгое время в неблагополучной семье, трудно адаптируются к нормальной жизни. Даже чистое белье и посуда в детском доме поначалу воспринимаются ими как что-то чуждое, говорят воспитатели. И окружающий мир относится к детдомовцам с подозрением — некоторыми считается, что они больше других склонны к преступлениям, к пагубным зависимостям.

Воспитатель Елена Крылова прямо говорит, что для таких детей нужно особо много внимания и терпения. Работа с ними — огромный труд, часто неблагодарный:

— Задайте мне вопрос, взяла бы я ребенка из детского дома? — спрашивает она. — Я сразу бы сказала, что нет. Потому что на протяжении круглых суток ты будешь нести за него ответственность полностью. Это очень огромная нагрузка. Я ее просто не выдержу. Только скажу, я знаю, за всю свою жизнь я не перенесу того, что они перенесли за тот короткий отрезок жизни, когда находились в кровной семье. Что там происходило, знают только они. Не все это рассказывают психологам, воспитателям. И живут, нося это в душе.

Вы понимаете, что тот, кто работает с душой, тот остается на 13 и 20 лет. А в основном в приютах, детдомах текучка. Дети, когда ты приходишь, начинают над тобой издеваться, проверять тебя на вшивость. Если ты выдержишь, войдешь к ним в доверие, то останешься. А так — нет. Они будут издеваться до победного. Они будут в глаза тебя унижать, и если ты хоть немного дашь слабину — тебе там не работать. Потому что дети бывают очень жестоки по отношению ко всем. Тем более такие дети, которые столько пережили.

И когда мне говорят, почему они такие, почему они жестоко ведут себя? Некоторые мальчишки убивают котят! Я говорю, а какими они должны быть? После того, что они видели дома, как мама убивала папу, и наоборот. Из-за этого сколько сейчас сидит? А какой процент изнасилован собственными родителями — никто не знает.

Вы поговорите с ними, у вас мурашки побегут.