«Увиденное ломает на до и после». Контрактник из Нижнего рассказал правду о жизни на гражданке после СВО

Почти два года длится специальная военная операция на Украине. С тех пор сотни нижегородцев уехали туда в качестве участников боевых действий — кого-то мобилизовали, другие шли по контракту. У каждого из этих людей своя судьба, история, мысли и переживания. NN.RU пообщался с одним из контрактников, который выжил и вернулся домой после нескольких месяцев на передовой. Нижегородец рассказал, как стал участником СВО, с чем столкнулся на месте и как ему живется на гражданке без грохота снарядов.

Анатолий Семенов (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ред.) родился и вырос в небольшом городке Нижегородской области. Отучился в колледже, служил в армии, женился, развелся — всё, как у многих. Через какое-то время переехал в Нижний. Об участии в СВО начал задумываться с самого начала боевых действий, всему виной обостренное чувство справедливости.

— Я когда служил, получил очень редкую военную специальность. Какую — не скажу, но с ней призывают только когда вводится военное положение, а потому призыву во время мобилизации я не подлежал. Но пойти всё равно хотел, поскольку там люди гибнут, наших в плен берут. Как мобилизацию объявили, своими ногами пришел в военкомат. Ну и ожидаемо, из-за специальности меня брать не хотели, — вспоминает Анатолий.

Однако спустя пару дней нижегородцу позвонили из военкомата. Ситуация разрешилась в его пользу, мужчине обозначили время и список вещей, которые понадобятся для отбытия на службу. Он приехал и сообщил, что учится очно на втором курсе на медика. В ответ: «Сначала надо вопрос с учебой решить, а потом приходить». Мужчина вышел и подумал — значит, не судьба.

С того момента прошло порядка трех месяцев. В один из вечеров Анатолий набрал старому другу, с которым они знакомы с детства. Незадолго до мобилизации приятель сам сказал Анатолию, что его могут забрать из-за ходовой специальности — он водитель.

— Я ему звоню, а он мне говорит: «Братец, так я на СВО уехал». Спрашиваю: «Во время мобилизации?», он — да. Спрашиваю — сам пошел? Он — да. И я ему тогда сказал: «Ты как хочешь, а я с тобой». Он меня попросил, чтобы я подумал об этом еще раз хорошо и решение осознанно принял. На что я ответил, что доделаю свои дела и к нему в феврале приеду. Наш разговор был в декабре, — рассказал Анатолий.

Нижегородец решил вопросы с колледжем и купил билет в один конец, не предупреждая родных и близких о своем решении. Лишь за день до отъезда он позвал маму на откровенный разговор и сообщил, что решил пойти на СВО.

— Мама просто спросила: «Как так?». Потом сказала, что меня отговаривать бесполезно, да и знала она, что рано или поздно я туда уеду. Понимаю, что разные люди идут туда по разным причинам. Как я позднее сам узнал, одни из-за долгов, другие из-за жен, кто-то даже таким образом от наркозависимости лечился. Есть люди достойные, а есть не очень, но у меня четкая позиция. Я абсолютно убежден, что это долг каждого, — сказал Анатолий.

В феврале этого года, как и планировал, нижегородец попал на СВО. Сейчас признается — на душе было неспокойно, чувства при пересечении границы сильно разнились. Больше всего напрягала тревога, внутреннее волнение. Но Анатолий заявил, что всё ушло, когда он пообщался с единомышленниками — в разговоре с нами мужчина назвал их «своими людьми».

Встреча товарищей прошла тепло, но без особых эмоций и с какой-то мужской сдержанностью. Как говорит Анатолий, друг до конца не верил, что тот приедет. Думал, что планы поменяются или приятель просто передумает.

— Выхожу утром курить и вижу его, он ко мне подошел, обнялись. А до того мы где-то два с половиной года не виделись. Всё прошло неслезливо, говорит: «Работаем», я отвечаю: «Работаем». А он: «Пойдешь на позиции ко мне», и я такой: «Годится!».

Под первый обстрел группа Анатолия попала спустя пару месяцев после его приезда на СВО. Друга тогда серьезно ранило, задело и самого нижегородца, но, к счастью, они остались живы. За время службы наш собеседник побывал и в роли командира отделения, и командиром взвода. Присутствовал мужчина и при взятии Бахмута. После этого, как говорит Анатолий, его жизнь разделилась на до и после.

— Когда мы приехали на взятие Артемовска (иное название Бахмута. — Прим. ред.), там начался настоящий ужас, как для меня, так и для других людей, которые, в том числе, были и в Чечне, и в других конфликтах участие принимали. Для нас увидеть такое стало неожиданностью и настоящим переломным моментом. Увиденное ломает на до и после, — признался Анатолий.

По воспоминаниям мужчины, у многих вернувшихся мужчин после боев были проблемы с психикой, в том числе ПТСР.

Сам Анатолий, приехав обратно в Нижний Новгород, тоже почувствовал, что ментальное здоровье пошатнулось. Говорит, постоянно были непонятная тревога, чувство страха, боязнь, что сейчас что-то «прилетит». Мужчина специально несколько раз съездил на отдых, чтобы стало легче.

— Но есть моменты, которые спокойно воспринимать нельзя. Ты приходишь домой вечером, а тебе звонят и говорят, что погиб кто-то из твоих друзей. Моей тоске и боли в такие моменты нет предела, я кладу трубку и плачу. Ездил на похороны многих моих бойцов и в Казань, и в Красноярск, и во Владивосток. Мы все как одно целое едины были, — с грустью в голосе произносит Анатолий.

На вопрос, кого потерять было сложнее всего, нижегородец ответил кратко — себя. Мужчина честно признался, что когда поехал на СВО, настраивался на поездку в один конец. Боялся получить травму, стать обузой. Но был у Анатолия еще один страх:

— Я боялся не успеть позвонить кому-то, не успеть спасти, что-то сказать, увидеть кого-то еще живым. Я когда уезжал, сказал маме своего друга, что найду его, что успею к нему, — рассуждает бывший военнослужащий.

В беседе с нами Анатолий вспомнил, что когда вернулся в Нижний, заметил ощутимый переход из военной жизни в мирную. Как мужчина уже упоминал, раньше он был женат. В браке у супругов появились дети. Радостнее всего нижегородцу было встретиться со своей 7-летней дочкой и 12-летним сыном.

— Не передать словами, как от радости плакала моя маленькая дочка, увидевшая меня вернувшимся с СВО. Я ей тогда сказал, что однажды мне придется уехать обратно. Она опять расплакалась и сказала, что никуда меня не пустит. Потом с друзьями встретился. Тоже всю радость этого момента не передать, как будто в каждом рукопожатии и объятии я передавал им то, как рад жить. На передовой я по-настоящему научился ценить свою жизнь. Там ты либо действительно начинаешь сильнее ценить то, что у тебя есть, либо напрочь теряешь цену всему. Но я понимаю, что, скорее всего, пойду снова. Один человек мне как-то сказал, что идти туда нужно мертвым. Я знал это, но также знал, что любой ценой должен выжить. Так или иначе нужно помнить, что мы можем быть мертвы, и понимать, что можем не вернуться.

В памяти Анатолия остались различные моменты, которые не получается забыть, как бы он ни старался. Например, нижегородец помнит свой первый приступ паники, который случился в одном из боев. По словам мужчины, на его действиях это никак не отразилось — он продолжил выполнять поставленные задачи. Но чувство безысходности, что назад пути уже нет, он помнит хорошо.

— Тогда был залп из всех орудий. И я помню это непреодолимое чувство страха. Чудом меня не задело. Еще тяжело понимать, что ты не можешь забрать тела своих товарищей, и смотреть на это. Это связано с тем, что ВСУ не дают эвакуационной машине ни подъехать, ни отъехать. Они делают всё возможное, чтобы ее подорвать. Это сложно, потому что тела начинают разлагаться, а это яд. Это влияет и на мозг, и на психику. С этим сложно справиться, но справляемся. Накрываем чем-то и продолжаем работать. Но своих мы никогда не оставляли, любой ценой забирали их, разведгруппы отправляли, чтобы они искали без вести пропавших и доставали их, — с горечью отмечает Анатолий.

При этом, как добавил нижегородец, во время самого боя паники ни у кого из российских военных он никогда не видел: все работают слаженно, как единая машина. По словам Анатолия, со всеми своими флешбэками он практически справился, но жизнь по возвращению домой у него совсем другая.

— У меня такое ощущение, будто я тут чужой. Такое чувство, что вот пересек я эту грань и назад пути нет, по-другому всё теперь. Если человек приходит с передовой и не абстрагируется, он продолжает жить той жизнью. И он больше не находит себе применения, кроме как на фронте.

Ранее мы также рассказывали об истории другого контрактника, который в данный момент находится на СВО. Нижегородец честно рассказал, сколько ему удалось заработать и на что пошли вырученные деньги. Подробнее читайте в нашем прошлом материале.